Река меж зеленых холмов

– Стандартный кокон для снятия "ветра в листве".

– Что?
– хором переспросили Палек с Бикатой.

– Кокон для "ветра в листве". Специализированный нейросканер для подготовки переноса психоматрицы с биологического на энергетический носитель. Я, конечно, в эффектор свалила кучу вторичной функциональности, что под руку попалась, но такой в принципе не использовала. Считывающий кокон не так-то просто с моим эффектором совместить, там определенные сложности есть. Квалификация требуется. Я связалась с Мио, Камиллом и Веороном. Никто во вмешательстве не сознается. Джа со своей Джамтерры не откликается, у него автоответчик сообщает о текущей перегрузке и обещает перезвонить по мере возможности, но он в фантоматике в целом и в программировании в частности никогда хорошо не разбирался. С нетривиальными задачками всегда других на помощь звал. Так что и он отпадает.

– А из посторонних никто не мог вмешаться?
– деловито осведомился Палек.
– Кто-то из других Старших?

– Во-первых, о своем появлении в области чужих интересов принято предупреждать. Даже в Игре. Действовать без уведомления считается весьма неэтичным. Во-вторых, зачем бы кому-то из остальных модифицировать эффектор тайно?

– Смеха ради, - Палек пожал плечами.
– Или кто-то врет. Камилл, например. С него станется…

– Камилл? Хм… Возможно. Но способа доказать ложь у нас пока что нет. Опять же, он обещал, что будет паинькой, а к своему слову он всегда серьезно относился. То есть при переговорах всегда торгуется, юлит, недоговаривает, вводит в заблуждение, вешает лапшу на уши и способен продать тебе твои же собственные ноги, но уж если твердо и однозначно пообещал, то не обманывает. Так что, мальчики, я в растерянности. Не могу сказать, кто из них мог вмешаться. Нет у меня вариантов.

– Тогда вопрос о причинах откладываем на потом, - Биката увеличил изображение нового эффектора и принялся в него вглядываться.
– Что делать станем?

– Делать?
– удивился Палек.
– А мы что-то должны делать?

– Ну как… Раз обнаружили…

– Ну и?
– Майя выбралась из кресла и одернула юбочку.
– Обнаружили и обнаружили. Приняли к сведению, а разобраться успеем. Би, у тебя вечность впереди, куда ты торопишься? Главный принцип: сначала собери максимально полную информацию, хорошенько ее обдумай, составь подробный план, и только потом действуй. Разошли народу свои материалы, я немного от себя добавлю, и продолжим наблюдение. Для начала запрограммируй регулярное обследование человеческой популяции с частотой, скажем, раз в планетарные сутки, потом откорректируем частоту. Посмотрим, с какой скоростью изменение прогрессирует. Спасибо, разумеется, что поделился, но я нужды в особой спешке не вижу. Мальчики, я исчезаю, у меня вечеринка на носу, пора под нее проекцию оформлять. Зовите, если нужно. Пока-пока.

Она махнула рукой и растаяла. Палек с Бикатой переглянулись.

– Вот и зови после такого Старших на помощь, - констатировал Биката.
– "Вечность впереди, куда торопишься…"

– Вечность - не вечность, а до вечера подождет, - Палек подпрыгнул и повис в воздухе.
– Би, мне хочется раздел в учебнике по экономике дочитать. Пара часов уйдет. И к Каси заглянуть надо, проверить, все ли в порядке. Ты пока копайся, а я попозже заскочу, и вместе подумаем, что еще обследовать можно. Отбой.

И его проекция тоже растаяла.

– Товарищ, называется!
– проворчал оставшийся в одиночестве юный Демиург.
– Вот позовешь ты меня еще раз связь отлаживать!

Он сел в покинутое Майей кресло, закрыл глаза и расслабился.

"Бойра, контакт. Биката в канале. Помоги, пожалуйста, с небольшой задачкой по программированию…"

Конец седьмого месяца 858 г. Четыре Княжества

Внезапное оживление политической жизни в Четырех Княжествах предвидели очень немногие, хотя кое-кто среди предвидевших не принадлежал ни к одной из текирских разумных рас.

