Ребенок для плохого парня

И тренер Томпсон накричал на меня за это.

Мы снова выстроились в линию. Я начал отсчет.

Мой защитник, Орландо, переместился еще до того, как мы сорвались.

Тренер Томпсон обвинил меня.

Черт побери. Все в мире по моей вине?

Видимо.

Блядь.

Я преодолел свой предел, а затем установил новую отметку для своей физической и эмоциональной выносливости. Сборы были достаточно изнурительными. Мужчины

падали на поле с тепловыми судорогами. Это не было настоящей тренировкой, пока несколько наших больших парней не вырвало на обочину.

По словам моего тренера, это тоже была моя вина. Я не обращался к тренерам, чтобы принесли воду, пока тренировался в нападении. Но как я должен был совершить быстрое нападение, если мои ребята все еще пожирают воду?

Тренеру Томпсону было все равно.

Мы выстроились для игры. Насекомые жужжали рядом с нашими лицами, а солнце обжигало наши спины. Моя голова болела от обезвоживания, хотя я выпил целую бутылку воды, прежде чем выйти на поле.

Я дал команду игрокам. Центровой сорвался с мячом. Тренер свистнул в свисток.

— Карсон! — теперь он хотел залезть мне под кожу. — Твое возвращение не чистое.

Черт возьми, это было не так. Я позвал людей на линию. Он опять на меня накричал.

— Три шага, «шустрые ножки». Быстрее или твоя задница съест его в следующий раз, когда мы будем играть в Ашенвилле.

Ерунда. Моя игра была чистой. Мой рывок идеален. Мое возвращение идеально синхронизировано. Он пытался меня разозлить.

Почему?

Что они выиграют, если разозлят меня? Избиение не сделало бы никого хорошим, особенно со средствами массовой информации и болельщиками, присутствовавшими на дневных тренировках.

Я снова сделал попытку.

Свисток разнесся мгновенно. Я сопротивлялся желанию забросить мяч от расстройства. Брайон хлопнул меня по плечу.

— Он проникает в твою голову, чувак, — сказал он. — Не надо так бурно реагировать.

— Не могу.

Он ухмыльнулся.

— Тебе нужно выпить и отсосать в определенном порядке.

— Не шути.

Он указал на обочину.

— Пусть твоя маленькая мамочка позаботится о тебе сегодня.

Конечно, Лия сейчас была здесь. Я попросил ее прийти и поддержать меня. Подумал, что это поднимет мое эго, если она погладит его так же хорошо, как гладила мой член.

Это была эгоистичная просьба. Я не должен был заставлять ее выходить в такую жару. Я только надеялся, что она увидит меня за работой. Если бы она поняла, как сильно я старался, как усердно я тренировался, возможно, она дала бы мне перерыв. Впустила бы меня. Взяла бы меня на прием к врачу.

Может быть, она поверила бы мне.

Я не должен был чувствовать что-то по отношению к женщине, которую обрюхатил ради личной выгоды. И я не понимал желание обладать, которое пронизывало меня, когда я смотрел на нее с этим маленьким бугорком. Боже, это заставляло меня гордиться.

У меня было много гордости за себя, но не много за что-то другое, что я сделал. Разве что. Кроме нее. И я хотел, чтобы все увидели этот бугорок и знали, что это сделал я. Может быть, тогда они поймут, что для меня есть нечто большее, чем неприятности.

Опять этот проклятый свисток.

Ему повезло, что я не заставил тренера проглотить его.

Я чертыхнулся и отказался от воды от тренеров. Тренер защитников успокоил своих игроков, позволив тренеру Томпсону остановить игру в пятый раз подряд. Я вытер пот с глаз пальцами, жаждущими бросить чертов мяч.

Не помогло и то, что игра называлась «Беги за Брайоном». Прямо в центр, ничего сложного. Даже не игра, чтобы дать мне шанс сделать что-то, кроме как отдать мяч.

Еще свисток. Брайон поймал меня до того, как я взорвался. Тишина опустилась на толпу, достаточно громко, чтобы услышать мою разочарованную ненормативную лексику. Я даже не потрудился посмотреть на Лию. Я знал, что она скажет.

Будь позитивным. Представь, что тебя снимают. Будь более терпеливым.

Ну, я не был терпеливым. Нет смысла скрывать это от толпы.

Тренер снова построил нас. Брайон толкнул меня обратно на линию.

— Не позволяй ему достать тебя. Он вышвырнет тебя из команды, как только ты высунешься.

Я хотел бы увидеть, как он попытается. Тренер Томпсон провоцировал меня не просто так. Каждый шаг, который я делал, решение, которое я принимал, и вызов, который я бросал, был поставлен под сомнение, осмеян и отклонен.

Так тому и быть. Я проигнорировал, посчитав до десяти — предложение Лии, когда мой характер берет надо мной верх. Черт, она даже приблизилась к обочине, подняв руку и отсчитывая один-два-три-четыре на ее тонких пальцах.

Я вздохнул полной грудью.

Это сработало, но не подсчет стабилизировал меня.

Это была она.

Шоколадные глаза Лии изучали меня на всех частях поля, и от ее улыбки разносился адреналин по моим венам. Она помахала мне милой маленькой рукой, как будто не знала, где ее место и почему она была там для меня. Она обхватила руками животик и приободрила меня.

И, черт возьми, я никогда не видел ничего лучше.

Я снова оказался в центре. Свистка пока нет. Я воспринял это как хороший знак и разведал оборону. Они выстроились, чтобы обмануть меня, но я прочитал это. Я начал обратный отсчет, чтобы заманить линию с боков — это моя особая специальность.

Это сработало.

Угловой рванул, но он не успел пересечь линию до щелчка.

Я ожидал, что тренер Томпсон свистнет и выдаст его. Так же, как и моего центрового. Он медленно поднимался и еще медленнее блокировался. Но игра не остановилась, и оборонительная линия взревела над моими игроками в волне тестостерона — насильственного и злого, и стремящегося доказать, насколько велики их члены до конца лагеря.

Я устремился назад, но центровой встал у меня на пути. Я видел, как это происходит. Я ничего не мог с этим поделать, черт возьми. Ругнувшись, я стиснул челюсть.

Защита перешла черту. Я захрипел, когда врезался в землю. Нога подлетела.

Подвернулась.

Хрустнула.

Я не чувствовал ничего, кроме боли.

Потом шок.

Поле замолчало, когда мой мучительный крик раздался в ухе каждого мужчины, женщины и ребенка.

Я упал на спину, но не смог бы подняться, даже если бы захотел. Моя нога кричала от боли, не сломанная, но что-то такое же плохое. Мое колено мгновенно опухло.

И я сразу понял, что мне пиздец.

Мое лицо расплылось в болезненной гримасе, когда тренеры выскочили на поле. Мои нападающие теснились вокруг меня, пытаясь помочь. Они ничего не могли сделать. Не сейчас.