Ричард Длинные Руки — император
Шрифт:
Он качнул головой.
— Если честно, то нет.
— Они уже не придумывали нового, — сказал я. — Они только усиливали… то, что уже изобрели. Делать крупнее и мощнее… это не делать лучше! Нет, конечно, это лучше, но это линейно… я говорю путано, но это не открытия, даже не изобретения, а так… наращивание мощи.
Я видел, как он старается понять, морщит лоб, даже кровь прилила к глазам, спросил с усилием:
— А что… можно иначе?
— Надо, — ответил я. — Надо. Господь повелел идти… При случае даже цитату из Библии подыщу, там можно найти все. Это как если бы мы, придумав лук,
— Так это же хорошо?
Я проговорил медленно:
— Хорошо, но… понимаешь, можно лук совершенствовать до предела, но все-таки лук — оружие не просто сильных мужчин, а очень сильных… Понимаешь?..
— Нет.
— Но можно изобрести арбалет, — пояснил я, — из него стрелять может как слабая женщина, так и вовсе ребенок. Можно придумать что-то еще круче… Как-нибудь расскажу о пищалях… нет, наверное, все же не расскажу. Так вот у филигонов открытия случаются, как мне кажется, через озарения…
— Ваше величество?
Я проговорил с трудом:
— Озарения — это… как тебе сказать, у язычников древней Эллады и других королевств старого мира были озарения, и тогда точно вычисляли расстояние до Луны и Солнца, узнавали их массу и… многое другое. Наш христианский мир развивается иначе, в монастырях открыли метод научного мышления, это когда кирпичик к кирпичику, со ступеньки на ступеньку, все новое опирается на открытия предыдущего… такой метод дает просто стремительный рост научной мысли и прогресса. Прости, что так путано, я же своими словами, мудрецы говорят лучше. Дай нам всего тысячу лет, и мы догоним филигонов, что шли к своим вершинам миллионы лет! И легко обгоним.
Он смотрел потрясенно.
— Ваше величество!
— И каждый станет магом, — добавил я. — Только гораздо более могущественным, чем все нынешние.
Я умолк, он подождал и спросил опасливым шепотом:
— Ваше величество… у вас было озарение?
Я тяжело вздохнул.
— Намекаешь, что я скрытый филигон? Переодетый?.. Нет, я без копыт, хотя, признаю, они гораздо удобнее.
— Нет, — заторопился он, — я как бы…
— Предпочел бы, — ответил я, — чтобы озарение сообщило, как победить Маркус.
Глава 15
Козлоногие появились неожиданно сзади, словно воспользовались незримностью. Пятеро наших рыцарей, двое магов и все простолюдины пали в первые секунды, только Карл-Антон успел торопливо швырнуть в их ряды склянку с греческим огнем.
Свет ослепил, я рубился яростно, сэр Тамплиер и Сигизмунд молча рубят, возвышаясь, как два слона в стаде овец, их длинные мечи оставляют кровавые пустоты как впереди, так и по бокам.
Но филигонов здесь масса, напирают, размахивают лапами уже вслепую, а мы хоть и рубим, но начали пятиться, отступать под напором.
Мы устлали их телами весь длинный коридор, но мы все отступали и отступали, поднимаясь по наклонному ходу. К счастью, здесь не знают ступеней, иначе не только я спотыкался бы и падал, а здесь достаточно споткнуться только один раз.
Упал лорд Робер, рядом страшно ударился о металлическую стену сэр Горналь и умер мгновенно, сплющенный так,
словно попал под пресс.Тамплиер достал мечом убийцу, развалив пополам, но на Горналя только бросил взгляд и покачал головой.
— Мертв.
— Мне тоже не под силу, — признался я. — Отступаем, нас все равно теснят наверх.
У сэра Кенговейна голова словно взорвалась изнутри, но мгновением спустя я заметил залитую по самое плечо красной кровью руку филигона.
— Огонь! — крикнул я.
Из-за моего плеча вылетала склянка и одновременно прозвучал отчаянный крик Карла-Антона:
— Последний!
Я метнул молот в то же мгновение, как вспыхнул слепящий даже для нас свет. Филигоны ухватились за глаза, а молот пронесся до противоположной стены, разбивая их тела, словно бурдюки с оранжевой кровью.
Последних козлоногих, что все еще слепо перли вперед, не догадываясь, что лучше удрать, срубили Тамплиер, Сигизмунд и Боудеррия.
Мой начальник внешней разведки сидит прямо на полу, молча зажимает рану на плече, Альбрехт на ногах, хотя и подошел, сильно хромая.
— Уже скоро, — сказал я измученным голосом, кладя им руки на плечи, — держитесь, вы же настоящие, Господь в вас верит…
Они перевели дух, чувствуя, как в их ослабленные тела вливается сила, я отнял ладони и оглянулся на Боудеррию. Тамплиер поддерживает ее под локоть, галантность не в его стиле, явно что-то залечивает неистовой воительнице, Сигизмунд тяжело опирается на меч, то ли устал до предела, то ли сам заращивает свои раны.
Я не успел сказать слово, из металлической стены вышли блестящие, как ртуть, крупные существа с нас ростом, но впятеро массивнее, прошли через зал, в противоположной стене узкая щель, кисть руки едва ли пройдет, но там сузились и втянулись быстрее, чем капли дождя в рыхлую землю.
— Что это за существа? — прошептал за моей спиной Карл-Антон.
— Почему нас не тронули? — спросил Сигизмунд наивно.
Меня трясло сильнее, чем их, уж я-то понимаю, что это вообще нечто невообразимое, может быть, сгустки времени или довремени, а может быть, простые симбионты-паразиты, как в наших телах большинство бактерий, хотя вполне допустимо, что то и другое одновременно.
— А вам какие ответы? — поинтересовался я. — Может быть, они идут с обеда!..
Впереди из стены стреляют длинные синие молнии, но гаснут, не достигают противоположной стены.
Норберт проговорил напряженным, как тетива на готовом к бою луке, голосом:
— Колдовство…
— Да, — согласился я, — еще какое. Но это внутреннее колдовство. Что-то синхронизирует или вообще… Пойдемте! Обидно, но на нас внимания не обратит.
Он пробормотал:
— А вот мне как-то не обидно.
Сэр Альбрехт, уже полностью придя в себя, сказал наставительно:
— Гордости у вас маловато, дорогой барон. Для рыцаря минус, но для выживания зело, как непонятно, но ясно, хоть и туманно выражается наше его величество.
Он умолк, с каждым шагом воздух становится все горячее, я начал щуриться, с тревогой подумывал, как переносят другие, если даже я, такой орел, и то чувствую некоторые неудобства.
Альбрехт догнал, спросил негромко:
— Что-то легко идем. Слишком. Неужели их здесь так мало?