Ревизор: возвращение в СССР 30
Шрифт:
— Верну сегодня детей с няней из деревни и опять кто-то будет всё время дома. Галия сегодня приехала из командировки… Наверное, все же решила на работу пораньше пойти.
— Привет ей!
— Обязательно.
В райкоме сразу передал Сатчану списки желающих на «Народный дом» и мы пошли в кабинет Бортко. Мещеряков был уже там и Ригалёв.
— Ну, вот, Андрей Юрьевич, все в сборе, — констатировал Бортко. — Можете начинать.
— Товарищи, я приношу свои извинения за произошедшее. Моя недоработка. Больше не повторится. Шестинский вернул деньги за свои подделки. И сверх того ещё столько же, в
— Ну, Андрей Юрьевич, всё хорошо, что хорошо кончается, — ответил довольный Ригалёв, потянувшись к деньгам.
— Впредь будем умнее, — добавил Сатчан.
— Товарищи, тут ещё один момент, — задумчиво произнёс Мещеряков, наблюдая, как мы делим деньги. — Как выяснилось, фальшивомонетчики, которых мы накрыли, работают с оригинальными музейными матрицами. Ну, это так и есть, товарищи. Поэтому эти фальшивки такого высокого качества. Как вы смотрите на то, чтобы взять этот процесс под контроль?
Москва. Гагаринский райком КПСС.
Когда Регина появилась в его кабинете во второй половине дня, Володин уже как следует успел накрутить себя.
— Герман Владленович, можно? — с довольной улыбкой вошла она к нему в кабинет в приятном предвкушении и закрыла за собой дверь.
Володину очень захотелось вышвырнуть её вон, он еле сдержался.
— Ты зачем пришла? — спросил он.
— За деньгами, — перестала улыбаться Регина.
— А ты их заработала? — встал Володин из-за стола и уставился прямо ей в глаза, опершись о стол двумя руками.
Регина почувствовала, как ноги стали ватными. Она и сама прекрасно понимала, что в «Комсомольском прожекторе» дел совсем нет в последнее время и, вроде как, она не отрабатывает свои сто рублей в месяц. Она собиралась сегодня рассказать Володину, что Гусев организовал группу по работе с письмами на радио и в газету, там интересные наводки бывают. И она пробует сейчас в эту группу попасть.
Ей стало не по себе под злым взглядом Володина, но тут она тоже разозлилась, вспомнив, что говорил пьяный Самедов. Они тут такими деньгами ворочают, десятками тысяч! И пожалели ей сто рублей?! И смотрит еще этот деятель на неё с таким презрением…
— Знаете что, Герман Владленович! — подошла она к нему ближе. — При том, что вы с одного только завода строительных материалов от пятнадцати до двадцати тысяч в месяц имеете, я уже не говорю про колбасный завод и трикотажную фабрику… И мне сто рублей пожалели? Да? А не хотите мне пятьсот рублей начать платить за молчание?
Володин опешил. Такого отпора он совсем не ожидал. И то, что она знает гораздо больше, чем он мог себе представить, тоже не ожидал. Просчитался, получается.
Мысли заметались в голове бешеным калейдоскопом. А потом и еще одна неприятная всплыла…
Про трикотажку ей Самедов ничего не мог сказать, — дошло до него. — Эту фабрику приняли, когда он уже был не у дел. Это уже, скорее, Головин прокололся. Блин! Вот же идиот! Его поставили, чтобы приглядывал за ней, а он распустил язык
в постели, как и Самедов… Недооценил я эту стерву.— Перебьёшься без пятисот рублей, — достал он из кошелька две полсотенных купюры.
— Напрасно вы на меня так набросились! — обиженно заявила она и рассказала про группу по работе с письмами.
Москва. Пролетарский райком.
— Там только и нужно, что немного золота, а прибыль сумасшедшая!.. Ну вы сами всё знаете. Что я вам рассказываю? — продолжил Мещеряков. — Если что, Шестинский мне все расклады сдал.
Я молчать не стал. А то мало ли, еще купятся на это крайне сомнительное предложение:
— Товарищи, это откровенный криминал и уголовщина. Я категорически против. Одно дело, когда мы предприятия развиваем, дополнительную продукцию дефицитную производим, людям на наших предприятиях условия труда и жизни улучшаем. И совсем другое вот это…
— Согласен, — поддержал меня Сатчан.
— И потом, — продолжил я, — вот побыли мы сами в роли обманутых покупателей… Ну и как, понравилось? Хотите того же для других?
— Ну, в общем, да… Криминал низкопробный, — как-то неуверенно, но все же согласился Бортко.
— Так что? Так всё на тормозах и спустим? — с недоумением смотрел на нас Мещеряков. — Пусть дальше штампуют свои фальшивки?
— Если вы все не против, то я бы нашёл, как дать ход этому делу, — попросил я, подумав про Васю. — Есть знакомый майор в МВД, которому надо карьеру делать. Раскрытие такого дела ему бы ее хорошо так подстегнуло…
— Я поговорю с Захаровым, — пообещал мне Бортко.
Мещеряков кивнул согласно. Никакого внутреннего сопротивления я в нём не заметил на то, что мы отказались вписываться в этот откровенно криминальный бизнес. Лишь бы он его втихаря под себя не подмял. Не хотелось бы, чтобы Юрич залетел под фанфары вместе со всей этой шайкой-лейкой, когда я Васю на них натравлю. А в том, что мне эту информацию по фальшивомонетчикам отдадут, я почти не сомневался. Не станет Захаров пачкаться во всем этом.
— Тут ещё по Ганину вопрос, — проговорил Мещеряков. — Адвокат этот Альникин договорился со следаком отмазать Ганина от срока. Но тот просит гараж.
— За гараж в Москве можно не от срока отмазать, а от обвинения вообще, — недовольно заметил Бортко.
— Это если покупать по объявлению, — возразил ему Ригалёв. — А мы, как никак, можем выйти на председателя кооператива…
— Да. Можно его подмазать и по цене строительства в кооператив влезть, — подтвердил я. — Смотря какой гараж, конечно, но при удаче тысячи в две с половиной можно уложиться.
— То есть, вы не против? — уточнил Мещеряков. — Мне адвокат назвал два кооператива, которые следака устроят. Могу начать переговоры.
— Начинай, Юрич, — кивнул Михаил Жанович. — Можно подумать, у нас выбор есть.
— Да и всё равно потом с Ганина эти деньги стрясём, — пожал плечами Ригалёв.
— Действительно. Действуй, Юрич, — согласился с ним Бортко.
На этом наше спонтанное для меня совещание закончилось. Мы вышли из кабинета. Во внутреннем кармане пиджака неожиданно оказалась тысяча триста с лишним рублей и заметно топорщилась. Решил ехать домой, не до стрельб сегодня.