Резиновое солнышко, пластмассовые тучки

Она открыла огонь. Это было очень возбудительно. Стреляла наугад по двум близлежащим домам, пяти- и девятиэтажке. Иногда цепляла дворы. Обстреляла чью-то машину. Особенно старалась попадать в синие окна, где смотрели телевизор.

Стоял неимоверный грохот. К отдаче Юля привыкла на тренировках.

Юля чувствовала себя потрясающе. Она ненадолго перестал стрелять. Настала чудовищная тишина. Не слышно было ни голосов, ни криков, ни звона стекла. Не было видно людей. Стремительно гасли дырявые желтые и синие окна — там выключали свет и телевизоры.

Раздался далекий крик, похожий на детский плач.

Юля нажала на курок. Она обстреляла яркую электрическую вывеску магазина, прошлась по его окнам и мелькающим в темноте силуэтам и переключилась на стоявшую чуть дальше девятиэтажку. Она сомневалась, долетят ли пули.

Закончилась обойма. Юля достала из пакета еще одну и зарядила ее в автомат. Это увлекало, и Юля поняла, что если бы взяла больше магазинов, то стреляла бы до утра.

Выла на разные лады сигнализация обстрелянной машины и теперь уже явственно кто-то кричал. В свете далекого фонаря показалась бегущая куда-то фигурка человека. Юля хорошо прицелилась и выстрелила. Фигурка упала. Первый, подумала она. Точь-в-точь как в тире. А говорят это сложно — убить человека. Она счастливо засмеялась и обстреляла далекий киоск.

Когда и эта обойма закончилась, Юля выбросила автомат в окно и побежала к лестнице. Она чувствовал себя богиней. Чувствовала, что поднялась на какую-то ступеньку, недоступную остальным. И кто захочет посмотреть мне в глаза, думала она, увидит только мои подошвы. И было какое-то хулиганское настроение, словно она сделала мелкую шалость, написала мат на стене забора. Она не ощущала вины за то, что совершила. Разве чувствовала вину египетская царица, когда по прихоти приказывала кого-то казнить?

Она сбежала по бетонной лестнице. Перелезла ржавый забор стройки. Побежала дворами к автобусной остановке, поскальзываясь в грязи и чуть не падая. Пересекла небольшой двор и вылетела на середину оживленного шоссе. Услышала резкий визг тормозов. Обернулась. Ее ослепило волной света. Юля застыла. Недалеко от ее коленок затормозила белая милицейская машина.

Юлю словно разбудили от красочного сна. Теперь стало страшно.

С окошка высунулась красная морда в фуражке и заорала:

— Лезь в машину!

Юля замешкалась. Бежать было бессмысленно — догонят. В рюкзаке лежала граната.

— Чего ты ждешь, твою мать! В машину лезь!

Юля тупо подчинилась. Заднее сидение было очень холодным. Едва она хлопнула дверью, машина сорвалась и понеслась дальше.

Приплыли, подумала Юля. Эйфория полностью прошло. В кармане лежало полкорабля плана, в рюкзаке — граната. Но после стрельбы по домам на это даже не обратят внимания.

Ментов было двое. Водитель молча куда-то гнал. С соседнего сидения обернулась красная морда:

— Ну ты даешь, девочка… Ты как смерти ищешь…

Юля машинально приоткрыла лежащий на коленях рюкзак, запустила туда руку, нащупала гранату.

— Ты что-то слышала? — спросила морда. — Минут десять назад?

— Ну салют вроде был… — пробормотала Юля.

Водитель иронически хмыкнул.

— Какой на хуй салют! — заорала морда. — Сегодня что, блядь, день Победы? Или Новый год?! Ни хуя себе салют! Тебя как звать-то?!

— Юля.

— Юля, брось свою сумку, сейчас не время красится! Куда ты так торопилась, Юля? Бабушке пирожков принести?

— Второй, что там у вас? — спросили по рации.

— Едем, — отозвался водитель.

— Домой, — сказала Юля невинным голосом. — Мама просила не задерживаться.

— Вот что, Юля. На улицу сегодня больше не выходи. И родным скажи, чтоб не выходили.

— Почему? — спросила Юля зачем-то.

— Потому, Юлечка, что дядя милиционер так сказал. У вас тут, похоже, опять бандитские разборки. Когда ж они, суки, уже все поделят. Ты где живешь?

Где ж я тут живу, подумала Юля. Она указала пальцем на ближайшую многоэтажку:

— В том доме.

Водитель крутанул баранку. Машина свернула к дому.

— Второй подъезд.

Машина резко остановилась.

— Беги, делай уроки, — сказал морда. — И аккуратней дорогу переходи. А то задержим в следующий раз на трое суток и посадим в камеру к насильникам. Ну беги, деточка.

И морда похабно ей подмигнула. Юля вышла и хлопнула дверью. Очень хотелось как-нибудь встретить и убить этого козла. Машина уехала. Юля провела ее взглядом, прислонилась к двери, закурила сигарету.

Отсюда было видно девятиэтажную громадину недостроенного урбанистического замка. Над ним чудовищно ярко горела бледная полная луна.

Пора менять место дислокации, подумала Юля.

Она знала еще по крайней мере одно место где можно было хорошо повеселиться.

* * *

Снег кружился перед лицом, заслонял местность, бил в глаза. Юля шла, спрятав лицо в куртку, зажмурившись, лишь иногда оглядываясь чтобы не заблудится. Гена равнодушно топал за ней.

— Сюда! — крикнула Юля сквозь ветер и снег куда-то назад. Она полезла вверх по заснеженному холму.

Наконец они вышли на ровное. Ветер приутих. Юля спросила:

— Зачем это тебе нужно?

Гена не отвечал.

— Ты думал об этом?

Гена молчал.

— Ты хочешь отомстить?

— Хочу, — наконец отозвался он.

— Кому?

— Всем.

— Ты понимаешь, что назад дороги нет. Если я научу тебя стрелять, то тебе придется стрелять.

Гена молчал. Он вообще сегодня был не разговорчив.

— Я ничего не делаю просто так, — она попыталась заглянуть ему в глаза. — Я тебе помогу, но попрошу что-то взамен.

— Ты уже говорила. Я сделаю все, что ты скажешь.

Они зашли во двор особняка. Тут же выбежал Горик про которого она совсем забыла. Горик был в тапочках и безразмерном отцовском пальто, рукава которого закрывали ему ладони. Он выглядел трогательно и смешно.

Он увидел их и поменялся в лице. Обидели мышку, подумала Юля, накакали в норку.

— Горик, это Гена, — сказала она. — Он тоже хочет научится стрелять.

Горик отвернулся и ушел в дом.

Юля матерно выругалась.