Ричард Длинные Руки – оверлорд

Люди во дворе знающе переговаривались, что если пойдет ночью, то обязательно с бурей, а если погодит до завтрашнего дня – выпадет в тишине и в безветрии.

– В политике, – продолжил я с неловкостью, – приходится делать много такого, чего не следует делать.

– То есть, вы признаетесь?

Я пожал плечами:

– В чем? Да, я нащупываю дорогу, как это быть… правителем. Иногда сам чувствую себя гадко. Но… позвольте вашу ручку, здесь скользко…

Я помог леди Франке спуститься с крыльца. Она все еще растеряна и не знает, что же мне сказать, чтобы укусить побольнее. Я сказал философски:

– Если двое любят друг друга, это не может кончиться счастливо. Так что нам повезло.

– Чем? – спросила она сердито. – Непоженимостью?

– Как христианин, – сказал я, – тем более как паладин, хочу сказать, что мы должны друг друга любить, это верно, но нигде не сказано, что мы должны друг другу и нравиться!

– Это точно, – согласилась она. – Все-таки мне кажется, что торговля шерстью выгодна армландцам. Да и свободная продажа изделий из железа тоже принесет прибыль больше Армландии, чем Шателлену.

Я махнул слугам, чтобы вывели из конюшни Зайчика. Леди Франка смотрит на меня с угрозой, я вздохнул.

– Ваше Высочество, а вам не приходит в голову, что если будете вставлять палки в колеса, то я все равно все это получу…. но уже с вами?

Она запнулась на полуслове, резко вскинула голову и посмотрела мне в глаза:

– Вы же не хотите на мне жениться!

Я пожал плечами:

– Но, леди, если не оставляете выбора… Я хочу прочного торгового союза! Для такого важного дела можно и жениться. Подумаешь, ерундишка!

Она не сводила с меня пристального взгляда.

– А если, – произнесла она с расстановкой, – я соглашусь?

Теперь запнулся я, в голове вихрь мыслей, проговорил с кривой улыбкой:

– И что мы выиграем?.. Только проиграем. Но я проиграю меньше. Все-таки прочный союз с вашим отцом заключен будет. Уже через женитьбу. И доступ к рудникам я получу. Неважно, что к другим. Железо одинаковое.

– Проиграем? – перепросила она, вскинув брови. – Вы что, намереваетесь меня тиранить?

– Еще как, – заверил я. – Я ж не только паладин, но и политик! А политика – это такой свиной хлев… По-дружески предупреждаю: вам будет лучше с вашим маркизом. Или с сэром Эбервилем, это такой серьезный господин… Даже со всякими разными сэрами, что смотрят на вас с обожанием.

Она посмотрела косо:

– Невысокого вы о себе мнения.

Я признался:

– Чего не сделаешь, когда стараешься избежать женитьбы!

– Вы умеете говорить приятные вещи женщинам, – согласилась она сухо. – Впрочем, вы правы. Вам далеко до маркиза.

– Да, – согласился я с жаром, – очень! Как свинье до неба! Как плотнику до столяра!.. Как умному до красивого!.. