Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота

Итак, мы собрали воедино все сведения о Марии из Магдалы, какие только можно было найти на страницах канонических Евангелий. Этого и мало, и много. Прежде всего, встает вопрос о том, что может быть общего между этими тремя женщинами, тремя Мариями. Известно, что в античные времена божества часто изображались в виде триад, следы этого сохранились даже в христианском догмате о Троице. Обычай придавать герою или богу три лика был широко распространен в культуре кельтов: в изобразительном искусстве галло-романского периода часто встречаются скульптурные группы «Трех Матерей» или трехглавые божества, как, например, изображение Цернунна на алтаре в Реймсе. Именем богини Бригитты в ирландском мифологическом эпосе обозначались три женских персонажа, в то время как сама она нередко представала в образе трех птиц. Нельзя сказать, что представление стало проще, но это так; триада входит в систему логики, которую сложно назвать традиционной или классической. Нельзя ли увидеть следы этой традиции и в «Трех Мариях» из Евангелия, черты которых угадываются в фольклорных персонажах легенды о Сен-Мари-де-ла-Мер?

В Евангелиях фигурируют три героини, которых порой принимают за один и тот же персонаж: безымянная грешница, явившаяся в дом фарисея и покаявшаяся перед Иисусом; далее, Мария из Вифании, сестра Марфы и Лазаря; наконец, Мария из Магдалы (то есть Мария Магдалина), пришедшая, по словам Луки, из Галилеи вместе с Иисусом. Как можно было отождествить целомудренную Марию из Вифании с падшей женщиной, проникнувшей в дом фарисея Симона ради того, чтобы искусить Христа? По словам Иоанна, «Мария же, которой брат Лазарь был болен, была та, которая помазала Господа миром и отерла ноги Его волосами своими» (XI, 2). Итак, перед нами четкое указание на уже знакомые нам действия. Здесь нет места сомнениям, но смущает другое: в рассказе Иоанна нет эпизода с грешницей, вошедшей в дом фарисея Симона, об этом говорит лишь Лука. В свою очередь Лука уточняет, что Симон жил в Вифании, то есть там же, где обитал и Лазарь с сестрами Марфой и Марией. Этого, по-видимому, оказалась достаточно, чтобы превратить Марию из Вифании в проститутку, которая вполне могла быть богатой женщиной, ведущей «веселый образ жизни». Но Вифания находится в Иудее, в то время как тот же Лука замечает, что Мария Магдалина пришла из Галилеи. Действительно, Магдала, селение, откуда родом Мария, находится в Галилее; при этом Лука добавляет, что Магдалина была среди тех женщин, «что следовали за Иисусом».

Итак, в канонических евангельских текстах имеется множество предпосылок, дающих возможность уподобить трех Марий друг другу. Но есть вещи и получше. Мария из Вифании, грешница и Мария из Магдалы, безусловно, богатые женщины и входят в хорошее общество. Не была ли таинственная Мария одной из первых учениц Христа в то время, когда он проповедовал в Галилее? Это не абсурдное предположение. Подобную мысль можно найти у Якова Ворагинского, автора знаменитой «Золотой легенды». В этой агиографии порой очень сложно отличить реальность от вымысла, но в ней, тем не менее, можно найти все необходимые сведения (при условии, конечно, что от них нужно будет отобрать все лишнее). Яков Ворагинский превратил Марию Магдалину в женщину из знатной семьи, принадлежащей к королевскому роду; в наследство от этого рода ей достались богатые владения, в том числе дом в Вифании, поделенный между ней, сестрой Марфой и братом Лазарем, а также крепость Магдала, славившаяся своими развращенными нравами. Итак, Магдалина была богатой и охотно предавалась сладострастию, что вполне соответствует свидетельству, оставленному святым Лукой. Далее Христос прощает ее и изгоняет из нее семь демонов; с тех пор Иисус не отказывал Марии из Магдалы в милости. Такова легенда Якова Ворагинского. Нужно признать, что его рассказ очень убедителен, он даже не противоречит свидетельству Луки, поведавшему об окружении Христа следующее: «После сего Он проходил по городам и селениям, проповедуя и благовествуя Царствие Божие, и с Ним двенадцать, и некоторые женщины, которых Он исцелил от злых духов и болезней: Мария, называемая Магдалиною, из которой вышли семь бесов» (VIII, 1–2).

