Ребус. Рассшифровка

Люди, сидевшие в джипе, так увлеклись этим маневром, что не обратили внимания на загоревшийся перед мостом зеленый, на сигнал которого со стороны Елагина острова парами двинулась группка детишек, ведомая воспиталка-ми, вооруженными сигнальными флажками. Водитель «семь-три-седьмого» мгновенно оценил ситуацию и понял, что через пару-тройку секунд процесс примет необратимый характер - и все, «уноси готовенького». А то и пароч-ку-другую «готовеньких».

В первое мгновение Кривицкому инстинктивно захотелось увернуться и уйти влево, благо в этот момент встречная полоса была свободна и лобовым столкновением не грозила. Но тут же он сообразил - не факт, что «Тахо» успеет, либо захочет повторить сей маневр, а времени на то, чтобы затормозить, у них уже на оставалось. Между тем детские лица, которые еще пару секунд были едва различимы, надвигались навстречу с пугающей обреченностью: вот уже воспитательница, обернувшись на гул «лошадей», беззвучно вскрикнула и выронила из рук флажок, вот уже…

И тогда Коля Кривицкий, безо всякого согласованиях бригадиром, принял решение. Собрав всю свою волю в кулак и крикнув: «Народ, прижмись!», он крутанул руль и со всего размаха впечатался в бронетанковую крепость так и не сбросившего скорость джипа, в левую его бочину - «Помойтесь, ребята!»…

Много позже, когда закончатся служебные проверки и разбирательства по факту ДТП, когда окончательно и бесповоротно будет доказано, что, не соверши Коля сей маневр, то жертв среди детишек было бы не избежать, когда сам Коля выйдет из больницы, а у Пасечника наконец срастется рука, когда бывший красавец цвета «кофе с молоком» «семь-три-третий» «Форд» будет списан как непригодный хлам и уйдет зятю начальника гаража за смешную сумму в 10 тысяч рублей, когда… Короче, когда произойдет еще очень много самых разных «когда», в Петербург по специальному поручению редакции приедет корреспондент малоизвестного (потому как ведомственного и секретного) милицейского журнала, раз в квартал рассылаемого по оперативно-поисковым подразделениям страны. Корреспондент приедет писать очерк о герое-водителе, который, рискуя своей жизнью и жизнями своих товарищей по экипажу, спас от неминуемой гибели детсадовских малышей.

– Скажите,- спросит он смущающегося Кривицко-го,- о чем вы подумали в тот момент, когда приняли решение идти в буквальном смысле на таран машины с преступниками?

– Так, а чё там было думать?
– искренне удивится Коля.- Все, подумал, пиздец машине - где «Тахо», а где мы?…

– А еще о чем вы подумали? Вы же понимали, что столкновение могло обернуться летальным исходом? Знаете, многие говорят, что в такие секунды перед глазами пролетает вся жизнь как одно мгновение?

– Не, жизнь не пролетела, врать не буду. Я, помнится, подумал, что начальник гаража теперь мне точно новую машину не даст - «Форда» как раз через неделю на капиталку собирались ставить. А еще подумал: хоть бы тринадцатой не лишили, потому как за ДТП могут. Причем, хоть ты прав, хоть виноват.

– Ну, хорошо, а что было непосредственно после столкновения? Когда вы поняли, что все члены экипажа остались живы?

– Так, а что было? Вытащили нас с Григорьичем. Наши же «грузчики», которые с задней парты, и вытащили. Еще Виталик помог, это из экипажа Эдика парень. Я смотрю: мать моя, женщина! Половину морды напрочь снес. Подвеска, движок - все в хлам. Руль, так тот вообще погнулся, а геометрия кузова - полный трындец. Опять же обе двери справа менять надо. Все, думаю, теперь точно без тринадцатой останусь.

– А потом?

– А потом у меня чего-то голова куда-то стала отъезжать, поплохело резко и дальше уже ни фига не помню. Очухался только в больнице. И то - на второй день…

Вот такое будет первое, да, наверное, и последнее в Ко-линой жизни интервью. Но это потом, а пока…

Пока в сложившейся ситуации «семь-три-третий» сделал все, что мог.

И пусть, кто может, сделает больше!

19:18 мск

Глухоозерское шоссе. Где-то в районе Обводного канала. 735-й экипаж.