Оой-графа Кадабоя Белого Пика никогда не любил, пожалуй, ни один человек, включая собственных жену и сына. Спесивый, глуповатый, жадный, злопамятный и не стесняющийся использовать и деньги, и положение для достижения любой цели, он являл собой идеальный образец гнилого аристократа из тех, что не уставали обличать либеральные газеты. Друзей у него не было, что не мешало ему иметь серьезный политический вес в Дворянской палате, частью купленный, частью унаследованный. И консерваторы, и лоялисты, и даже нейтралы частенько искали его поддержки в самых разных вопросах, и он, звериным чутьем ощущая политические ветры, чаще всего шел навстречу - совсем не за просто так, разумеется. В качестве советника Комитета по военным вопросам он имел огромное влияние на формирование армейского бюджета и его распределение по различным статьям, и одно то уже гарантировало незыблемость его положения. Однако он еще и являлся влиятельным членом нескольких закрытых частных клубов, в тиши залов которых зачастую принимались решения, не менее судьбоносные, чем в самых яростных баталиях в обеих палатах и Регентском совете. Твердокаменный аристократ белоснежной кости, и слышать не желающий ни о каких уступках черному плебсу, он пользовался политическими симпатиями, не всегда афишируемыми, со стороны многих и многих, кто с ностальгией вспоминал времена до Большой войны, разрушившей или изрядно подточившей незыблемые социальные барьеры. Фракция "черных либералов" в Дворянской палате при одном упоминании его имени начинала полыхать яростным пламенем ненависти, а для Купеческой палаты он служил безусловным воплощением зла. Но на своих недоброжелателей ему было наплевать, если только они не оказывались настолько глупы, чтобы вызвать его личную ненависть.

А еще, как тайком шептались завистники, его личная коллекция компрометирующих материалов на всех сколь-нибудь заметных персон в Княжествах являлась одной из наиболее обширных.

Предпринятая им авантюра с аннексией Чукамбы (над топорностью первой провокации втихомолку посмеивались даже его ближайшие союзники), переросшая в затяжную войну с партизанами вместо молниеносной победы, заметно подорвала его позиции. Тем не менее, его политический все еще оставался огромным, и скоропостижная отставка с поста начальника Генштаба с последующим домашним арестом вызвала серьезное недовольство и в Дворянской палате, и в Совете регентов.

Фракция консерваторов, самая многочисленная и влиятельная, в штыки восприняла сам факт его отставки без предварительных консультаций и согласования новых кандидатур. Да, формально Верховный Князь имел полное право так поступить. Однако вековые традиции предусматривали получение неформального одобрения такого шага хотя бы со стороны большинства лидеров фракций, и консерваторы, в полном соответствии со своим названием, не могли одобрить ситуацию независимо от того, насколько сильно оой-генерал не соответствовал занимаемой должности. Лоялисты, хотя и верные короне до последнего, в части своей также не одобрили быстроты, с которой принималось решение. Нота от Карины Мураций? Да кто она такая, чтобы претендовать на статус легитимного правителя? Мещанка с Востока, да еще и девиант. И ее генерал, осмелившийся прислать оскорбительную запись! Что он о себе возомнил? "Белые либералы" колебались - с одной стороны, твердолобость Белого Пика им не слишком импонировала, но, с другой, все-таки он аристократ из одной из старейших фамилий, возводящих свой род еще ко временам основания Приморской империи. Трое из семи Регентов открыто не одобрили действия Верховного Князя, и еще трое никак не высказывали своей позиции, ожидая, какую пользу смогут извлечь из ситуации они лично. Только оой-граф Синтарий Рассвет, верный железному пониманию своей роли как главы Совета, оставался полностью нейтральным, намереваясь следовать духу и форме Закона до самого конца.