Итак, можно безоговорочно согласиться с «тройственным образом» Марии из Магдалы, ученицы Христа, как и с тем, что Магдалина, при содействии сестры и брата, в некотором роде «финансировала» деятельность Учителя. Действительно, нельзя забывать о том, что Иисус во время своей проповеднической деятельности (то есть в течение трех лет) не работал. Нужно было, чтобы кто-то обеспечивал кров и пропитание как ему, так и его ученикам. Нельзя жить одним лишь святым духом, даже если ты Сын Божий. Иисус такой же человек, как и его апостолы: он нуждается в пище и во сне.

Порой создается впечатление, что Мария Магдалина занимала привилегированное место среди учеников. Почему же Римско-католическая церковь предпочла молчать о ее особом положении в этой общине? Из-за антифеминизма, царившего в лоне Церкви во времена раннего средневековья? Христианское понятие женственности, претерпевшее в современном мире значительные изменения (особенно после Второго Ватиканского собора), унаследовало как греко-латинские, так и древнееврейские концепции. Словно позабыв об удивительных женских ветхозаветных персонажах, евангелисты принизили роль женщины, сделав ее порочной и неспособной, например, исполнять священнические функции. Теологам и в голову не пришло бы ставить Марию из Магдалы на одну доску апостолами: удостоить саном священника женщину… какой ужас! В силу того, что священники — это законные наследники апостолов, из Марии Магдалины пришлось бы делать жрицу, которая стала бы одной из основ апостолической священнической преемственности.

И тем не менее… Сцена, в которой Мария из Вифании омывает ноги Христа и натирает их дорогими благовониями, к вящему гневу казначея этой общины (Иуды), может быть истолкована как своего рода рукоположение в священнический и королевский сан. Ритуал этот выполняет Мария — именно она является жрицей. «Разве нельзя предположить, что Мария из Вифании, проводившая большую часть времени у ног Спасителя, слушая его слова, предчувствовала (если не сказать знала) тайну Христа? Иисус упорно пытался донести ее до своих учеников, но их сердца до последнего момента оставались глухими. Почувствовала и приняла ее лишь Мария. Она знает, что пришло время явить эту тайну на свет: это своего рода пророческая интуиция… Мария помазывает голову Иисуса, тем самым нарекая его Королем и Священником, и натирает его ноги, признавая его Мессией и посланником Бога». [167] Итак, перед нами ритуал возведения на престол и в сан, который мог осуществить лишь один человек — тот, кто был облечен жреческой (разумеется, символической) властью. Иисус прекрасно знал об этом, иначе бы он не ответил на упрек Марфы словами о том, что у Марии «лучшая доля».

167

Georgette Blanqui`ere. La Gr^ace d’^etre Femme, Paris, 'ed. Saint-Paul, 1981, p. 163.

«Есть два места с названием Вифания: город, в котором жили Лазарь, Марфа и Мария, находившийся восточнее Иерусалима, приблизительно в трех километрах от него… На левом берегу Иордана, у брода, расположено местечко с тем же именем: в этих местах когда-то крестил Иоанн Предтеча. Эту Вифанию, вблизи пустыни и Мертвого моря, называют также Вифабарой, что может означать „Переправа“. Иоанн и Мария, каждый по-своему, даровали Иисусу крещение, инициацию — иными словами, право Переправы, право переступить порог. Две Вифании подобны друг другу, как зеркальное отражение, в равной степени как Магдалина, как эхо, повторяет действия Иоанна Крестителя: мужчина в одежде из верблюжьего волоса — и длинноволосая женщина. Разница лишь в том, что суровый ессей Иоанн обитает в бесплодной пустыне, призывает к покаянию и сыплет проклятиями, в то время как на другом берегу, в цветущей и радостной Вифании, Магдалина вещает о Любви и Прощении: это и есть переход из одного мира в другой. От Иоанна Иисус получил крещение в водах Иордана, но не получил миропомазания, какое было даровано древним царям Израиля. И все же, накануне страстей Господних, накануне „духовного и боевого крещения“, которого он желал, Христос получил миро от женщины Магдалины». [168] Древнее понятие «жреца-короля» к Иисусу вполне подходит, но, повторим это еще раз, королевское миропомазание может быть совершено только жрецом (или жрицей).

