Развод. Высекая из сердца

— Сносно, Марат, — ее губ касается легкая улыбка, но глаза говорят об обратном. Она измучена, лицо припухшее. Вряд ли дело в горячительных напитках, тут слезы ночные на лицо, — Есть новости?

Она приподнимает руку вверх, подзывая официанта:

— Капучино, пожалуйста. И круассан со слабосоленым лососем.

Парень записывает заказ, поворачивая голову в мою сторону.

— Американо.

Кивает, удаляется от нашего столика.

— Я рою на него, уже слишком глубоко рою, Людмила… Как бы нам не зарыться.

— Понимаю, — хмыкает, — Этот сукин сын красиво все упаковал. Знаете, он ведь даже не подозревает, что я когда-то осмелюсь пойти против него.

— Но вы идете…

— Конечно, — вскидывает глаза вверх, — Он меня растоптал, унизил. И ладно если бы его похождения начались относительно недавно, так ведь он сестрицу мою обрюхатил, когда между нами чувства полыхали. Ну видимо я совсем дура, раз в розовых очках ходила.

— Не вините себя, — прерываюсь, когда официант выставляет наш заказ на стол, — Виноват он. И только он.

— Ой, ладно, Марат, — отмахивается, делая глоток кофе, — Слишком много чести. Пошел он к черту. Что там по бумагам?

— Знаете, — наклоняюсь вперед, — А он вам прямо доверяет на все сто. Все его активы оформлены на ваше имя. Все до одного.

— Вы простите, я не сильна в этом, — она обводит стол руками, где с моей стороны лежат бумаги, — Я же всю жизнь какой-то там очаг создавала. Непонятно для кого. И что же это значит?

Улыбаюсь, когда женщина удерживает внутри себя обсценную лексику в сторону мужа.

Ей это несвойственно, но даже она еле-еле держится.

— Вы можете обналичить эти деньги. Все. Они все ваши юридически.

— И если я обналичу, то…

— То у него по факту ничего не останется. На него оформлен только дом, и то, приобретен в браке, а значит, и вы можете на него претендовать. На машину. На все, Людмила. Вообще на все.

— Пусть подавится, — рыкает, ставя чашку со звоном на блюдце, — Сколько там денег? Десять миллионов? Двадцать? Сколько этот черт нарисовал себе?

Я прочищаю горло, прежде, чем озвучить сумму. Она далека от того, что представляет женщина.

— Тридцать миллионов.

— О, ну я почти угадала.

— Нет, Людмила… Тридцать миллионов долларов.

— Что? — еще чуть-чуть и ее челюсть точно отвиснет к полу, — Откуда?

— Тут такие сделки, — хмыкаю, — Он всех бизнесменов прижучил в городе. Все через него проходили. Ну по крайней мере из тех, что я просмотрел, как минимум четверо крупных мне знакомы. Странно, что его выбор пал на меня. Там были более крупные рыбы.

— Это потому что он к вам относился иначе, Марат. Не знаю, может бред скажу, но было в нем что-то отеческое или братское. Он о вас много хорошего говорил.

— Ну говорить он горазд, а по факту, разрушил мою жизнь. Не без моей помощи, конечно, но факт остается фактом.

— Да уж, — женщина откидывается спиной на стул, — Кто бы мог подумать. Тридцать миллионов долларов. Обалдеть. А я могу их потратить как хочу?

— Вполне себе.

— В таком случае мне нужна будет ваша помощь, Марат. Еще раз. Смотрите, — она берет в руки свой айфон, что-то быстро ища, — Я увидела страничку, созданную для этого мальчика. Ему нужна пересадка костного мозга, операцию могут сделать в Израиле. Но сумма там приличная. Идет сбор. Отправьте всю сумму на операцию. Прошу вас, потому что сама ни черта не разбираюсь как это делать.

— Людмила, а вы уверены, что это не обман?

— Да по федеральному каналу даже сбор объявляли для него. Пусть эти поганые деньги пойдут во благо.

— Это благородно, — хмыкаю, — Я попрошу юристов заняться этим.

— Это не благородство, Марат, — качает головой, отворачиваясь к окну, — Я надеюсь, что хоть так смогу отмыться от всего дерьма, в которое он меня окунул.

Мы какое-то время просто сидим в тишине. Не знаю, что сказать… Вроде все обговорили, а оставлять женщину одну в расстроенных чувствах как-то неправильно.

— Я вам завидую, — она вдруг резко прерывает тишину, — Завидую вашей семье. То, как вы любите жену… Она счастливица. А мне уже за пятьдесят, а меня оказывает никто так и не любил. Держитесь за друг друга, не позволяйте ничему в мире вас разрушить.

— Я когда оказался в этой ситуации, — складываю руки на столе, — Думал, что Дари простит. Ну как она может взять и развестись? Был уверен, что побеснуется, покричит. Да что угодно. А она взяла и хладнокровно все обрубила. Как серпом. Именно это сейчас делаете и вы. Вы его уничтожите, это будет самый болезненный удар. Он поймет, что натворил, но…

— Но будет поздно, — она заканчивает фразу.

— Верно, — щелкаю пальцами в воздухе.

— А я вот решила, когда мы все это провернем, поеду-ка путешествовать. У меня подружка в Испании живет, буду гулять по улицам Таррагоны, пить Риоху, есть хамон. Эх. Наслаждаться собой и своей жизнью.

— И правильно, Люд, — впервые позволяю себе к ней так обратиться, — Вы хорошая женщина. Какой-то испанец, что владеет паэльной, обязательно обратит на вас внимание.

— Дай бог, Марат, — она лукаво смеется, — Пусть будет так. Паэлью я люблю… И испанцев тоже.

Мы вместе смеемся. Не сомневаюсь, что у нее все сложится хорошо. Она заслуживает. Такая же жертва зажравшегося урода, что позволил себе слишком многое.

Глава 47

— Да, все эскизы я подготовила. Важно, чтобы сотрудники имели опыт с разными по составу тканями. Лучше те, кто уже понимает, что такое производство, — хмуро смотрю в экран ноутбука: — Опять же, не забывайте, что у цеха будет два направления. Второе, это более высокое искусство, и мы несомненно будем давать возможность перейти тем, чья работа будет высокоэффективной.

Собеседник напротив кивает и записывает, а дальше рассказывает о том, какой план работы ему поставил Марат.

— Считайте, что мой муж, это спонсор. Все вопросы организационного, юридического характера и денежных средств только на нем. Все остальное, касаемо персонала, оборудования и непосредственно самой работы - моя забота.

Он кивает, а я отвлекаюсь, вижу, что телефон вибрирует.

— Простите, у меня звонок. Давайте завтра в то же время. — сотрудник Марата кивает и пожелав доброго дня отключается.