Реабилитация

– Что скажешь?

Мой громкий выдох разрушил тишину в салоне.

– Ничего хорошего от него не жди.

– Вряд ли он поедет в Москву мне мстить, ты ближе.

И опять никакой заботы, голый расчет.

Умен Соколов и расчетлив, в сотрудничестве с ним, может что-то да получиться.

– Не бери в голову, у нас с Корсаковым свои счеты.

– Хорошо, пока Виктория.

Отключив связь, я почти подруливала на парковку хоккейного комплекса. Похоже, я опоздала, народ уже собрался внутри, и я в одиночестве могла размять мышцы после долгой дороги.

В кармане вновь вибрирует телефон, видимо Соколов что-то не успел договорить, и не думая я просто отвечаю на вызов.

Секунда тишины.

– Котенок?

Это милое прозвище вышибает дух. Тошнота уже не просто намеком, а напрямую просит опорожнить желудок. Вдруг резко накатывает холодный пот, заставляя липнуть шелковую блузку к груди.

– Вик?

Я не успеваю сказать ни слова, даже не успеваю принять сидячее положение. Слишком устала, слишком голодна, не выспалась и столько часов в дороге.

Мир сужается до черной точки, и я сонно и вяло вижу, как выпадает из моих рук телефон, разбиваясь экраном о кафельные ступеньки.

Упс, а ведь он был дорогой, проносится шальная мысль.

Опасаясь разбить голову, я пытаюсь схватиться за перила, но кружащееся сознание не предоставляет возможности определить расстояние от моей вытянутой руки до металлической поверхности.

Да, что со мной?

Ощущаю, как закатывается моя голова, под неестественным углом, мышцы становятся, словно желе и я как издали слышу стук удара моего тела об асфальт.

Глава 53.

Были вещи, которые я хотел сказать ему. Но я знал, что они ранят его. Поэтому я похоронил их, и позволил им ранить меня.

Джонатан Сафран Фоер.

Открыв глаза, я первым делом поняла, что нахожусь в больничной палате. Только здесь может быть такой яркий белый свет. Кожей ощущаю клеенчатую поверхность под собой, я на больничной кушетке.

И это было хорошо, значит, обо мне позаботились. Городок у нас не большой, здесь всего одна больница, в которой все меня знают.

– С добрым утром, солнце.

Приподнявшись на локтях, я вижу устроившегося, напротив, в белом халате заведующего больницей Алекса Корсакова. Хотелось верить, что он не стал бы так улыбаться, если бы со мной было действительно что-то не так.

Попытаюсь встать, но голова по-прежнему, была как чугунная, а ноги ватными.

– Вижу, чувствуешь себя не очень?

Хлопаю глазами как те куклы из детства. Со стороны должно быть это выглядит забавным, но это меня сейчас действительно мало интересует. Со мной что-то не так, и как это серьезно, я могу узнать лишь у одного человека в этой комнате.

– Алекс, ты думаешь это смешно? Я посреди белого дня упала в обморок, и ты, прежде чем сказать, что со мной, спрашиваешь как я? Очевидно же, что не очень!

Если и когда-то я упивалась этой его кошачьей улыбкой, то сейчас готова бить по губам так, чтобы внутренняя сторона слизистой была разбита об его же собственные зубы.

– Ты беременная, а не больная.

Вначале мне показалось, что это очередная его шутка, причем следует заметить, что не удавшаяся. Но по боли в его глазах, я поняла, что он действительно не шутит.

Беременна?

Я?

Утренняя тошнота, головокружение, а о том, когда я в последний раз ставила красные крестики в календаре со своим циклом, я и вовсе забыла. Мне было некогда, и вот во что все это вылилось.

– Не рада? – яд из его слов так и сочится.

Рада ли я?

Опускаю взгляд от его глаз на свои дрожащие руки, разворачивая потные ладони вверх. Была ли я рада тогда на стадионе, когда Егор мне делал предложение? Мне казалось, что счастливее мне уже не стать.

Ошибка.

Как я говорила Егору – десятку всегда нужно оставлять про запас.

Счастлива я была именно сейчас!

– Беременна, - одними губами прошептала я, никогда не задумывалась как это, почувствовать себя матерью, но теперь похоже мне это понравилось. Словно я уже сейчас начала ощущать, что внутри меня разгорается маленькое солнце.

– Гемоглобин понижен, тебе нужно больше есть и высыпаться.

Сейчас в его словах сквозило давно ушедшее из них чувство и на какие-то секунды мне даже показалось, что это все тот же дорогой мне друг.

– А твой хоккеист шустрый.

И вот он – яд.

– Где мой телефон? – произнеся, тут же вспоминаю, как он разбился, - разбила.

Он кивает головой.

Сейчас кажутся такими далекими те времена, когда я доверяла этому человеку все, и что бы, не случилось у меня, он узнавал об этом первым. Боюсь, это последний раз, когда это повторилось. Сейчас я бы хотела позвонить маме, отцу, Вознесенскому. Бежать вперед планеты всей к Егору, чтобы разделить с ним радость. Да, даже позвонить Соколову и сказать ему о том, что впредь я не буду так нагружать себя.

Им всем….

Но не Лексу!

– А почему собственно ты здесь?

– Все всё еще думают о том, что мы пара.

Я слышу затаенную боль в его голосе. Все еще болит, все еще, когда он смотрит на меня, я ощущаю себя виноватой.

Так не должно быть, это не оправдание ему, но и не оправдание мне. Я разбила то малое, что и так оставалось от его сердца.

– Ты будущая мама, - смотря мне прямо в глаза, заключает он, - и это не мой ребенок, пора бы мне остановиться мечтать, верно?

Боль….

– Верно.

– Я все еще люблю тебя, маленькая. Я соврал, меня никто сюда не звал. Когда я услышал грохот роняемого телефона, сразу понял что что-то не так и, включив геолокацию, приехал туда. Благо здесь времени пять минут. А когда увидел, как ты там лежишь на земле, Вик, я думал, умру! Правда, даже когда ты сорвала то кольцо, я испугался меньше, чем видя, как ты там лежишь сломанной куклой!

Я должна быть ему благодарна, но вместо этого возвожу стену между нами еще выше. Я беременна, внутри меня растет маленькая жизнь, и я просто обязана отсекать от себя всех тех людей, что потенциально готовы навредить мне.