Ричард Длинные Руки – конунг

– Сознание неизбежности, – возразил я осторожно, – даже трусов делает храбрыми.

Он засмеялся, кивнул вниз.

– Сэр Ричард, взгляните на моих людей!

На палубе пусто, все либо облепили мачты и рассматривают убегающих, либо поставляют под ноги ящики, чтобы наблюдать за пиратами через край борта. У всех горят глаза, зубы оскалены, словно ими будут вгрызаться в глотки противника, даже импульсивно стискиваются, будто уже давят чьи-то глотки.

Сэр Торкилстон среди них почти неотличим, разве что доспехи на нем самые дорогие и сияющие, как солнце.

Я перевел взгляд на пиратский корабль, сердце начало стучать чаще. Рука сама по себе поднялась к плечу, кончики пальцев любовно коснулись жестких перьев в расщепе стрел. Лук ощутимо ерзает за спиной, с жадным любопытством выглядывая, что там впереди.

Ордоньес посматривал на меня искоса с веселым любопытством. Улыбка стала шире.

– Хочется ввязаться? – спросил он невинно. – Сердечко стучит громче?

Я ответил после паузы:

– Да, конечно. Человек хуже зверя, когда он зверь, а я еще та зверюка… но я давлю этот азарт.

– Зачем?

– Майордому надлежит быть солидным, – объяснил я.

– А как насчет того, – спросил он, – что вождь должен впереди на лихом коне?

– Так обычно и делается, – согласился я. – Именно поэтому и проигрывают большинство сражений. Не видишь, что где на поле! Можно проморгать победу по собственной дурости и лихости.

Он сказал понимающе и с тяжким вздохом:

– У самого так. Если покину мостик, многое не вижу и что-то, да провороню. Ничего, это для нас не противники… хуже было, когда высаживались на острова. Там и люди непонятные, и звери, каких не вообразить…

– Все очистим, – пообещал я твердо. – Океан будет нашим!

Он посмотрел с недоверием.

– Весь?

– Хозяин мира тот, – сказал я, – кто хозяин морей.

Он расхохотался:

– Это верно!

Но по его лицу было видно, что принял как шутку. Я сам вроде бы сострил, но затем нечто лягнуло ниже поясницы: а в самом деле придется брать острова под контроль, дабы ничто не мешало торговым караванам.

Он снова покосился на мой лук.

– Не простой?

– Очень, – ответил я. – Увы, один он остался из всего-всего моего нажитого добра… ну да, нажитого, хоть и не очень тяжким трудом…

Его губы дрогнули в усмешке.

– У нас тоже все нажито… примерно так же.

– Но у вас все прирастает, – сказал я печально, – а у меня вот только он и остался.

Он кивнул.

– Был у нас тут один. Пришел на корабль, весь обвешанный амулетами и талисманами с головы до ног. Были у него даже такие редкие, как отгонялка Морского Змея или отпугивалка Донных Вампиров. А уж про Неутопление или Незамерзание и говорить нечего, по пять штук! Из богатенькой семьи, видать, дал деру. Но к концу первого рейса уже был гол, как сокол. Волшебное тратится быстро… А вот своя сила только растет. Как и умение. А все эти отгонялки – ерунда. Отгонишь чуть, а все тут же вернутся. Почти бесполезны…

– Почти?

Он кивнул снова.

– Разве что когда догоняют перед воротами. Успеешь отпугнуть и вскочить в двери, а за тобой захлопнут. А в бою – напрасная трата…

Корабли продолжали сближаться, пираты смотрят уже снизу вверх, некоторые угрожающе кричат и размахивают мечами, но большинству страшно, судя по их лицам. Поняли, что обречены, трусливо жмутся к единственной мачте.

Я хотел крикнуть им, чтобы бросили оружие на палубу и подняли руки, но покосился на Ордоньеса, здесь капитан он, вдруг да не послушается, урон моему престижу и… многое нарушит между нами.

– Действуйте, – сказал я благожелательно с видом не просто маркиза Черро, но и вообще императора, – вы знаете, что делать.

Он хищно оскалился.

– Да уж… Я на таком все зубы съел!.. Абордажная команда!.. Готовы?..

Снизу на палубе прокричали бодрое:

– Давно ждем!

Сердце стучит все громче и мощнее, а кровь шумит в жилах и бьет в голову. На удирающем корабле те самые сволочи, что сожгли мой порт… ну, пусть даже виновата команда другого корабля, а может, и этого, перебили мирных строителей. Это звери, которых не только можно, но и нужно…

Лук очутился в моих руках как будто сам по себе. Дрожащими пальцами я выхватил стрелу, наложил на тетиву и только сейчас понял, что мое подсознание ждало момента, когда корабли сблизятся на расстояние выстрела, а до этого времени прикидывалось таким миротворцем, таким гуманистом….

Я увидел краем глаза недоверие на лице Ордоньеса, но уже рывком оттянул тетиву до уха, выпустил древко стрелы из кончика пальцев и тут же ухватил вторую.

Стрелы пошли одна за другой, Ордоньес охнул, а на палубе ликующе закричали, когда стрелы, почти на излете, ударили в выглядывающих из-за борта пиратов. Там борт намного ниже, чем у нашего, три человека упали и катались по палубе, еще двое пытаются выдернуть застрявшие в одежде древки, остальные тупо и непонимающе смотрят на меня, еще не сообразив, что уже на дистанции выстрела, если лук достаточно дальнобойный.

Я злобно оскалил зубы и стрелял, стрелял, пока пираты не сообразили, что так перебью всех, кто на палубе, и не начали прятаться за бортами, мачтами, бухтами канатов.

Ордоньес закричал с негодованием:

– Ваша светлость, дайте и моим повеселиться!

– А вот не дам! – заорал я и продолжал ловить на прицел самых неосторожных.

– Это нечестно!

– А вся жизнь такая, – прокричал я со злобным весельем. – Только начнешь привыкать к хорошему, как она становится еще лучше!

– Да, – согласился он, – жизнь малина… хотя иногда и хреновая… Вон еще один!

Нерасторопный успел добежать до двери камбуза и упал со стрелой в шее.

У нас на палубе орали все громче, ожесточеннее. Корабли сближаются медленно и неотвратимо, как галактики. Пятеро наших поднялись разом, как один человек, размашисто метнули тяжелые стальные крюки на длинных веревках. Десятки рук ухватили, потянули с такой силой, что я начал опасаться как за эти туго натянутые струны, так и за пиратский корабль: так новгородцы топили датские корабли: вогнав гарпуны в борт и разом дернув на себя.

Кораблик, беспомощно хлопая парусами, начал приближаться бортом, такой маленький и жалкий. Пираты столпились на середине палубы, в руках оружие, многие в доспехах, но лица испуганные, растерянные, вряд ли так смотрелись, когда с радостным ревом выпрыгивали из лодок и бросались грабить беззащитные рыбацкие поселки.

Борт нашего корабля нависает над пиратским, как бочка над корытом, бросать крюки можно было и не высовываясь, будь на пиратском хоть несколько человек с луками наготове, наших гордецов сразили бы с первых выстрелов.