Ребенок для плохого парня

Ухмылка Джека превратилась в хмурый взгляд, как будто Джолин была той, кто ударил его.

— Блядь. Какого черта она уволила тебя?

— Будущему партнеру ее агентства было нехорошо быть оплодотворенной ее главным клиентом.

— Что?

— Она подумала, что это будет выглядеть либо как безответственность, либо как будто я пересплю с кем-нибудь, чтобы получить их бизнес.

— Это несправедливо.

— Нет, — мой голос ожесточился. — Это несправедливо. Это твоя вина, Джек. У меня был план объявить о беременности. План, который ты разрушил. Ты кричал это всем, кто слушал, чтобы выбраться из тюрьмы.

— Неправда.

— Ты сошел с ума, Джек, — я оттолкнулась от него. — Ты использовал ребенка, чтобы выбраться из неприятностей, — он отдернул руки. — Вот, почему ты это сделал.

Боже.

Я не думала, что что-то может быть хуже, чем унижение увольнения.

Это была агония.

Я была такой большой идиоткой?

— Это была неправильная причина заводить ребенка, — я не могла кричать, не могла кричать. Я просто оцепенела, и измучилась, и впала в состояние полного неверия. — Я люблю этого ребенка, Джек. Я хочу его! Я хочу растить ребенка, быть матерью и испытывать эту радость.

— Ты не думаешь, что я хочу быть отцом?

Я покачала головой.

— Ты хочешь все, что выгодно тебе. Таким образом, ты можешь делать все, что тебе нравится, без каких-либо последствий. Я не могу спасти тебя, Джек. Ничего, что мы делаем, никаких историй, которые мы сливаем, ничто никогда не поможет тебе сбросить этот эгоистичный образ. Не пиар причиняет тебе боль. Это ты сам.

— Кисс.

— Тебе нужно решить, хочешь ли ты быть настоящим мужчиной, или ты хочешь бегать, как ребенок, дуться, когда все не по-твоему.

— Кисс…

Я не могла слышать этот псевдоним. Я чуть не закрыла уши.

Мое сердце разрывалось с каждой секундой, и я понятия не имела, как долго я могу терпеть взгляд человека, который так сильно меня ранил.

— Я защищала тебя! — сказала я. — Я сказала Джолин, что ты хороший человек, милый и заботливый. А теперь это? — мой голос упал. — Ты даже не позаботился о ребенке.

Это стало последней каплей.

Джек разозлился.

Действительно, разозлился.

Выражение его лица потемнело, и, я клянусь, он перемещался, кипя от силы и пульсируя от ярости. Он схватил меня за руку, игнорируя меня, когда я сопротивлялась тому, что он тянет меня к лестнице.

Джек подхватил меня на руки, когда я посмела сражаться. Ненормативная лексика ничего не решила. Я стучала ему по плечу, но он был слишком силен, чтобы беспокоиться о том, что я делала. Я ожидала, что он доставит меня в спальню с приказом упаковать мои вещи.

Вместо этого он опустил меня в холле перед неиспользуемой спальней. Он распахнул дверь.

И детская комната вспыхнула в свете.

Джек стоял позади меня, его голос непоколебим.

— Я работал над этим по ночам, когда ты не оставалась здесь. Тут еще не все сделано.

Мой живот перевернулся.

Комната, окрашенная в мягкий желтый цвет, с расставленной совершенно новой, первоклассной и дизайнерской мебелью. Он заставил ее кроваткой и пеленальным столиком, комодом и креслом-качалкой, мобильным телефоном и достаточным количеством подушек, одеял и плюшевых животных, чтобы ребенок никогда не касался ковра, когда он или она научится ходить.

Стены покрыты надписями Рэйветсов, а Джек рылся в ящике, уже полном комбинезонов. Он вытащил один из них, показав мне маленький, изготовленный на заказ детский наряд с логотипом Рэйветсов и его номером на спине.

— Я покупаю вещи весь месяц. Наверное, больше, чем нужно ребенку, — он открыл шкаф, заполненный упакованными игрушками и подгузниками и еще большим количеством детской одежды. Так много вещей, что казалось, что он опустошил весь магазин. — Я хотел сделать тебе сюрприз. Я хотел…

Я прикоснулась к кроватке, сглотнула, когда слезы размыли мое зрение.

— Стены желтые?

— Мы не говорили о том, чтобы узнать пол.

— Ты хочешь узнать?

Он покачал головой.

— Нет. Будет интересно узнать, когда он или она родится. Я думал, это звучит весело. Так что, на случай, если ты пойдешь на это, я выбрал что-то нейтральное для комнаты.

Слезы снова жгли глаза. Облегчения, которое хлынуло через меня, было достаточно, чтобы почти сбить меня с ног. Я не знала, что сказать. Я погладила кроватку, представляя, как маленький ребенок спит, пока мы смотрим на него.

— Это все прекрасно, Джек.

— Переезжай ко мне.

Мои пальцы сжали кроватку. Джек оказался рядом со мной.

— Мы не говорили о том, где ребенок будет… расти, — он махнул рукой. — У меня много места. Мы можем растить малыша здесь. Вместе.

— Вместе?

— Да. Ты знаешь. Так будет проще.

Это, действительно, не так. Моя грудь сжалась, но я не знала, что лопнет первым: моя голова или сердце. Я сглотнула, желая, чтобы я могла просто произнести слова, сказать то, что мне нужно сказать.

Но я не смогла. Не стала. Нет, если все, что мы раскроем, поставит под угрозу воспитание ребенка. Признание того, чего он не разделял, только сделало бы это неловким, пугающим и слишком сложным.

Поэтому я кивнула вместо этого.

— Это звучит очень практично.

— Да, я такой.

— Нет, это не так.

Джек согласился, но его улыбка вернулась.

— Дай мне шанс быть таким?

— Я не буду задерживать дыхание.

— Ты останешься здесь?

— Джек, я не знаю. Это может… что если мы…

Я встретила его взгляд. Этот голубоглазый плейбой превратился в камень, ослепляющий и отчаявшийся. Он обхватил мой подбородок и заставил меня вздрогнуть от поцелуя, который возродил все, что было так холодно несколько часов назад.

Джек притянул меня к себе, шепча, поцеловал мою шею, провел пальцами по моим рукам и положил свою огромную руку на мой животик. Его ладонь покрывала все мое чрево, но его прикосновение было таким нежным, таким теплым, таким совершенным.

— Прости, Кисс, — сказал он. — Но теперь секрет раскрыт. Мы можем праздновать и рассказывать людям, и…

— И?

— И, блядь, хвастаться. Ты понятия не имеешь, как сильно этот секрет меня пожирает. Я хочу, чтобы мир знал, что ты носишь моего ребенка.

Я накрыла его руку, наслаждаясь давлением на эту не очень секретную часть меня.

— Я позабочусь о вас обоих, — прошептал он. — Я обещаю.

— А кто позаботится о тебе?

Он ухмыльнулся.

— У тебя все еще есть тот короткий поводок, о котором вы говорили?