Репортаж не для печати

Я долго стоял возле камня, на котором давным-давно находился Ковчег Завета. У меня возникло ощущение, будто бы я прикоснулся к истории. Оно только усилилось, когда я потрогал камень. Шетиа был теплым, словно согретый лучами солнца.

На одно короткое мгновение мне показалось, что я дотрагиваюсь до Ковчега. Закрыв глаза, я представил себе царя Давида, облаченного в белые льняные одежды.

Когда Ковчег переносили в Иерусалим, то огромные многотысячные толпы народа сопровождали процессию. Громко ревели трубы, били барабаны, гремели литавры, и сам царь Давид шел впереди Ковчега, играя на арфе. Процессия часто останавливалась и перед священной реликвией приносили жертву. Когда Ковчег вносили в ворота Иерусалима, то людей охватил восторг, граничивший с помешательством. Сам Давид, позабыв о своем царском достоинстве, пустился в танец. Неистовый танец «перед лицом Бога» продолжался под звуки фанфар и торжественную песнь ликования, поддерживаемую тысячами голосов

Давид кружился в бурной пляске, а песнь все усиливалась, превращаясь в победный марш:

Восстанет Бог -рассеются враги Его,

И побегут ненавидящие Его от лица Его.

Как рассеивается дым, так рассеиваются они

Как тает воск перед огнем,

Так злые силы погибнут перед лицом Божиим,

А справедливые возрадуются и возвеселятся перед Богом ,

Они восторжествуют в ликовании и радости

Поите Богу, превозносите Его,

Прославляйте имя Его, шествующего в облаках,

Имя Его – Ягве!

Торжествуйте перед лицом Его!

Отец сирот и защитник вдов,

Бог – в обители своей святой!

Бог скитающимся дает дом,

Освобождает узников от цепей,

Только непокорных оставляет в знойной пустыне

Боже, когда шел Ты пред лицом народа Твоего,

Когда шествовал ты по пустыне,

Земля содрогалась, небеса таяли

Пред лицом Божиим

Убрав руку с камня Шетиа, я повернулся и вышел из мечети. Обувшись и миновав фонтан для омовения, вокруг которого сгрудились верующие, благоговейно подставлявшие руки и ноги под воду, я подошел к мечети Аль-Акса.

Она была воздвигнута мусульманами в седьмом веке на руинах византийской базилики, сооруженной императором Юстинианом в честь Пресвятой Девы Мечеть Аль-Акса славилась еще и тем, что в ее северной части обозначено место, с которого пророк Мухаммед, по мусульманскому преданию, вознесся в рай после кончины.

В северной части мечети находились в общей сложности семь входов.

Но, самое главное, мечеть имела огромное подвальное помещение древней кладки, известное под названием Соломоновых конюшен. Во времена крестоносцев, захвативших Иерусалим за год до истечения одиннадцатого века, в мечети располагались рыцари-храмовники, использовавшие подземные помещения в качестве конюшен. Иногда храмовники приспосабливали подземные залы и для хранения съестных припасов и оружия, С этой целью в восточной стене со стороны Кедронской долины были сделаны ворота. Еще одно предание гласило, что на восточном краю мостовой – крыши «конюшен» – стоял Иисус, любуясь Елеонской горой, а сатана искушал его прыгнуть с обрыва, чтобы испытать любовь Бога к Сыну Своему.

Когда в Иерусалим вернулись мусульмане, разбившие войска крестоносцев, мусульманские святыни были восстановлены. Мечети Омара и Аль-Акса, ранее переименованные в христианский Храм Господа и в резиденцию первых правителей королевства соответственно, вновь украсили полумесяцы. Более того, туда сбрасывали строительный мусор через специально прорубленное отверстие.

«Соломоновы конюшни» постепенно превращались в грязные и вонючие «конюшни авгиевы». Очень редко в подвалах начинали проводиться работы по частичной уборке помещений. Наиболее основательной и кропотливой чистке «Соломоновы конюшни» подверглись лишь в конце девятнадцатого века – то есть семь столетий спустя.

Избавив подземные помещения от полчищ крыс и затхлого зловония, арабская администрация Храмовой горы стала допускать туристов в «Соломоновы конюшни» через ворота в восточной стене. До середины семидесятых годов нашего века не возбранялся вход в подвалы и евреям. Но желающих посетить «конюшни» было совсем немного. Видимо, сыграло свою зловещую роль поверье, согласно которому для перемещения огромных каменных глыб при строительстве «конюшен» привлекалась нечистая сила. Говорили, что злые духи якобы и поныне бродят по залам, не в силах успокоиться.

Чтобы обхитрить нечистую силу, мусульмане, при посещении «Соломоновых конюшен», брали с собой мелкие камешки для защиты от бесов. Таким же образом поступали и евреи, они оставляли их в подземелье, чтобы «застолбить» свое право на эту землю. Арабы, в свою очередь, после посещения «конюшен» тщательнейшим образом убирали камешки. Ну а христианам они были совсем не нужны – защиту от злых духов давало крестное знамение.

3

Подняв голову, щурясь от яркого солнца, я любовался мечетью Аль-Акса, ожидая назначенной встречи с одним моим старым знакомым.

– Рад тебя видеть, Стив, – сказал подошедший ко мне откуда-то сбоку маленький толстячок с расплывшейся на лице улыбкой.

– Да, Шломо, я тоже рад, – ответил я крепким рукопожатием. – Странно, что изменил своей извечной привычке опаздывать. В этот раз ты появился вовремя.

Шломо Харази – смешной увалень на коротких ножках был репортером программы «Мировой репортаж». Он часто присылал свои сюжеты в Атланту, в которых неизменно актуальность избранной темы соседствовала с глубиной анализа. Несколько раз Шломо приезжал в Атланту на ежегодную конференцию журналистов «Мирового репортажа». Во время одной из таких конференций, проходивших обычно в течение трех-четырех дней, я познакомился с Шломо.

Он выглядел на сорок с небольшим лет, походил на маленького бурундучка с защечными мешочками, был не женат и украдкой бросал взоры на симпатичную молоденькую журналистку с Филиппин. При этом он горько вздыхал и совершенно не обращал никакого внимания на генерального секретаря ООН, выступавшего с лекцией перед собравшимися.

Шломо по утрам посылал предмету своего обожания изысканные цветы, не забывая приложить к ним записочку со стихами. Но прекрасная филиппинка только и делала, что щебетала о скором приезде своего жениха, с которым она, после окончания конференции, собиралась отправиться загорать во Флориду. С каждым днем Шломо все больше и больше мрачнел, его попытки обольстить понравившуюся ему девушку становились вялыми и, наконец, сцепив зубы, он решил набраться терпения и просто ждать приезда Фернандо – жениха филиппинки.

– Понимаешь, Стив, она даже не слышит меня, – с отчаянием в голосе жаловался безнадежно влюбленный Шломо, заливая свою тоску изрядным количеством виски. – Она твердит о том, что ее Фернандо – лучший мужчина в мире.

– Ну-ну, Шломо, успокойся, – пытался урезонить его я. – На конференции много симпатичных мордашек. И, судя по всему, страдающих от одиночества.

Он отмахивался рукой.

– Ты только скажи, Стив: неужели он настолько хорош, что перед ним померкнут Стивен Сигал и Жан Клод ван Дамм? – чуть не плакал Шломо. – Она совершенно не обращает на меня внимания. Только и мечтает о приезде своего Фернандо.