– …Эдик! Хоть ты-то можешь объяснить, что там у «семь-три-третьего» произошло? Диспетчер несет какую-то пургу, адо Нечаева мне никак не дозвониться… Что с ребятами? Вы их видели?

– Видели. Проскочили мимо на бреющем полете.

– И что там?

– Вроде все живы, но подробностей, честное слово, сам не знаю. Мы там своего «грузчика» выкинули на подмогу… Короче, все, что могли, потому как начальство визжит одно - Ребуса тянуть, не бросать… Во, по встречке «Скорая» проскочила. Наверное, туда, к нашим.

– Вы сами где сейчас?

– С Каменноостровского моста ушли на Песочную. Гонит, сука, как умалишенный. Боюсь, при такой езде без эпитафий мы тоже не обойдемся. В общем, Сергеич, если с нами такая же, как с Пасечником, хрень приключится, будь другом, напиши на моем могильном камне кратко, но емко: «Родился и умер от дырки в резине».

– Не кипешуй, Эдик. Помни, Чип и Дейл в нашем лице спешат к вам на помощь. Кстати, я уже отдал по экипажу своего боевого корабля команду «Приготовить пиво и графит». Советую тебе сделать то же самое [27].

– Боюсь, пивом здесь не обойдется - не тот масштаб… Блин, мужики, давайте, и правда, поскорее. А то нам в свете последних событий одним тут совсем тоскливо…

19:42 мск

Конногвардейский бульвар. Где-то в районе площади Труда. 737-й экипаж.

Если не знать, что в данный момент Ребус поставил цель, во-первых, оторваться от преследования «наружки», а во-вторых, спешно покинуть город, то можно было подумать, что люди, сидящие в роскошном «Лэнд Ровер Диска-вери», совершают обзорную экскурсию по городу. Черная Речка, Петроградка, Васька, Мост Лейтенанта Шмидта… За последние полчаса вектор движения Ребуса был столь причудливо и столь же многократно преломлен, что предугадать его последующее направление не мог не только из последних сил висевшей на хвосте «Ровера» «семь-три-седьмой», но и экипаж Нестерова. В душе матерящийся Паша Козырев, все более и более раздражающийся от порою дельных, а порой не очень, «маршрутных» советов бригадира, неуклонно продолжал длившееся уже второй час преследование.

На Конногвардейском бульваре «Ровер», наконец, стал притормаживать. «Грузчики» Каргина, которые уже давно не маскировали своих действий и сейчас откровенно работали по принципу «главное - не потерять», вслед за ним вынуждены были повторить этот же маневр. Причем водитель «семь-три-седьмого» Дима Устинов сделал сие с заметным облегчением: руки, несколько часов не выпускавшие штурвал, давно налились свинцом и сейчас мелко дрожали.

Джип остановился. Из него тут же выскочили сидевшие на заднем сиденье трое отнюдь не интеллигентной наружности и кинулись в сторону машины милицейской разведки. Ситуация читалась как «похоже, нас идут убивать», поэтому «грузчики», не сговариваясь, щелкнули кнопками замков дверей, а правая рука Эдика Каргина сделала неосознанное движение под куртку, где расстегнула кобуру со штатным «пээмом». «А потому что не надо дразнить гусей»,- вспомнилось Эдику в этот момент.

Однако «гуси», вместо того, чтобы начать громить служебную «шестерку», либо, того хуже - стрелять на поражение в порядком поднадоевших ментов, подбежали к машине и рассредоточились: один занял позицию спереди, нахально поставив ногу на бампер «шестерки», второй, обежав машину, встал как вкопанный за багажником, демонстративно скрестив руки на груди. Теперь ситуация читалась несколько иначе, а именно: «Это вы можете нас убивать. При соответствующих полномочиях, конечно». Но таких полномочий у майора Каргина, понятное дело, не было.

После того как «семь-три-седьмой» оказался столь нехитрым образом заблокирован, чуть подотставший третий, который был явно постарше и поподкрученнее, вразвалочку подошел к машине со стороны водителя и небрежно побарабанил пальцами по стеклу:

– Але, мужики, вы кто такие будете?

В ответ на это Дима Устинов повернул ключ зажигания и угрожающе взревел мотором. Однако впереди стоявший парень не испугался, а напротив - гадко ухмыльнулся и ногу с бампера не убрал.

– Я говорю, чьи вы, хлопцы, будете?
– как ни в чем не бывало снова поинтересовался старший архаровцев.