Рейхов сын
Шрифт:
Контрнаступление противника стало для союзников полной неожиданностью. Еще совсем недавно, казалось полностью деморализованные англичане и французы оставили турецкую столицу и откатились к югу, на плато Обрук, лишь чудом не допустив турок, немцев, румын и венгров до Коньи, а русских - в Аксарай и Нигде. И вот, в тот момент когда Инёню, Гот и Рокоссовский только переформировывали свои порядки для дальнейшего наступления, разворачивали силы, Вейган и О`Коннор бросили свои войска в контратаку. В половине пятого утра по всей линии фронта начались налеты бомбардировщиков, заговорили во весь голос гаубичные батареи, и вся наличная бронетехника при поддержке пехоты и кавалерии устремилась на прорыв.
Полк турок, контролировавший дорогу на Джиханбейли, франко-британцы смяли сразу, походя,
Т-37А, объезжая подбитый БТ-2, неудачно подставился бортом под выстрел французского R 39. Командир танка, аспирант Дюбуа, навел ствол на советскую танкетку и послал 37-и миллиметровый бронебойный снаряд прямо в центр ее корпуса. Советская машина вздрогнула от попадания и замерла. Из-под башни жиденьким ручейком, но все усиляясь и усиляясь с каждым мгновением, потек дым.
Водительский люк на Т-37А откинулся, из него, по пояс, высунулся советский механик-водитель, покачнулся и упал на броню своего танка. Руки танкиста бессильно заскребли по броне, пытаясь приподнять свое бессильное тело, но тщетно. Несмотря на прилагаемые русским солдатом усилия, вытолкнуть себя из загорающегося танка ему не удалось.
Дюбуа прильнул к прицелу башенного пулемета, намереваясь добить его, не заставлять гореть еще живым, однако в тот момент, когда палец аспиранта нажал на спусковой крючок, путь пулям из «Рейбеля» преградил корпус другого танка.
Закопченный, грязный, с сорванной башней Mk I, «Матильда», резко затормозил у подбитой танкетки прикрывая ее собственным корпусом, и, игнорируя простучавшую по его броне очередь из пулемета, словно чертик из табакерки из танка выскочил его водитель, моментально бросившийся к горящему уже танку.
– Сэмэн, ты меня в гроб вгонишь.
– прохрипел он вытягивая из люка находящегося без сознания товарища.
– Я ж таки обещал пригласить тебя на свою свадьбу и хочу сдержать слово.
Не церемонясь он, под свист осколков и пение пуль затащил контуженного на свой танк и начал засовывать внутрь, туда, где раньше находился командир танка а теперь была ровно половина от него. Матернувшись сквозь зубы он каким-то образом умудрился уместить внутри и раненного коллегу, и обрубок своего командира.
– Мойше… - водитель Т-37А на миг приоткрыл глаза.
– Тебя тоже убили? Жаль…
– Типун тебе на язык, балабол!
– рыкнул тот, скрываясь за броней водительского места, и со всей возможной скоростью уводя свою искалеченную машину в тыл, туда, где прямо в открытом поле разворачивалась с марша батарея противотанкистов.
Анкара, временные казармы 1-го батальона
800-го полка особого назначения «Бранденбург»
03 ноября 1940 г., 09 часов 50 минут
– Гейнц, да ты же пьян, скотина!
– с командира отделения, обергефрайтера Рудольфа фон Карлова в настоящий момент можно было бы писать картину «Совесть в изумлении».
– Ничего подобного, Руди, у меня румынский национальный праздник, похмелянды.
– не согласился с другом и командиром Генка, отрицательно мотнул головой, и тут же, со стоном, ухватился за нее.
– Vaschu Maschu, что ж так погано-то?
– Нет, ты как в таком состоянии собираешься воевать?
– «совесть» изумился окончательно и бесповоротно.
– А ты думаешь, что в таком состоянии можно жить мирно?
– Кудрин ответил страдальческим взглядом.
– А вообще-то у меня отпуск, ох…
– Забудь о нем.
– отрывисто бросил фон Карлов.
– Утром началось наступление противника по всему фронту, к обеду все отпуска отменят.
– К обеду я отлежусь уже. У нас учитель труда в интернате всегда, если с вечера хорошо выпивал, до обеда дрых, а потом был бодрый как огурчик.
