Речь без повода... или Колонки редактора
Шрифт:
И наконец — свобода. Тихие улицы Вены. Незабываемые римские каникулы. Сказочная Америка — необъятный горкомовский распределитель для всех.
Мы дружно обзаводились жильем. Дружно покупали автомобили. Дружно ходили в синагогу за матрасами.
Год прошел, за ним второй.
И вдруг начались чудеса. Люди стали безудержно разводиться. Семьи разрушались одна за другой.
Что же такое произошло? Вроде бы — отдельные квартиры, наряды, машины. Вроде бы — калории размером с дворнягу, устроенный быт…
А люди тем не менее разводятся.
Дети в
Вот Рая и Гена. Всем они казались нежными, любящими супругами.
Рая — врач-отоларинголог. Или, как это называется в США, — E.N.T. Гена — бывший постановщик телевизионных фильмов.
Рая сдала труднейшие экзамены. Готовится к частной врачебной практике. Она хорошо водит машину, постоянно совершенствует английский язык. Ее интересует театр, кинематограф.
Рая часто бывает в гостях. Любит путешествовать. Отдыхает и трудится с энтузиазмом.
А Гена часами лежит на диване. Иногда вскакивает, произносит драматические речи:
— Кому я нужен?! В искусстве здесь преуспевают лишь ремесленники. Этого Милоша Формана я бы не взял к себе помрежем…
И он снова ложится…
Рая и Гена пока живут вместе. Но практически они развелись. Рае наскучили его монологи. Ее раздражает неутолимое тщеславие мужа. Его затянувшаяся мрачная бездеятельность.
Они в разводе. Просто Гене некуда уйти. Рая терпит бывшего мужа из жалости.
А жалость — такой ненадежный фундамент для брака…
Вот Лазарь и Белла. Он — блестящий ученый. Работает в одной из престижных химических лабораторий. Участник множества симпозиумов и конгрессов.
Белла — домохозяйка. В Союзе она не работала. На ее попечении был маленький ребенок. Кроме того, Белла часами простаивала в очередях.
Очередей здесь нет. Ребенок подрос. Белла предоставлена себе.
Она читает русские газеты. Беседует по телефону. Даже здесь, в Америке, Белла одевается в тусклые, неопределенного цвета кофты и платья. Она выглядит запущенной и постаревшей…
Ее мужа окружают на работе яркие творческие личности. Среди них привлекательные, деловые, целеустремленные женщины. Домой Лазарь является все позже. Чаще исчезает по выходным дням…
Миша и Лера приехали четыре года назад. Миша — бывший администратор Ленконцерта. Лера — преподавательница музыки.
Жизнь их поначалу складывалась трудно. Миша водил такси. Администраторов здесь и без него хватало. Он переутомлялся, нервничал, бросал работу.
Лера тоже не могла устроиться по специальности. Поступила на курсы медиков-ассистентов. Сейчас работает во Флашинге и продолжает учиться.
Миша углублен в свое богатое прошлое. В эмиграции его понимает и ценит один человек — Леонидов. То и дело Миша говорит:
— А помнишь, как Сашка Броневицкий дал на гастролях в рожу официанту?
— А как Баглаенко чуть не свалился в оркестровую яму?..
— А как Магомаева
обчистили в Семипалатинске?..— А как Эдита Пьеха бегала в одной рубашке?..
Лера — наоборот — устремлена в будущее. Мечтает стать врачом. Хочет поехать в Европу. Собирает библиотеку.
Их связывает только ребенок. Но дети так быстро растут…
Так что же происходит в эмиграции с древнейшим институтом брака?! Укрепив материальную базу, супруги вынуждены коснуться неведомых им ранее духовных проблем.
Дома силы истощались в поисках материи. При налаженном быте освободившаяся энергия сотрясает фундаменты духа.
В России достаточно быть относительно трезвым, чтобы считаться завидным женихом.
Достаточно рассказать анекдот, чтобы считаться инакомыслящим.
Достаточно быть евреем, чтобы считаться интеллигентом.
Достаточно посетить Болгарию, чтобы считаться заместителем Магеллана и внуком Лаперуза.
Достаточно плюнуть на холст, чтобы считаться художником-авангардистом.
Достаточно не бить жену лопатой, чтобы считаться образцовым мужем…
Здесь все иначе.
Колбасы поел? Поел.
Штаны купил? Купил.
Машину бензином заправил? Заправил.
Голую даму в «Плейбое» узрел? Узрел.
Теперь изволь быть личностью. Изволь быть чутким, глубоким, тонким, любезным, умным, снисходительным, нежным, мужественным, порядочным и добродушным.
Это трудно. Но это — единственный путь…
Так что же нам делать?
Любить. Потому что любовь — это рабство, которое выше свободы. Единственное, ради чего можно этой свободой пожертвовать. Единственное, во имя чего можно лишиться свободы, — без колебаний.
Три города прошли через мою жизнь.
Первый из них — Ленинград.
Без труда и усилий далась Ленинграду осанка столицы. Вода и камень определили его горизонтальную, помпезную стилистику. Благородство здесь так же обычно, как нездоровый цвет лица, долги и вечная самоирония.
Ленинград обладает мучительным комплексом духовного центра, несколько уязвленного в своих административных правах. Сочетание неполноценности и превосходства делает его весьма язвительным господином.
Такие города имеются в любой приличной стране. (В Италии — Милан. В Соединенных Штатах — Бостон.)
Ленинград называют столицей русской провинции. Я думаю, это наименее советский город России…
Следующим был Таллин. Многие считают его искусственным, кукольным, бутафорским. Я жил там и знаю, что все это настоящее. Значит, для Таллинна естественно быть немного искусственным.
Жители Таллина — медлительны и неподвижны. Я думаю, это неподвижность противотанковой мины.
Таллин — город вертикальный, интровертный. Разглядываешь высокие башни, а думаешь о себе.