Редакционное задание

— И я!

— И я!

Со всех сторон раздаются возгласы. «Идеальные» вскакивают со своих мест.

И в это же время нежно всхлипывает Лариса:

— Пашенька! Ты очнулся!

Её славный воин обводит собравшихся непонимающим, немного одуревшим взглядом, и натыкается на Марту.

— Что она здесь делает? — зло хрипит он.

— Это Марта. Внучка профессора Зорина, — поясняет Лариса.

— Это сучка, которая разбила мне сердце! — А это, — он кивает на Зорина, — тот самый дедок, который втулил мне квартиру.

— Что значит «втулил»? — удивляется Лариса.

— Ну, в буквальном смысле сунул в руки ключи и сказал срочно переезжать.

— Значит, ты её не покупал?

— Конечно, нет. Откуда у меня такие бабки. Более того, я успел её заложить до того, как нас оттуда забрали…

Лариса вскакивает и отпрыгивает от него, как от ядовитого жука.

Ираклий произносит:

— Я же предупреждал.

И Кирилл достаёт рацию и говорит:

— Всё, занавес. Пора прекращать этот фарс, — и поднося аппарат к губам: — Начинайте!

И на несколько мгновений повисает зловещая тишина…

Глава 15

Всё завершается даже слишком быстро. Врывается полиция, ОМОН. Зорина окружают, просят пройти с ними. Говорят, правда, с ним предельно вежливо, всё-таки известный в городе юрист.

Когда он проходит мимо меня, всё ещё стоящей в объятиях Ираклия, и, чуть приостановившись рядом, по-доброму, как сказочный волшебник, улыбается мне:

— Блестящее расследование, Олеся Николаевна!

Я пожимаю плечами:

— Разве?

— Вне всякого сомнения. Всех фигурантов вывели на чистую воду. Можно сказать, из-за вас все здесь и собрались. Рад, что не ошибся в вас.

Он с горячностью трясёт мою руку, а потом сам, гордой походкой победителя, направляется к двери. И я понимаю: партия ещё не сыграна до конца, будет ещё ни один тур.

Марта убегает следом за дедушкой, что-то крича про то, что она — известный писатель и всем устроит. Лариса, пользуясь случаем, сдаёт Павла правоохранителям. За то что получает от него гневный взгляд.

— Ещё одна стерва! И снова разбитое сердце!

Лариса хмыкает, в её льдисто-голубых глазах стоят слёзы:

— А ты много думал обо мне, когда влезал в эту авантюру с квартирой?! — она почти кричит.

— Я думал о нас! Мне было не потянуть такую квартиру, а тут удача сама в руки!

— Так думал, — со слезами кричит Лариса, — что не вылезал из букмекерской конторы?!

— Да! — огрызается Пашка. — Я хоть пытался зарабатывать!

Полицейский, наблюдающий эту картину, наконец, устаёт слушать препирательства и встревает между ними:

— Так, гражданочка, если у вас есть, что предъявить этому парню, — едемте в отделение, и вы там всё понятно изложите в своём заявлении.

— Ты же не напишешь на меня заявление? — бледнеет Пашка.

— Ещё как напишу! — решительно заявляет Лариска. — Все твои тёмные делишки, которые покрывала, на белый свет вытащу!

— Вот же сучка! Я же ради нас!

В результате их обоих уводят из зала.

Ещё раньше мимо нас проносят жреца и Правова. С ними тоже теперь будет разбираться правосудие.

Расходятся и остальные «идеальные». Не слежу — кто куда. Мне не до того. Я теснее прижимаюсь к Ираклию и устало шепчу:

— Поехали домой.

— Обязательно, детка, — говорит он, — но не сейчас.

Удивляюсь, слегка обижаюсь, бормочу:

— Почему?

— Потому что в моей машине этот парень… выбраковка… мне нужно отвезти его в один реабилитационный центр. Кажется, чуваку так промыли мозги, что он окончательно крышей поплыл.

Киваю: мне не хочется расставаться, но я понимаю, что дела прежде всего, я и сама так бы распорядилась своим временем.

— Я позвоню тебе, — спешит успокоить Базиров. Наклоняется и целует меня в губы, обдавая жаром.

— Я буду ждать.

Он отрывается от меня, нехотя выпускает из объятий и идёт к двери.

— Ираклий, стой! — кричу вслед, опомнившись. — А как я доберусь отсюда?

Он бьёт себя ладонью по голове:

— Вот я лох! Идём, попрошу Кирилла тебя отвезти.

Тихомирова мы находим в соседней с залом комнате. Его ребята пакуют в коробки кипы бумаг. Сам Кирилл пролистывает одну, довольно толстую, папку.

Когда мы появляемся в поле зрения, он отрывается от своего занятия и сверлит Ираклия тяжёлым взглядом. Так обычно смотрят перед тем, как сообщить неприятную новость. И Тихомиров сообщает.

— У тебя была сестра?

Ираклий вздрагивает.

— Да, Лейла. Мама сказала, что она прожила лишь один день и умерла в роддоме. Мне как раз исполнилось десять, и я уехал в нашу школу… ну ты помнишь…

Кирилл вытаскивает несколько страниц из папки и протягивает моему визави.

— Лейла не умерла. Над ней тоже поставили эксперимент, но другой. Твоей матери отдали труп не того ребёнка.

Ираклий пошатывается, прижимает бумаги к груди.

— Прочту… разберусь… — бормочет он, явно не желая показывать посторонним, даже друзьям, даже мне, очень глубинных и интимных эмоций. И, взяв, наконец, себя в руки просит друга: — Кир, ты можешь подкинуть Олесю домой?

— Хорошо, подвезу.

Ираклий уходит, а Кирилл просит меня следовать за ним.

Их машины — наверное, невидимка на улицах города. Она замаскирована под фургон для доставки цветов. Забираюсь внутрь. Тут уже Лис, его я видела раньше, и сейчас он приветливо машет мне рукой. И ещё один — огромный, массивный, настоящий шкаф.

Он протягивает мне руку, больше похожую на лапу животного — такими густыми чёрными волосами она покрыта.

— Станислав Мишутин, — рокочет он. — Можно просто Медведь.

Улыбаюсь: это прозвище ему очень подходит. И когда мужчина улыбается мне в ответ, в его янтарных глазах пляшут смешинки.

Устраиваюсь между ними, рассматриваю оборудование: как в каком-нибудь шпионском фильме!

— Круто! — выдаю наконец.

— Ещё бы! — самодовольно ухмыляется Лис.

Вскоре в машину запрыгивает и Кирилл.