Реинкарнация
Шрифт:
Но как мы оказались наивны, слепо полагая, будто всё будет так же, как нам завещали наши отцы, а им в свою очередь завещали их отцы. Пока не осознали, как «неприкасаемые» недовольные тем, что им не дают возможности всласть утолять их животные потребности, решились поднять бунт. И у них ничего не получилось бы, если бы им не оказали помощь со стороны. Так называемые рабы, захватившие трон в столице, перерезали всю высшую знать и устроили погромы по всему граду. Началась междоусобная война, и никто не знал с кем воюет, казалось словно все против всех.
Вскоре пожар гражданской войны охватил и все остальные города Империи,
Став новыми хозяевами, они издавали новые законы и проводили чудовищную политику геноцида. Получалась забавная ситуация, что бывшие «изгои», принадлежавшие к низшим слоям отверженных в силу своего происхождения, оказались ещё более жестокими и бесчеловечными по отношению к тем, кто прежде значился выше их «по линии крови». Больше всего они ненавидели высшие касты, поскольку в отличие от них, они представляли собой ум и образованность, продвигая науку и просвещение в массы.
Низшие касты никогда не стремились развиваться и лютой звериной злобой ненавидели тех, кто по их мнению незаслуженно потребляет все блага жизни, а самих заставляют горбатиться на тяжелых работах. Не понимая, что всё это для их же блага, для возвеличивания их духа через физический труд. Как писалось в наших священных книгах, так называемое «умерщвление плоти во благо духа.»
Охваченные ужасом жители городов бежали прочь, спасая свои жизни и жизни своих родных. Теперь все они известны как племена Пустынников, ведущие кочевую жизнь в бескрайних песках. Я стар и слеп, но я чувствую, ты как раз один из них. От тебя веет свободой и ветром пустынь, иначе зачем тебе побираться тут, выискивая гнилые фрукты из кучи. Ведь известно, что псы служащие свиньям, всегда живут в достатке и сытости.
Как законный правитель города, я не мог бежать из него. Такой поступок лёг бы пятном бесчестья на меня и моих воинов, защищавших город вместе со мной. В отличие от меня они не были связаны обетами и могли применять насилие в случае нужды. Но силы оказались неравны, противников оказалось слишком много. К тому же в последний момент, когда мы уже были уверены в своей победе и в том, что мятеж будет подавлен. К ним на помощь пришли орды косматых дикарей-наёмников, прежде обитавших на побережьях озера Расса и промышлявших разбоем и грабежом. Обладающие великой физической силой, но очень малым умом и мудростью.
Тогда мы и поняли, что «неприкасаемые» никак не могли сами устроить переворот. Они слишком глупы и недалёкие, что бы справиться со всей организацией бунта. Кто-то очень хитрый и подлый использовал их как орудие. Прикрываясь за их спинами как за щитами, выставив их «козлами отпущения», на которых возляжет вся кармическая тяжесть вины.
Башня, что ты видишь здесь на площади, была взята — последний рубеж обороны пройден, а значит пал и город. Мои воины сражались до последнего вздоха и последней капли крови, и это означало лучший исход для них. Поскольку всех, кому не повезло погибнуть в бою, ждала ужасная участь и мне пришлось лицезреть её своими глазами. Ты ведь видел наверно этих громил с плоскими лбами? Думаешь почему они такие большие и сильные? По их поверьям если одолеть в бою сильных противников, а затем съесть их плоть, то вся их сила перейдёт к ним, и они станут ещё более сильными.
Посмотри на площадь, когда-то она называлась «белой», из-за цвета мрамора выложенного на ней. А теперь в народе её называют «красной». Тела убитых разделывались прямо здесь, разводились большие костры и их зажаривали словно дичь. А затем эти дикари ели, разрывая плоть тех, кто когда-то считался моими соратниками и приближенными.
Я же не мог ничего поделать, привязанный к столбу. Ноги мои они отрубили, раскаленными на огне топорами. Они хотели, что бы людоедское зрелище осталось последним, что я увижу на этом белом свете, а затем мне выкололи глаза. И оставили меня в живых, оставив мне память до конца своей жизни о том, как они обошлись с моим народом.
Не все жители захотели уйти в негостеприимную пустыню, часть из них убоялась тягот и лишений в дикой природе. Смалодушничали испугавшись врагов и покорно приняли их правила и даже стали прислуживать своим новым хозяевам. Но как ты понимаешь, большинство населения здесь — это захваченные пленники, среди них мало действующих по своей воле.
Незримые хозяева «неприкасаемых» устроили тут перевалочный пункт, по отлову и накоплению пленных, во множестве пригоняемых сюда ордами дикарей-наёмников. А затем их перевозят на кораблях по ту сторону моря Мальх, где по слухам их сгоняют на стройки фальшивых городов.
Добрые люди сделали для меня эту тележку с колесами и они же меня кормили, не забывая о том, кем я жил в своей прошлой жизни. Я ничего не вижу, но у меня чрезвычайно острый слух и я могу услышать многое. Никто уже не обращает внимания на старого и немощного старика. Очень много лет прошло с тех пор, всё это время я обитал на площади, я не могу никуда уйти.
Но проходят поколения и уже мало кто знает, что раньше жизнь текла иначе. И что принимать нынешнее своё положение, как должное очень неправильное решение. Уже мало кто помнит обо мне и никто не разговаривает со стариком Айэлом. Считая будто я местный сумасшедший, тешащий свою жизнь, рассказами о выдуманных временах. Ведь мне уже очень много лет, не считая того, что я уже давно сбился со счёта на первой сотне."
От рассказа старого нищего у меня пробежали мурашки по спине, когда представил всё то, что происходило здесь. Действительно мраморные плиты уже не белоснежные, в лучах уходящего солнца, они отсвечивали слабо розовым цветом. Об этом я не знал, возможно потому, что бежавшие в пустыню не любили вспоминать такое. А может время и смена поколений стёрла из их памяти травмирующие события прошлого.
— Так что же привёло тебя сюда? — неожиданно прервал молчание бывший правитель.
— У меня украли деньги и…. и мне нужно отдать их, это не мои деньги вообще-то.
— Кхе-кхее-кхее, — засмеялся Айэл, — не скажу, что я против них, — старик поводил носом словно нюхая воздух, — В этом городе крайне мало честных людей, но я знаю, они приходят со стороны Восточных ворот. Я бы на твоём месте сторожил их там, если ты конечно запомнил воришку.
— Да, я помню этого гадёныша, — прошипел я сжав кулаки и предвкушая месть.
— Ну ладно, пожалуй тебя не должны видеть возле меня, — Айэл развёл руками вокруг, — Это может плохо для тебя кончится.
Встав со своего места я протянул старику свою руку.