168

Jacqueline Kelen. Um amour infini, Paris, Albin Michel, 1983, p. 52–53.

Конечно, миропомазание в Вифании — это один из важных эпизодов в жизни Иисуса. Это подтверждают слова самого Иисуса, обращенные к ученикам, которые в той или иной степени были враждебно настроены ко всему, что бы ни сделала Женщина. Христос утверждает, что Мария «сделала, что могла», добавляя при этом: «Истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет, в память ее, и о том, что она сделала» (Марк, XIV, 9). Это не что иное, как признание в Марии незаурядных и безмерных возможностей, ее безграничной власти. Именно так можно понять эти важные слова Христа, прозвучавшие в ответ на действия Магдалины, которые могли показаться — и показались, по крайней мере, ученикам Иисуса — женской пустячной причудой. Но зачем евангелистам, а следом за ними и отцам Церкви, понадобилось уменьшить роль Марии из Магдалы, понизить ее до «низшего ранга»? Не потому ли, что христианское духовенство стыдилось быть обязанным женщине?

«На ум мне постоянно приходит один и тот же вопрос: что сделала Церковь из этих слов Христа? Не осталось ли в них что-то необъясненное? Не было ли в его словах признания того, что посвящение в сан священника или папы доступно и женщине? Если бы это было так, какое исключительное место было бы отведено ей в сердце самой Церкви!». [169] Итак, вопрос задан. Но на него, как нам кажется, уже ответили. Это сделал аббат Соньер — на свой лад, конечно, — и искать ответ следует в храме Ренн-ле-Шато.

169

Georgette Blanqui`ere. La Gr^ace d’^etre Femme, Paris, 'ed. Saint-Paul, 1981, p. 165.

Идя вслед за «философами» средневековья, отцы Церкви, слепо подчиняющиеся ее догматам, лишь закрепили и возвели в закон «эту ненависть к женщине (проистекавшую из страха перед ней), которая могла доходить до безумия; проявляя пристальное внимание к малейшим физиологическим деталям, они использовали их в качестве непреодолимого запретительного барьера». [170] Действительно, что бы ни предпринимали христианские теоретики, они всегда оставались рабами знаменитого ветхозаветного изречения «И он будет господствовать над тобою» (слова, сказанные Богом Еве после грехопадения). Этот стих из Книги Бытия стал причиной множества недоразумений. «Христианская догма не боится дойти до абсурда, заявляя, что мать Христа зачала без помощи сексуального контакта, в результате чего Спаситель, подобно Бахусу, стал человеком наполовину». [171] Тем не менее, женщина все же взяла свое: место, которое занимает в христианском учении Дева Мария, Богоматерь (следовательно, женщина), вне всякого сравнения.

170

Andr'e de Smedt. La Grande D'eesse n’est pas morte, Paris, 1983, p. 165.

171

Andr'e de Smedt. La Grande D'eesse n’est pas morte, Paris, 1983, p. 225. Автор этих строк — католический священник.

Хватило бы и малого, однако… В послании Иоанна-Павла II, опубликованного по случаю года, посвященного Деве Марии (1988), прозвучали слова, истинный смысл которых обладает гораздо большим значением, чем может показаться на первый взгляд. Папа римский воздает должное Марии Магдалине; упомянув о том, что, согласно Евангелию от Иоанна, Магдалина была первым человеком, увидевшим воскресшего Христа, он добавляет «Поэтому ее даже называли апостолом апостолов. Мария Магдалина узрела воочию воскресшего Христа, прежде чем он явился апостолам; поэтому она была первой, кто донес эту весть до них». В своем размышлении Иоанн-Павел II подчеркивает важность рассматриваемого события, а также обращает внимание на некоторые его обстоятельства — те, которые при первом взгляде кажутся «потрясающими». Действительно, Иисус, представитель патриархального общества, стоящий во главе группы апостолов-мужчин, избрал в свидетели своего воскресения женщину, и даже не мать, а ту, с которой он, возможно, поддерживал особые отношения.