Реалити-Шоу

— И зачем тебе много людей?

«Зачем тебе много людей, когда есть я?» — так, наверное, он хотел сказать? Или не хотел? Что это? Недосказанность или самообман? Начинаю злиться. Я ему тут, значит, про вынуждающие обстоятельства распинаюсь, а он совсем другое слышит, осёл старый. И куда мы так летим полчаса без остановок? Пятки уже горят играть с ним в догонялки. Оборачиваюсь, не сбавляя шаг. Место неизвестное. Пустырь какой-то. Глазу не за что зацепиться. Вдалеке скорбно покачиваются чёрные кроны деревьев. То там, то здесь, моргают синими и красными огоньками индикаторы сигнализации в припаркованных у обочины машинах. Жутковатое зрелище.

— Давай уйдём отсюда, я замерзла и устала, — трусливо дрожит голос.

— Уйдём? — бормочет он сипло. Раздувает ноздри, запыхался, но виду не подает. — Куда же нам теперь идти? Может, туда, где многолюдно?

Киваю много раз подряд, пытаюсь улыбнуться.

— Так и всё же, зачем же тебе много людей?

Вот зациклился: зачем да зачем…

— Понимаешь, важно не столько количество людей… Куда важнее, что это за люди, их качество, если хочешь. Я же журналист. Помнишь? А много интересных людей — много интересных статей, встреч, интервью. Я это имела в виду. А ты что подумал?

— Так и подумал, — отвечает он без малейшей тени эмоций. — Только с годами муравейники сильно надоедают, начинаешь ценить уединение…

— Я тоже люблю уединение, — тяжело вздыхаю, продолжая семенить за ним, как маленькая собачонка на привязи, — но, это когда деньги есть и квартира своя. А без того и другого на стенку лезу от этого самого уединения.

Пропустив мои слова мимо ушей, он идёт прямо уверенно-твердым шагом, с явным знанием местности.

— Куда мы идём?

— Гуляем… Пешие прогулки полезны для здоровья. Не знала?

— Знала, но мне тут как-то не по себе. Давай уйдём отсюда, — требовательно тяну его за рукав, чтоб развернуть в обратную сторону, он ускоряет шаг, сворачивает в темный проулок и останавливается как вкопанный. Не успеваю среагировать, двигаясь по инерции, врезаюсь лицом в потную спину, с трудом остаюсь на ногах.

— Сколько же в тебе прыти, — бормочет он со злой насмешкой.

— Не смешно, — огрызаюсь, потирая лоб, — пойдём уже, а лучше вызови такси, потому что обратную дорогу я точно не осилю.

— Ну, раз ты настаиваешь… — наклонившись ко мне, он несколько раз глубоко вдыхает волосы, протяжно выдыхает с хрипотцой.

— Перестань так делать, — говорю сердито, — ты меня пугаешь.

— Не бойся, я не причиню тебе вреда.

— Я ничего не боюсь, просто уже поздно и холодно.

Неприятно грубо сдавив мое запястье, глядя куда-то сквозь меня, он шепчет заискивающим тоном:

— Холодно, говоришь. Значит, поедем туда, где тепло. Да? В гостиницу, например. Там ты быстренько возьмешь у меня интервью…

— В гостиницу? Интервью?

— Да-да, я именно так и сказал, — ехидничает он, надрывисто дыша.

— Что, черт возьми, происходит? Подожди-ка… Это в каком ещё таком смысле? — возмущаюсь в надежде, что ослышалась и мне сейчас же станет стыдно за свои мысли.

— В самом банально-оральном смысле, — злобно цедит Геннадий сквозь зубы, — возьмешь быстренько ртом, а уже потом поговорим, я, знаешь ли, человек практичный, верю только в предоплату.

Стою, словно околела, безмозгло моргаю с раскрытым ртом. Он ведет пальцем по моей щеке, описывает дугу от середины верхней губы до нижней, и с плямкающим звуком «а-а-м» сует палец в рот, сразу одергивает. Ошарашенная, я вконец онемела.

— Не надо делать таких удивленных глаз, будто никогда раньше не занималась этим с мальчиками. Признайся, ты же это дело любишь. Денег захотелось? Квартиру? Или рассчитывала просто так за мой счет гулять? За всё нужно платить. Заруби на носу, девочка: богатый не значит глупый.

— Отпусти, — взревела я с отвращением, — ты делаешь мне больно.

— Расслабься, — шепчет он, распевая гласные.

Тщетно пытаюсь вырваться. Борьба лишь забавляет его, возбуждает. Больно сжав мою руку, он с силой тянет её к себе, поглаживает сжатым добела кулаком ширинку.

— Да-а-а-а, — брызжет слюнями прямо в ухо, так близко, что я чувствую жар несвежего дыхания, — умница. Расслабь ручку, будет небольно и быстро, тебе понравится.

Удар коленом в пах прошел вскользь, не достиг цели. Пытаюсь кричать. Пересохший язык не подчиняется. Хриплю, шиплю, крякаю. Безумные глаза Геннадия горят огнём, но, нет, это не похоть, не вожделение. Всё чего он хочет — унизить меня, надругаться, глубоко затоптать в грязь, перемешать с помоями. Усмехаясь, он хватает свободной рукой за горло, крепко сдавливая, душит.

— Не хочешь по-хорошему, дрянь?! Будет по-плохому…

Нечем дышать. Темнеет в глазах. Вот-вот потеряю сознание. Пячусь. Рука не отпускает, следует за горлом. На долю секунды хватка слабеет. Превозмогая острую боль, я резко дергаю голову назад и вниз, всем весом тела бросаюсь вперед, вонзаюсь зубами в скрюченные пальцы, стискиваю челюсти. Мерзкий вкус крови на языке. Сплёвываю. Вязкая слюна прилипает к подбородку, тянется тонкой ниточкой до груди.

— Сука, — ревёт он, и мощным ударом в солнечное сплетение отбрасывает меня на землю.

Невозможно дышать. С трудом переворачиваюсь на живот, не могу встать, задыхаюсь, кашляю, ползу прочь, приподнимаюсь на локтях. Садист не спешит. Злобно скалится. Идёт на меня. Потирает укушенную руку. Замахивается. Время остановилось.

***

— Вставай, вставай же скорее, — тараторит встревоженный голос. Чья-то рука призывно тянет мой локоть. Фыркая и отбрыкиваясь, я из последних сил вжимаюсь телом в насквозь провонявший мочой асфальт.

— Да вставай ты уже, — требует неизвестный, — здесь нельзя оставаться. Нам нужно бежать.

Приоткрыв глаз, мельком выхватываю из темноты согнувшийся пополам силуэт, трясущий меня за локти и плечи. Другой силуэт, на месте, где только что стоял Геннадий, пинает ногами что-то распластанное на земле, бесформенное и явно безжизненное. Тут же под сгиб колена юркнула рука, вторая под спину, и одним рывком я оказалась прижатой к широкой груди. Частое сердцебиение и неровное дыхание перебивается словами:

— Всё будет хорошо… всё хорошо… ты в безопасности… фух… ты тяжелая… тяжелее, чем кажешься…