Ребе едет в отпуск

Инспектор откинулся в кресле.

— Но представь, что у какого-то террориста есть зуб лично на кого-то из израильтян. Тогда этот взрыв направлен лично на него, понимаешь? На этот раз жертвой стал профессор университета. Вообрази, что они охотились именно за ним, тогда, возможно, это группировка арабских студентов, а для них методы «Шин Бет» не эффективны. С ними обращаются более деликатно — ничего не поделаешь, политика. Итак, если мы установим группу или одиночку, то возможно, переплюнем саму «Шин Бет».

— Но мы опрашивали его коллег и студентов, и все согласились, что это был мягкий, безобидный старик, никому не принесший вреда и не заваливший ни одного студента.

— Минутку, Аарон. Ты цитируешь словно выдержку из репортажа: «мягкий, безобидный старик»? — Он пошелестел бумагами на столе. — А, вот: заявление профессора Робинсона. «Яков Карми был мягкий, безобидный старик, никому не принесший вреда, ни арабам, ни евреям. Еще вчера он рассказал мне о своем проекте, которым занимался: речь шла о том, чтобы увеличить урожай арабских фермеров в районе Иерихона». Что ты об этом думаешь?

— Ну, я это читал, но…

— Но что это значит, Аарон?

— Это значит, что он был мягким, безобидным стариком…

— Ша, — поморщился инспектор. — Это значит, у Якова Карми был проект, который мог принести доход арабским фермерам, и об этом не объявляли официально, а знали только в университете. А это значит, Аарон, — он поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть важность сказанного, — что если этот проект противоречил интересам террористов, об этом мог знать только кто-то из университета.

— Но если это было в помощь арабским фермерам…

— Именно этого террористы и не хотят. Кто в основном страдает от их рук? Не евреи — мы можем себя защитить. Страдают арабы — в десять, в двадцать раз больше. Эти бедняги в секторе Газа… они же больше всех пострадали. А почему? Потому что террористы не хотят, чтобы их народ сотрудничал с нами, чтобы богател и думал, что мы лучше, чем арабские хозяева.

Он сел поглубже, внимательно взглянул в смуглое лицо помощника, потом решился:

— Слушай, Аарон, забудь пока об американской паре с Виктори-стрит, 5, или лучше пусть ими займется один из твоих людей. Я хочу, чтобы ты несколько дней пошатался по университету, только без формы. Поговори со студентами-сефардами, они ближе к арабам. По крайней мере, они говорят по-арабски и могли что-то слышать. Ты кого-нибудь знаешь?

— Сына моей сестры.

— Прекрасно. Повидайся с ним, пусть он тебя познакомит с ними. Можешь еще встретиться с профессором Робинсоном и узнать, что за проект разрабатывал Карми.

Глава 19

Всем членам общины Барнардз Кроссинг понравились короткие и лаконичные службы в канун Субботы, и через два месяца послушать их к ребе Дойчу приходило вдвое больше людей. Немного помогла и рассылка приглашений, но Малкольм Слотник высказал правильную мысль:

— Если бы все не было расписано, как по нотам, не было бы повторений.

Для большинства посетителей это стало привычкой.

— В канун Субботы? Боюсь, мы заняты — в этот день мы ходим в синагогу… Мы, в общем, не религиозны, но там так здорово. Все-таки выбираешься из дома… и потом, ребе такой славный, а Бетти Дойч — мы с ней очень подружились, я бы сочла предательством пропустить хоть одну службу. Она так мила, она из Стедманов — знаете, Дэн Стедман с телевидения…

Конечно, была и критика. К примеру, от Меира Паффа.

— Я не хочу сказать, что ребе плох, я говорю, что он, может быть, слишком хорош. Обычно на любом выступлении я смотрю на часы, неважно, что я слушаю — политический доклад или заумную лекцию, на которую меня затащила моя жена, или же служба раввина. Я смотрю на часы в начале и в конце. Лимит ребе Дойча — пятнадцать минут, иногда он доходит до семнадцати-восемнадцати, но, как правило, пятнадцать. Я не могу не подсчитывать, я всю жизнь это делаю. Итак, умножьте пятнадцать минут на число пятниц, скажем, на тридцать пять, так как летом по пятницам нет служб, и получится немногим меньше девяти часов. Теперь разделите это на то, что мы ему платим, — это же куча денег за час! Вот что я имею в виду, когда говорю, что он слишком хорош. То есть каждый, кто может заработать такие бабки за час, не просто хорош, а чертовски хорош. Но потом я задумался: а может ли он произносить длинные речи? Хватит ли у него материала?

Это ребе Дойч доказал на службе по случаю праздника Пурим. По часам Меира Паффа служба длилась пятьдесят минут. Это была первая праздничная служба с того момента, как он начал работать в общине, и синагога была переполнена. Служба называлась: «История Пурима — факт или вымысел?» Все прошло хорошо. К нему подходили десятки людей, чтобы сказать, что до сих пор они не понимали значения этого праздника. А на следующий день позвонил Берт Рэймонд.

— У меня столько хвалебных отзывов, ребе, что не могу не выразить общую благодарность.

Довольный ребе Дойч повесил трубку и не мог удержаться, чтобы не похвалиться жене.

— Все, что я сделал, — это рассказал историю Пурима, и такой успех! Конечно, основы они знают, но это только добавляет удовольствия. Правда, если бы я ограничился одной историей, им бы показалось, что я обращаюсь с ними как с детьми, так что я добавил кое-какие рассуждения в современном контексте, типа того, что персидский царь боялся дворцового переворота во главе с Аманом и потому сговорился с Эсфирью его погубить. — Он хохотнул. — Могу сказать, это хорошо пошло.

Жена сочувственно улыбнулась.

— Да, дорогой. Тебе ведь здесь нравится?

— Очень, — ответил он без колебаний. — Милый городок, недалеко до Бостона и Кембриджа. Хорошо, что можно ездить на симфонические концерты, ведь я так люблю музыку.

Бетти Дойч покачала головой: муж говорил не о том.

— Я хочу сказать, что тебе нравится синагога, община, эта работа.

— Это лучшее место из всех. Никаких проблем с попечительским советом, все стараются соглашаться, а я лишь делаю свое дело. Знаешь, когда я написал это?

— Конечно, на своем первом месте в Ковентри, в Мичигане, и доработал, когда мы переехали в Дарлингтон в Коннектикуте. И мне не надо спрашивать, был ли ты там счастлив, — она улыбнулась. — Вижу, что тебе это нравится. Ты не думал о том, чтобы остаться?

— Нет, Бетти, исключено. Это временная работа, ребе Смолл скоро вернется. К тому же я ушел на пенсию, ты не забыла?

— Помню, дорогой, и помню, что ты не был этим доволен. Человек с твоим здоровьем и энергией должен что-то делать. Нельзя просто слоняться.