Ремонт человеков
Шрифт:
Когда солнце скроется за горизонтом и наступит прохладная тьма.
А еще лучше — прохладная и влажная.
Прохладный и влажный воздух полезен для моей кожи.
Я ненавижу Седого, зачем он занимается этим ремонтом?
И что ему сделал мой отец?
И мой муж?
И я?
И Майя?
Да и моя мать — ее ведь тоже ремонтировали.
И теперь она исчезла.
Я ничего не понимаю, мне необходимо проснуться. Проснуться, встать с кровати, пойти на кухню и выпить стакан воды.
Холодной воды.
В
Можно даже не наливать в стакан — выпить прямо из горлышко.
Змея пытается выползти из кровати, но что–то ее не пускает.
Змея боится за своего отца.
Змея его слишком долго искала.
Змею лишили его еще в детстве.
У змеи не было детства.
Он не покупал ей игрушки, он не подбрасывал ее в воздух.
Он не целовал ее на ночь и не повышал на нее голос.
Он не водил ее в зоопарк и не провожал в школу.
У меня не было отца и ничего этого не было.
И это мой отец, а не Майи!
Пусть он — дерьмо, старый похотливый павиан.
И моему мужу тоже снится всякое дерьмо.
Зачем ему сейчас снится мой отец?
Зачем они сидят на какой–то маленькой площади в тени большого ветвистого дерева?
На площади в другой стране — я даже догадываюсь, где это.
Вот только не могу вспомнить, как она называется.
Во сне очень часто ты не можешь вспомнить, как называется то или другое.
И еще во сне часто хочется кричать.
Я тоже была в этой стране.
Может быть, что и в этом городе.
И на этой площади.
Мне знаком этот ресторанчик.
И я видела этого официанта.
Уже видела.
Я помню его лицо и тоненькую ниточку усов.
Он был в белой рубашке с короткими рукавами и в черных брюках — они все так ходят.
И отец заказывает ему что–то, только я не слышу, что.
Я вижу, но не слышу, у змеи нет слуха, змея глухая, как и все змеи.
Мне надо заползти на это дерево, обвиться вокруг веток и свесить голову вниз.
Свою маленькую очаровательную головку с двумя темными точками глаз.
У Майи они зеленые, у меня — карие.
Я убила Майю, там на дискете, это сделала я, сейчас–то я могу признаться.
Потому что она считала, что он — ее отец.
Но это не правда, это мой отец и сейчас он сидит за столиком под деревом и ждет, когда официант принесет заказ.
Мой муж тоже ждет и они о чем–то разговаривают.
Я свешиваюсь с ветки еще ниже, они меня не замечают — здесь никогда ведь не было змей.
Которые пьют по утрам кофе и превращаются в женщин, которые любят, когда их любят.
Мы все любим, когда нас любят.
А значит — когда нас убивают.
Как я убила Майю.
Как кто–то хочет убить моего отца.
Как хотят убить и меня.
Появляется официант, он возникает в ореоле солнечного света, будто просто переступает через
него. Только что не было и вот — есть.Он несет поднос, на подносе две тарелки и две большие кружки.
Они будут есть и будут пить пиво.
Странный сон, дурацкий сон, зачем он, зачем Седой вновь повернул этот проклятый рычажок?
Мне надо проснуться, я опять чувствую, что мне надо проснуться, но не могу и сваливаюсь с дерева, хотя никакой площади подо мной уже нет.
Как нет и отца.
И мужа.
Опять тот же самый пляж.
И опять раковины рапанов, панцири морских ежей и дохлые тушки каракатиц.
И опять — морские звезды.
Множество морских звезд, медленно шевелящих лучами.
Пятиногие и шестиногие.
Пять лучей и шесть лучей.
Шевелящихся.
Подрагивающих.
Переползающих с места на место.
Так медленно, что это почти незаметно.
И моя мать, лежащая на спине прямо поверх всей этой мерзости.
Она абсолютно голая, непристойно голая, вызывающе голая.
И у нее закрыты глаза.
И все та же чайка, что пыталась клюнуть моего отца, сейчас парит над ней.
Если мать откроет глаза, то чайка резко бросится вниз.
Она думает, что глаза — это рыбки.
И их надо клюнуть.
Одну рыбку и другую рыбку.
Как я выклевала глаза у Майи.
Ее прекрасные зеленые глаза, которые мне вдруг так постыдно захотелось поцеловать.
Но сейчас целовать нечего, лишь пустые, кровоточащие глазницы.
Скоро такие будут и у моей матери.
Она вдруг шевелится, а потом садится.
Ветер обдувает ее со спины, мне видно, как он колышет ее волосы.
Я никогда еще не видела мать такой красивой.
Я понимаю, что нашел когда–то в ней мой отец.
Любой отец, этот ли или другой, тот, о котором я действительно ничего не знаю.
У нее сильное тело, к такому хочется прижаться и раствориться затем без остатка.
Наверное хочется — мне трудно судить за мужчин.
Мать встает и идет в сторону моря.
Опять сильно мигает, эти вспышки света сведут меня с ума.
Я пытаюсь найти змею, но не вижу.
Она то ли уползла, то ли сдохла.
А может, затаилась под каким–нибудь камнем.
Если начать их переворачивать, то змея может рассердиться и броситься.
Когда нас сильно допекают, то мы бросаемся так же — внезапно и сразу.
Если этот сон не закончится, то я не выдержу.
Я умру прямо во сне и тогда никому не придется меня убивать.
И любить больше тоже никому не придется.
Мать подходит к воде и пробует ее ногой.
Почему моему мужу снится моя мать?
Или это уже мой сон?
У него — свой, у меня — свой.
И они пересекаются.
Вползают друг в друга, становятся одним целым.
Только перепутанным и непонятным, как паззл.