Ревизия командора Беринга

Медленно и цепко переступая ногами, как будто шёл по накренившейся в шторм палубе, Беринг прошёл к столу, заваленному картами.

Славно потрудились лейтенант Чириков и мичман Чаплин. Хотя и не задерживались нигде, возвращаясь из Охотска, но офицеры каждую удобную минуту использовали для сведения на карты произведённых во время экспедиции вычислений. Сейчас записи в судовом журнале превратились в зримые очертания континента...

Пять лет назад Беринг мечтал хотя бы взглянуть на такие карты, теперь они лежали перед ним, но Беринг не знал, те ли это карты, которых ждут от него.

— Благодарю вас, господа офицеры! — прерывая затянувшуюся паузу, сказал он. — Великий труд совершён нами, и хочу надеяться, что сей труд будет вознаграждён начальствующими лицами... Мною уже составлен рапорт в Адмиралтейств-коллегию о производстве всех в следующий чин. Дай Бог осуществиться нашим надеяниям...

Всё время, пока шёл этот, последний в экспедиции консилиум, Чириков, слушая рассуждения командира Беринга о свершениях экспедиции, с трудом сдерживал досаду.

Да... Уезжали они, когда умирал один император, вернулись, когда умер второй... Но разве этим ограничиваются совпадения? Разве не совпадение, что они подводят итоги экспедиции в Великом Устюге — городе, из которого вышли Ярофей Хабаров, Василий Поярков и тот же Владимир Атласов, открывший Камчатку? Да, экспедиция описала берега открытой первопроходцами земли, но сама-то ничего не открыла, так и не вышла из пределов уже известного и освоенного пространства... Что же тогда, спрашивается, совершили они? А главное, что могли совершить и не совершили? И почему?

Тяжёлые мысли ворочались в голове Чирикова, и он не мог найти ответа на них. А ответ нужен был. И не только для Адмиралтейств-коллегии, для себя самого...

Хмурился Алексей Ильич... Хмурился и лейтенант Шпанберг. Он так и не оправился после свалившей его ещё на Камчатке цинги. Лицо было жёлтым, движения неуверенными. Шпанберг думал, куда они едут? Где — в Петербурге или Москве — теперь столица империи?

— Из Петербурга уходили, в Петербург и ворочаться будем... — вздохнув, сказал Беринг. — А дальше уж, как Бог даст...

1 марта прибыли в Петербург.

День был весенний, светлый... Солнце сверкало на позлащённых куполах Александро-Невской лавры. Гудели колокола. Шла присяга новой императрице Анне Иоанновне.

Город изменился за эти годы. Осушили прорубленную в заболоченном лесу просеку Невской першпективы, по обеим сторонам её теснились сейчас дома. Окаменело за эти годы и Адмиралтейство. Старые степы разобрали и сложили новые — из камня.

В Адмиралтействе возникла заминка. Некому было доложить о возвращении. Наконец принесли приказ. Велено было завтра явиться с отчётом, а пока идти к присяге. Ну, слава Богу... Хоть к присяге поспели вернуться...

Отчитывался Беринг долго. Трудно было отчитываться ему, поскольку на председательском месте сидел заменивший генерал-адмирала Апраксина — вечная память ему! — адмирал Сиверс, который хотя и знал Беринга, но совершенно не ведал, каким образом и в какой момент вручал Берингу инструкцию покойный генерал-адмирал.

Долго докладывал Беринг о своём плавании. Шуршали карты на столе перед адмиралами. Завершая свою речь, Беринг сказал:

— В правой стороне по куршу нашему от острова земли не видел, и земля больше на север не простирается и наклоняется к западу. И потому рассуждал, что данный мне указ исполнил, и возвратился назад.

Наступило молчание. Весеннее солнце лилось в окна, празднично и ярко освещая модели кораблей. Целые эскадры их с поднятыми белоснежными парусами отважно плыли куда-то, и какими же жалкими в соседстве с этим ликующе победным плаванием выглядели слова Беринга.