– сидящий на полу в уголке Гена прислонил голову к стене и, прикрыв глаза, зевнул.
– А пока не мешай мне, ладно? Разбудишь, когда отпуск отменят.
–
Засранец.– Рудольф покачал головой.
– Форменный. На кровать-то ляг, позорище Вермахта.
– Не Вермахта, а Абвера.
– пробормотал Кудрин.
– И когда я лежу, меня мутит. А так ничего, вроде…
Молодой человек причмокнул губами - было видно, что он уже на половине пути к точке рандеву с Морфеем. Обергефрайтер фыркнул и вышел из комнаты.
Город Сарыкалмаш, штаб группы армий «Турция»
05 ноября 1940 г., 13 часов 30 минут
– …продолжает наступление. После упорных боев нами были оставлены Ешельхисар и Невшехир.
– докладывал оперативную обстановку начальник штаба, комкор Москаленко.
– Двадцать третий танковый полк продолжает удерживать Деринкую и Бекарлар, но у них недостаточно горючего, чтобы выйти из окружения самостоятельно. Сейчас нам удалось застопорить продвижение неприятеля у Сртака, но если не предпринять активных действий, вскоре мы будем вытеснены за Кызылырмок.
– Надо же.
– Рокоссовский невесело усмехнулся.
– Позавчера была жопа, вчера была жопа, сегодня - полная жопа… Черт возьми, а ситуация-то стабилизируется! Значит так, выводим из резерва Тридцатый танковый полк, и отправляем деблокировать Деринкую. Заодно и проверим в боевых условиях, что это за КВ-2 такое, которыми он укомплектован. А в поддержку мы им выделим… мы им выделим… тувинцев мы им выделим в поддержку, вот. Два батальона.
Перевал Киликийские Ворота
29 ноября 1940 г., 12 часов 25 минут
Киликийские Ворота - проход в горах очень длинный. Он тянется через весь Тавр, вдоль русла реки Чакыт, которая тысячелетиями, подобно пиле, проторяла, пропиливала себе путь среди камней, навеки разделив хребты Болкар и Аладаглар узкой трещиной, по дну которой ныне вьются две транспортные артерии - обычная, и железная дороги.
Случись в самом начале войны на юге Турции войска, хотя бы и полк горных стрелков, штурм этого пути сообщения между центром и югом Турецкой Республики дорого обошелся бы французам и англичанам. Только стремительность их удара помогла без боя захватить этот стратегически важный и, по сути, единственный пригодный для большой массы войск путь. Сейчас, во время нового, уже выдохшегося и забуксовавшего наступления, войска в Центральной Турции снабжались по этому проходу. Фактически все их снабжение оказалось подвешено на тонкой нити, имя которой - Киликийские Ворота.
Нельзя сказать, что подкрепления и припасы шли по этому пути бесконечным и непрерывным потоком. После захвата испанцами Гибралтара, снабжение армии на Ближнем Востоке было серьезно осложнено и шло через Суэц и Иран, разделяясь на два ручья, один из которых тек в Северную Африку, Александеру, а второй - в Турцию, к О`Коннору и Вейгану. И это были жидкие ручейки.
Британский торговый флот, избиваемый немецкими подводниками, испытывающий затруднения с топливом, не мог полностью удовлетворить потребности армейцев, и лишь гегемония Канингхема в Средиземном море, в свою очередь срывающего снабжение Гарибольди и Роммеля, не позволяла тем успешно наступать на египетском направлении. Этой же, во многом, причиной объяснялось и то, что уже через неделю после начала наступления англо-французских войск, продвижение их сильно замедлилось, а к этому дню, невзирая на все усилия, и вовсе сошло на нет. Гот и Рокоссовский так и не допустили врагов до Анкары вновь, хотя ее предместья уже были видны с передовых позиций атакующих, и, судя по всему, готовились к контрнаступлению. Срыв в снабжении англо-французов в этой ситуации, задержка доставки подкреплений, горючего и боеприпасов, грозили в этой ситуации самыми печальными для них последствиями. Однако находящейся глубоко в тылу транспортной артерии, казалось, ничто не угрожало при установившемся паритете в воздухе, хотя мосты, и автомобильные, и железнодорожные, на всем протяжении Киликийских Ворот были взяты под охрану сразу после их захвата.