Ребе едет в отпуск

Выпроводив посетителей, Иш-Кошер изумленно взглянул на помощника.

— Я говорил вам, — защищался Аарон, — что толку будет мало, но…

— Но больше у нас нет ничего, — ответил шеф. — И все же, если подумать, что-то здесь интересное. Одиннадцать часов — поздновато для визитов, да и он так сказал. Пожалуй, стоит навести справки. Вряд ли удастся многое узнать; пожалуй, правильно делает Адуми, когда ловит целую кучу арабов и допрашивает их в надежде, что кто-то не выдержит и расколется. Итак, в моем районе убит человек. То, что он убит бомбой — это само собой, но речь идет об убийствах, а я как раз ими и занимаюсь. Поэтому надо поехать на Виктори-стрит, 5, и узнать, не ждал ли кто-то из жильцов поздних гостей.

Глава 17

В воскресенье Смоллы отправились посмотреть город. Наконец-то у них выдалось свободное утро, — Джонатан не возвращался из сада раньше двух, и там его должны были покормить обедом.

— И не торопитесь вернуться, — сказала им соседка мадам Розен. — Он может поиграть с Шаули, пока вы не вернетесь.

— Мы хотим пойти в Старый Город к Стене плача, — ответила Мириам. — Успеем мы вернуться?

— Конечно. — И она объяснила, на какой автобус садиться, чтобы доехать до Ворот Яффы. — Там увидите указатели, они приведут вас к Стене. Это недалеко, можно дойти пешком, но в первый раз лучше ехать автобусом.

Итак, они сели в автобус и не успели оплатить проезд, как водитель заложил лихой вираж, так что все попадали на сиденья. Впереди вдруг загудела машина, водитель изо всех сил нажал на тормоза, высунул голову из окна и крикнул сидящему за рулем:

— Не хочу тебе зла, но ты большой дурак.

Покраснев от негодования, он вновь завел мотор, и автобус тронулся.

Несколько минут ребе и Мириам разглядывали город в окно. Одна из пассажирок, пожилая женщина, разложившая авоськи с продуктами на свободных сиденьях и своих коленях, дернула за сигнальный шнур, а затем, опасаясь, что водитель не услышит, дернула еще раз.

Водитель посмотрел в зеркало заднего вида и крикнул:

— Слышу, слышу. Ты что, думаешь, на органе играешь? инструменте? — Он свернул к тротуару и остановился.

Женщина собрала свои сумки и направилась к двери.

— Ведет себя так, будто эту дорогу его отец строил, — пожаловалась она. — А сколько раз приходится дергать за шнурок, пока он остановится? А сколько раз под дождем ждешь на остановке, а они проезжают мимо?

— Мадам, мадам, у нас у всех дела, а если вы не поторопитесь, то не успеете приготовить мужу к возвращению обед. Расскажете свою историю в другой раз.

— Водители автобусов все такие, — посочувствовала Мириам.

Муж улыбнулся.

— Нет, между ними две большие разницы…

Автобус высадил их у Ворот Яффы, и прежде чем войти в них, Смоллы обернулись взглянуть на новый город, откуда приехали.

— Какой он белый, Дэвид! — воскликнула Мириам.

— Построен из местного камня. Если не ошибаюсь, во время британского мандата это было оговорено законом. Может, он и сейчас действует. Но каков эффект, а?

Они прошли ворота, перешли открытую площадь и вслед за другими вошли в узкий, не шире десяти футов, коридор — главную улицу Старого Города. Сверху было перекрытие, как в тоннеле, по обе стороны тянулись лотки и магазинчики, где снаружи на табуретках сидели продавцы-арабы, зазывая покупателей.

Улица не была идеально ровной: через каждые несколько футов встречались ступеньки, так что казалось, что спускаешься все глубже в недра земли. Кругом было полно арабов, туристов, служителей различных религий и детей. От главной улицы отходили боковые, которые также были покрыты сверху куполами и окаймлены магазинами. Однако кое-где можно было видеть площади и дворы, очевидно, жилые. Стоило Смоллам на одном углу замешкаться, к ним подошел мальчик лет одиннадцати-двенадцати. Одет он был в чистенькие куртку и брюки в западном стиле.

— Мадам, вам нужен гид? Могу провести вас куда угодно. Хотите пойти к западной стене? Вы из Америки?

— Да, мы из Америки, — кивнула Мириам.

— Наверное, из Чикаго, а может, Пенсильвании? У меня много друзей в Чикаго и Пенсильвании. Может, вы их знаете — доктор Гольдштейн из Пенсильвании мой хороший друг.

— Нет, я не знаю доктора Гольдштейна из Пенсильвании, — ответила Мириам, неожиданно развеселившись.

— А может, вы хотите видеть Виа Долорозо? Я могу вас туда отвести и договориться, чтобы вас пропустили в монастырь. Отец Бенедикт — мой хороший друг.

Мириам покачала головой.

— Вас интересуют ковры и бижутерия? Покажу вам лучшие магазины. Как моим друзьям, вам дадут скидки. А персидская эмаль? Я знаю магазин, где хозяин продает все очень дешево, так как сворачивает дело.

— Мы не хотим ничего покупать, — объяснила Мириам.

— Мой брат может достать вам кожаные вещи с распродажи…

Мириам покачала головой и поспешила за мужем, который ушел вперед. Заворачивая за угол, они увидели, что мальчик прицепился к кому-то еще.

— Не стоит их поощрять, — заметил ребе, — потом не отделаешься.

— Этот какой-то особенный. Когда-нибудь он будет мэром города.

Ребе улыбнулся.

— Только не он. Этот скорее станет торговцем, владельцем лавки, будет сидеть на табуретке перед магазином, курить кальян и целый день пить кофе. Полгорода будет у него в должниках, и мэр в первую очередь.

Углубившись в старинный город, они заметили, что улицы меняются. Магазины здесь предназначались не для туристов, а для местных жителей. Там продавали радиоприемники, чинили часы, паяли и лудили посуду. Попадались мясные лавки, где висели целые туши, и лавки, где продавались совершенно непонятные вещи, обувные мастерские и парикмахерские, маленькие кафе с включенными приемниками, откуда на всю округу разносились пронзительные арабские мелодии. А продавцы, сидящие перед своими магазинами, уже не улыбались и не зазывали, а равнодушно смотрели на прохожих, зная, что те вряд ли что-то купят.

Один раз Мириам с Дэвидом пришлось прижаться к стене, пропуская ослов, нагруженных пустыми ящиками из-под фруктов. В другой — на них ринулась отара овец, и пришлось забежать в подворотню.

В одном месте улица неожиданно превратилась в площадь, где девочки лет пяти играли в классы. Увидев Смоллов, они подбежали, протянув ручонки с криками: «Деньги, деньги».

— Не обращай внимания, — ребе сурово потряс головой.

Одна малышка схватилась за живот, изображая голод, а когда и это не подействовало, покачнулась и упала на землю. Мириам захотела остановиться, но муж шел вперед, и она побоялась отстать. Взглянув назад, она была рада увидеть, что девочка встала и снова принялась играть.

— Ты не думаешь, что она голодает, Дэвид?

— Только не эта. Они все довольно упитанны, и на ногах у нее новые туфли.

Указатель привел их к узким ступенькам, они последовали за толпой. Взобравшись по ним, супруги увидели широкую площадь, а за ней — Стену Плача. По обе стороны прохода стояли солдаты, проверявшие женские сумки.

Смоллы обнаружили, что стоят на каменном балконе. Под прямым углом к Стене шла изгородь, отделявшая женскую половину справа от мужской слева. На женской половине около десятка женщин стояли, припав к Стене; на мужской молились и раскачивались в экстазе десятки верующих.