Разумеется, об открытом возмущении Верховным Князем речь не шла. Тайлаш держал вожжи в руках слишком крепко, да и по количеству компромата тайные архивы Кремля могли на равных соперничать с таковыми любого частного лица, включая Белого Пика. Но общее недовольство имело место, и оно не могло не найти свою цель. И цель нашлась.

Положение директора Службы внешней разведки, мещанина, принципиально отказывавшегося принимать титул, всегда базировалось исключительно на личном расположении Верховного Князя. Сторас Медведь и Тайлаш Полевка дружили еще со времен Каменноостровского кадетского корпуса, куда по традиции отдавали на обучение всех членов княжеской фамилии. В корпусе бытовала и иная традиция - принимать на обучение детей не только аристократов, но и простых мещан, символизируя тем самым единение народа Четырех Княжеств ради общей цели: защиты и процветания государства. Дружба плебея и наследника трона носила непростой характер. Она включала в себя разбитые в драках носы, ухаживания за одними и теми же девицами, соревнования в искусстве конного сабельного боя, каллиграфии и математических наук, а также совместные вылазки в ночные самоволки (за которые наследник, если попадался, получал в два раза больше розог), тайные походы по кабакам и драки плечом к плечу с извечными врагами кадетов - гардемаринов Первой флотской академии. После корпуса дороги заклятых друзей на время разошлись, но когда через четыре года, в возрасте двадцати семи лет, в результате несчастного случая на охоте Тайлаш унаследовал титул Верховного Князя и отчаянно нуждался в союзниках, не увязших в паутине давних альянсов и подковерных войн, он вспомнил о Сторасе. С тех пор господин Медведь, упорно отказывавшийся добавить к своей фамилии приставку "рыцарь", так или иначе занимал ключевые должности, не требовавшие формального или неформального утверждения Дворянской Палатой или Советом регентов.

В истории Четырех Княжеств имелось немало случаев, когда выскочка из народа обретал аристократический титул и связанную с ним респектабельности, оказав важные услуги княжеской фамилии или государству. Таких аристократов в первом поколении в свете терпели, а зачастую и считали нужным и возможным заводить с ними близкое знакомство. В конце концов, тех, кто мог похвалиться наличием трех и более поколений предков-аристократов, на все Княжества насчитывалось не более сотни. Но выскочка, нагло смеющийся в лицо всему высшему свету, отказываясь принять неоднократно (по слухам) предлагавшийся ему титул графа? Возмутительно! Неслыханно! Невежественный плебей! Однако подкопаться под него казалось решительно невозможным. Найти за ним никакого криминала, настоящего или воображаемого, никому так и не удалось: господин Медведь не брал даже мелких подарков от подчиненных, жил исключительно на государственное жалование, а на все попытки вовлечь его в сомнительные политические комбинации отвечал безмятежным отказом. Так что в конце концов с его существованием смирились.

Однако на сей раз он оказался под огнем критики сразу с нескольких сторон.

Просмотренный переворот в Сураграше заметно подмочил его репутацию как человека, способного заранее предугадать любые события. Продемонстрированное Верховным Князем недовольство в его адрес послужило поводом для многочисленных пересудов и даже злорадных слухов о близкой отставке. Никто из сплетников всерьез не верил своим прогнозам, но если возник повод за глаза куснуть выскочку, почему бы и нет?

После же оскорбительной пощечины, полученной армией Княжеств от сураграшских партизан на Трехгорном перевале (о чем в свете стало известно почти мгновенно несмотря на отсутствие сообщений в прессе), как-то внезапно вспомнилось, что ведомство господина Медведя сыграло малопонятную роль в появлении у власти Карины Мураций. Сами по себе всплыли детали весенней операции по обеспечению транзита через Граш родственников Карины, проведенной Службой внешней разведки. Получается, Четыре Княжества фактически посадили на трон наглую восточную девку, а та вместо благодарности обидные послания шлет? Да не видна ли тут рука катонийского Управления Общественной Безопасности? Да не идет ли речь о враждебном марионеточном правительстве под самым боком Княжеств, которому потакает человек, по должности обязанный от таких угроз государство защищать?