— В инструкции вечно достойный памяти императора Петра Великого сказано об Америке... — недовольно проговорил адмирал Сивере. — Как могло получиться такое, что господин капитан вообще не видел её?

— Я шёл, как было повелено, вдоль земли, идущей на норд, — ответил Беринг. — Когда стало ясно, что земля отклоняется к западу, мы повернули назад.

Беринг мог бы рассказать, что, вручая ему инструкцию, генерал-адмирал Апраксин как раз скрупулёзного исполнения её и требовал, по — что ссылаться на это? Кто подтвердит слова покойного генерал-адмирала?

Лилось солнце в высокие окна. Бесчисленные пылинки вились в снопах света. Шуршали карты.

— По карте видно, господин капитан, что до шестьдесят седьмого градуса нет перемычки, соединяющей Азию и Америку... — говорили адмиралы. — Но может быть, такая земля находится выше достигнутого градуса? Отчего господин капитан пренебрёг мнением лейтенанта Чирикова и не дошёл до устья Колымы-реки?

Беринг ответил. Рассказал про льды, опасаясь коих прервал своё плавание. Снова повторил, что и он, и другие офицеры убеждены — континенты не имеют никакой перемычки... Но в вязкую недоброжелательную тишину падали слова Беринга. Здесь, в пронизанном снопами света зале среди моделей красавцев-фрегатов, неубедительно звучали они. За окнами, вдоль набережной Преображенского острова, почти на полверсты вытянулось здание Сената и Коллегий, не мог вплыть в это чётко организованное пространство из сырого нескончаемого тумана бот «Святой Гавриил» со своими изорванными штормами снастями...

Хотя тут Беринг, конечно, заблуждался. Не в сухопутных трудах стяжали свои звания члены Адмиралтейств-коллегии, в морских сражениях и дальних плаваниях возвысились. Понятны были им опасения Беринга, непонятно было другое... Не знали господа адмиралы, как рассудить — выполнил или нет капитан Беринг высочайшую инструкцию. С одной стороны, по инструкции поступал капитан, а с другой — в Америку-то так и не попал... Что было у вечно достойныя памяти императора на сей счёт думано? Неведомо... А главное, неизвестно, чего по этому поводу новая матушка императрица, которая, небось, и об экспедиции такой не слышала, рассудит.

— Надобно Берингу в Москву ехать... — порешили адмиралы. — Пусть Ея Императорское Величество Анна Иоанновна укажут, как поступить. Наградить капитана Беринга или взыскать. Там, в Москве, есть кому думать... Небось, в Верховном Тайном совете точно ведомо, за каким делом снаряжали капитана Беринга на край света...

И как только рассудили так, сразу словно груз с плеч сбросили. Дальше уже легче рассуждать было. И насчёт того, чтобы лейтенантов Шпанберга и Чирикова в следующий чин произвести, и чтобы мичмана Чаплина в лейтенанты пожаловать исходатайствовать... И Беринга тоже. Не в адмиралы, конечно, но в шаут-бенахты... Правда, платить всё равно будут как капитану, понеже все вакансии шаут-бенахтские заняты, но сверх штата пускай будет. Ежели государыня императрица, конечно, утвердит. Ежели у господ министров в Верховном Тайном совете возражений не будет...

4

Добро рассудила Адмиралтейств-коллегия, только, когда Беринг прибыл в Москву, уже не стало Верховного Тайного совета. Ещё 25 февраля, под оглушительный вой офицеров гвардии: «Не хотим, чтоб государыне предписывались законы! Самодержицей будь, матушка, как прежние государи! Прикажи, государыня, и мы принесём к вашим ногам головы злодеев! Невозможно терпеть, чтобы тебя, матушка, притесняли!» — Анна Иоанновна порвала подписанные ею в Митаве кон-ди-ции.