Революционер

– Седьмой вагон всё ещё за рыжими? – вдруг спросила лисица.

– Не знаю, – честно ответил я, – Тот состав уже месяц как расформирован. Нас осталось всего две сотни и все сейчас во Владивостоке.

– Жаль, – тихо сказала лиса, толкая дверь в тамбур. Как только она приоткрыла её, я сразу услышал звуки гармони, а потом, заглянув за угол, увидел и самого играющего, очевидно допевающего какую-то незнакомую песню:

– Вытри слёзы, отдохни немного,

Я русская дорога!

Отходи, а я тебя прикрою,

Грязью да водою…

Завидев нас, проводник тут же перестал играть и потянулся к бутылке, стоявшей рядом с его коленом. Судя по мутной жидкости, в ней был неплохой самогон, навскидку – шестьдесят градусов. По крайней мере так сильно захмелеть, как лис, всего с половины бутылки – надо что-то покрепче царской водки.

– Чего припёрлись? – грубовато спросил он нас обоих, хотя лисица смело пропустила вопрос мимо ушей и уселась рядом с ним, потягивая лапы к пузырю. Лис вручил своей суженной алкоголь, а сам посмотрел на меня и повторил свой вопрос, – Ну так?

– Позвольте представиться, я… – начал было я, но жена проводника зачем-то меня перебила:

– Генерал Российской армии!

Лис выгнул одну бровь, изучая меня:

– Что случилось с тем… Змеем?

– Филснейком? – спросил я.

– Угу.

– Пропал без вести в Москве. Никто не знает, жив он или нет, за исключением, наверное другой змеи.

– А… – потянул лис, воспринимая информацию. Через какое-то время он спросил ещё вопрос, – А с Шакалом?

– Погиб, – коротко ответил я.

– Вечная ему память, – сказал рыжий, поднимая вверх бутылку, – Отличный был командир…

– Позволишь? – спросил я, кивая на его бутылку.

– Никогда не пил с генералами, – признался мне проводник, а его жена подтверждающее кивнула.

– Всё в этой жизни в первый раз, – сказал я, усаживаясь перед парой лис в позу лотоса, – Хотя у тебя уже что в первый, что не в первый – всё равно, да?

Лис глубоко вздохнул, и даже чуть улыбнулся.

– Не-а. Теперь мне никогда не всё равно.

Его жена улыбнулась ему – мило и откровенно, как казалось может улыбаться только она одна – любящая и прощающая своему мужу пьянки и ор посреди ночи с аккомпанирующей ему гармонью. Мне стало ясно и я даже не стал спрашивать почему – ответ сейчас был в моём купе, и за ним приглядывала Рэя.

– Любили, генерал? – внезапно спросил рыжий, протягивая мне бутылку.

– Нет, – честно признался я, – Не приходилось.

– Попробуй. Это здорово. Начинаешь по-другому смотреть…

Лис запнулся на полуслове, посмотрев в сторону.

– На войну? – догадался я.

Он кивнул мне.

– Жизнь в сущности такая мелочь, – сказала лисица, отбирая у меня пузырь с самогоном, – Нажал на курок – оборвал её. Всё, жизни нет. Теперь есть только тело, которое пойдёт на корм свиньям. Так просто, – она приложилась к горлышку, – Но когда я рожала – я поняла какой болью даётся любая жизнь. Как страшно потерять… своих детей, родных, любимого.

Говорила она ровно и уверенно. Я даже сделал попытку догадаться.

– Ты.. спрашивала о лисах ночи… Ты была с ними?

– Была, – подтвердила рыжая, – Снайпером.

– Мне в последнее время чертовски везёт на лисиц-снайперов, – признался я, вспоминая наёмницу из лагеря под Красноярском, – А он?

– Обыкновенный солдат, – рыкнул лис, – Которых в составе было с тысячу морд.

– Довелось убивать? – спросил я.

– Ещё бы, – вставила лиса.

– А мне не очень. Оружия не было – паршивый затёртый до бела калаш и то зажали. Всю службу с обычным Макаровым отбарабанил, но стрелял из него не часто, и то чаще мазал.

Я хохотнул, отпивая из поданной бутыли высокооктановое пойло. Закашлявшись, я улыбнулся и передал бутыль по кругу.

– Ну а твоя история? – лисица ленива подпёрла морду кулаком, – Давай, с самого начала? Интересно как надо жить чтобы стать генералом…

– А что там? – сказал я, разведя лапами, – Родился в Екб, родители бросили когда мне было три. Благо подобрали в нашей городской школе, где я и пристроился. Жил, учился – так до пятнадцати лет. Всё бестолку прожил. Потом выгнали. Бродяжничал, торговал – а там и армия подвернулась. Сказали молод. А я на состав зайцем – хотели выпроводить прямо на ходу, а вон, – я кивнул в сторону нашего купе, что находилось в четырёх вагонах от нас, – Друг нашёлся. Он взял. Можно сказать вырастил. Старый, мудрый, но такой дурацкий киборг…

– Пёс тот – киборг? Наслышан о таких…

– Скоро больше их станет, – смело заявил я, – Больше и лучше.

– А на кой они нужны? В Москве, говорят, целый бункер с ними построили, и до сих пор там этих киборгов чуть ли не тыщи! Но кому они нужны? Держат их в колбочках, да только понятно, что не разбудят их уже – не нужны они этому миру…

– Никому не нужны, – подтвердила за своим мужем лисица.

– Тысячи? – внезапно переспросил я, пьяно икнув, – Мы же Москву…

Закончить мысль не дал резкий толчок в бок. Поезд продолжил своё движение, проводник и ухом не повёл. Видимо всё было в порядке, но свою заветную мысль я потерял. Разговор как-то сам собой зашёл в тупик, поэтому я кивнул на гармошку лиса и спросил:

– Играешь?

Рыжий в доказательство моих слов поднял инструмент с грязного пола и устроил его как подобает на мохнатых коленях. Несколько раз растянув меха, он выдал пару невнятных звуков.

– Ну чего тебе сыграть? – довольно спросил он.

– А ты не слишком ли, – спросил я, но его жена как-то игриво хихикнула:

– Он может в любом состоянии! Помню у одного костра свалился с бревна на спину, и там прямо на земле наяривал…

– Ну тогда про войну что-нибудь, – пожав плечами попросил я, – У нас тут сегодня не весёлый вечер, ведь так?

Я поглядел на лисицу – она подняла бутылку и кивнула.

– Давай Растеряева, – заказала она, – Ленту.

– Да? – проводник уставил на меня свой взор, – Историю знаешь?

– Чего?

– Войн, – сказал он с каким-то вызовом. Я даже на этот вызов ответил, выпятив немного вперёд грудь.

– Да!

– Ну тогда слушай… Давно эту песню написали, очень давно, – напутствовал он, растягивая меха. Сделав недлинный проигрыш и взяв нужный темп, он внезапно заиграл намного тише и начал негромко петь: