Развод. Высекая из сердца

Аккуратно встаю со скамьи, приподнимаю голову Дари и подкладываю ей импровизированную подушку из куртки. Смотрю на нее, даже после истерики чертовски красивая.

Она инстинктивно держит руку на животе, защищает малыша… Который оказался таким же сильным, как и его мама. Потому что несмотря на шоковое состояние Дари, на удары, ребенок в абсолютном порядке.

Никакой угрозы нет.

Сильная, уверенная в себе, потрясающая женщина. Мой самый главный подарок от судьбы. А я вот так вот… Своим молчанием и бездействием чуть не потерял.

— А ты не в курсе? — хриплю.

Сам хочу матом его покрыть, добраться до его гнилого горла и удушить своими руками, чтобы глаза выпучил и молил о пощаде, которой не будет.

— Что-то случилось? — изображает удивление.

Жалкий актеришка.

— Да ладно, Лень, — небрежно кидаю ему, отхожу к окну, выуживаю из кармана брюк пачку сигарет и прямо на лестнице в больнице закуриваю.

Сейчас я плевал на все правила мира.

Не курил много лет… Легкие тут же наполняются никотином, смола обжигает, оставляя рубцы, но я делаю тут же повторную затяжку, не успев выпустить дым от первой.

— Ты ж в курсе, что моя жена и ребенок в больнице. У дочери тяжелое состояние… И я…

Держусь из последних сил, чтобы не сказать ему, как буду убивать его. Потому что сейчас я думаю только о его смерти. И не самой гуманной.

— Марат, какой кошмар! — издевается, — Ну и ты, дорогой, не серчай. Предупрежден был. А вот зачем твоя благоверная Карину выгнала так некрасиво из палаты? Девочка просто навестить тебя хотела, проверить как ты. А твоя кошка ее оттаскала там. Нет, Марат, так нельзя поступать.

Дари оттаскала Карину за волосы?

Хотел бы улыбнуться как дурак, что моей девочке было не все равно, но я и так уже это понял. И не до улыбок сейчас.

Сердце работает на низких мощностях, еле кровь качает. Если врач сейчас выйдет и предложит отдать свою жизнь за Аринину, я докурю сигарету, встану и отдам. Потому что моя девочка, моя доченька, звездочка… Она должна жить.

А такая гнида – как Берестов, нет.

— То есть мой ребенок сейчас почти умирает из-за того, что твою Кариночку кто-то не так взял за волосы?

— Ну так ты, наверно, в курсе, что Карина мой ребенок. Видишь как важны для нас наши дети. Но я ж не для этого, Марат, позвонил. У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Веришь?

Хмыкаю, делая подряд две затяжки. Ну что он может предложить кроме как своей долбанной дочурки? От имени которой меня уже тошнит.

— Верю, Лень, — тушу окурок: — Верю. Уверен, что соглашусь?

— Уверен. Оплачу твоей дочери лечение в клинике в Германии. Устрою транспортировку. А ты сейчас встань, выйди из больницы, садись в свою машину и поезжай к Карине. Сделай предложение девушке. Как тебе?

— Хм… Ну такое себе, если честно.

Мы оба еле сдерживаемся. Я это чувствую. Только вот Берестов думает, что на коне…

— Давай, Марат, решай. У тебя полчаса. Пока-пока. Дарине привет передавай от меня.

Он сбрасывает трубку. Трусливый пес.

Тру лицо, хочу в кровь его стереть, не могу никак в себя прийти. И не успокаиваюсь, пока родные руки не опускаются на мои плечи.

— Я все слышала, — Дарина горько усмехается, достает из кармана моих брюк пачку и тут же прикуривает: — Езжай, Марат.

— Нет, Дарин…

Она делает затяжку, тут же кашляя.

— Черт, я и забыла, какой у них отвратный вкус… Марат, — поднимает глаза, а там столько боли: — Давай не будем больше играть нашими жизнями. Если ему так нужно, то сыграем по его правилам. Что для него будет самым больным? Подумай, родной…

— Если я сделаю больно его ребенку.

— Вот именно. Я не верю, что говорю это, — она прислоняется лбом к моей груди, дышит тяжело.

Опускаю руку на ее спину, глажу родную и любимую женщину, пытаясь ладонью впитать в себя ее боль.

— Сыграй, Марат, красиво. Дай ей понять, что хочешь. Что все осознал. Она ж тупая, поверит. А потом…

— Что потом, Дарин? — план мне не нравится.

Я не хочу даже искусственно быть рядом с другой.

— А потом, когда Берестов позовет всех своих друзей, всю свиту… Ты кинешь ее у алтаря, ты растопчешь его репутацию. Все узнают, кто она для него. Все узнают правду. Уверена, что за это время мы еще что-то нароем из информации.

У Дарины загораются глаза лютой ненавистью и желанием мстить.

— Я никогда не видел тебя такой, малыш.

— Просто помни, Марат, я за свое не глотки грызу. Я медленно уничтожаю… Закон детдома.

Глава 39

Смотрю в умиротворенное и спокойное лицо моей девочки, не в силах оторваться.

Она такая маленькая, такая хрупкая, но определенно сильная. Она не сдастся, она просто не сможет, ведь у нее это в ДНК от родителей.

Смахиваю слезу. За последние дни было пролито столько литров, сколько еще никогда мои слезные каналы не вырабатывали.

Поглаживая кончиками пальцев нежную кожу щек, молюсь, чтобы она очнулась. Здесь, сейчас в одиночестве с этим горем, меня буквально рвет на части.

Был бы рядом Марат… Мне с ним легче.

Шумно выдыхаю, прикрыв глаза и отхожу от больничной койки, присаживаясь в кресло. Зарываю руки в волосы склоняясь и пытаясь не думать.