Река, что нас несет

— Больше ничего не надо? — спросил он.

— Нет.

— Ты уверена?.. Красивые девушки любят делать покупки… У меня хорошая галантерея.

Его улыбка выглядела жалкой. На какой-то миг Паула заколебалась, представив себе женские мелочи, с некоторых нор переставшие для нее существовать. Лавочник не отступал.

— Ты ничего не забыла?

— Нет, разве что иголку с нитками. Но я обойдусь без них.

Лавочник показал на боковую дверцу.

— Иди, иди, взгляни, что у меня есть. Выбирай, что хочешь.

— Мне ничего не надо. Сколько с нас?

— Семьдесят две песеты. Да куда ты так спешишь?

— Вот. Получите.

Но лавочник не брал денег, и она положила их на прилавок.

— И чего ты так горячишься, милая! Вот, смотри, иголки!.. Радость больше тебе к лицу… А вот и нитки, красивые… И кружева, и шелковые ленты, и подвязки… Ну, выбирай…

— У меня нет денег. Получите с меня за покупки.

Улыбка его стала еще более жалкой, и две белесые жабы с грязными ногтями поползли к ней.

— Ну что ты, голубушка, зачем деньги! Мы и так договоримся. Ты же видишь, я…

Жабы подступали все ближе. Паула положила руку на огромные ножницы, висевшие на гвозде, но снимать их не стала.

— Ни с места! — пригрозила она.

Лавочник решил ее унизить:

— Не прикидывайся невинной! Женщина, которая работает со сплавщиками, знает, что такое мужчина. Так что бери что-нибудь и не строй из себя недотрогу.

— Вы что, спятили? Не видите разве, что я не одна.

Презрение лавочника сменилось насмешкой.

— Ну, зови своего мужика, я уже дрожу перед этим великаном… Плюнь ты на этого калеку, дура, он с тобой совсем согнется.

— Да этот калека покрепче тебя, — ответила Паула. И, рывком открыв дверь, крикнула: — Сантьяго!

Горбун вошел, и лицо его сразу помрачнело.

— Что случилось?

— Да вот, сеньор не хочет брать денег у женщины.

— Но здесь есть и мужчина, — внушительно произнес Горбун. — Может быть, деньги фальшивые или нам хотят отдать товар даром?

Под взглядом Горбуна жабы исчезли в темноте.

— Да я… Девушка сказала, что ей нужны нитки с иголкой, но не знала… А я…

— Раз нужно, дай, — ответил Горбун. И ласково добавил, обращаясь к Пауле, пока тот торопливо сворачивал маленький пакетик: — Хочешь посмотреть немного за Каналехасом, а то эти ребятишки сущие дьяволята.

Паула вышла. Горбун увидел двадцать дуро, оставленные на прилавке, и спрятал их. Взял у лавочника маленький пакетик и сунул его себе в карман, потом забрал свертки.

— С вас семьдесят две песеты, — рискнул спросить лавочник, видя, что все обошлось.

Горбун внимательно посмотрел на него.

— Ты же не брал денег, приятель, когда тебе их давали. А мы, мужчины, привыкли расплачиваться ножом. Хочешь получить?

Лавочник проглотил слюну и смолк.

— Так сколько я тебе должен? — не унимался Горбун.

Тот в ответ только замотал головой.

— В таком случае спасибо тебе от всей пашей артели. В другой раз помни, что нечего тебе тягаться со сплавщиками, бандит ты эдакий! И не вздумай звать на помощь, а то я живо тебя прикончу!

Горбун вышел на площадь, разложил пакеты по корзинам, отвязал Каналехаса, и вместе с Паулой они тронулись в путь. Теперь их сопровождало гораздо больше ребятишек. Они довели пришельцев до скотных дворов на самой окраине и там остановились. По мере того как расстояние между ними увеличивалось, крики становились все громче:

— Воры! Циркачи! Цыгане!

Среди этих голосов выделялся один, самый пронзительный, и камень, пущенный им вслед, угодил в зад Каналехасу.

— Шлюха!

Горбун хотел вернуться, но Паула не пустила его.

— Не надо, Сантьяго. Не все ли равно, что они там кричат?

— Ты нрава.

Он протянул Пауле маленький пакетик с иголкой и нитками, но она возразила:

— Мне нечем заплатить, Сантьяго.

— Считай, что это подарок от того борова. А если тебе неприятно, пусть это будет подарок от наших сплавщиков.

— Спасибо, — поблагодарила Паула.

— Ты храбрая! Не испугалась.

— Этого-то? Если бы я взяла в руки ножницы, он бы у меня получил. Но как-то неловко защищаться самой, когда рядом с тобой мужчина.

Горбун так резко остановился, что Каналехас ткнулся в него мордой, и взволнованно проговорил:

— Да благословит тебя бог, Паула, за твои слова. Век не забуду.

— Чего?

— Того, что ты сказала: рядом с тобой мужчина… Как ты думаешь, могла бы меня когда-нибудь полюбить такая женщина, как ты?

Паула уже собиралась ответить, но он опередил ее:

— Только говори правду, без утайки. Могло бы случиться такое?

И он посмотрел на нее своими ясными, голубыми глазами, сдвинув брови и горестно опустив уголки губ. Она не смогла ему солгать.

— Так, сразу… нет, — ответила она едва слышно.

Горбун зашагал, подтолкнув вперед Каналехаса. Через минуту он опять заговорил:

— Ты разговариваешь со мной, как с мужчиной. Без всякой жалости. Да благословит тебя бог за это и за то, что ты сказала, что рядом с тобой мужчина. Пусть даже такой никудышный, как Горбун, которому и цена-то грош.

— А я, Сантьяго? Ведь почти все считают меня такой, как и эта девчонка из селения… И ты, наверное, так думал раньше… При одной мысли об этом мне становится горько…

— Я никогда так не думал, Паула.

— Только говори правду, как я тебе.

— Нет, я так не думал, Паула, верно говорю. У тебя никогда не будет много мужчин, ты не такая. Тебе нужен один. Только один, и никто больше. Ни родные, ни близкие. Он и ты, земля и небо.

— Что ты можешь знать?

— Я старше тебя. Да и если бы ты знала, как учит горб!.. Иначе зачем тебе было бежать в горы? Из-за чего грустить? Ясное дело, из-за мужчины, больше не из-за чего.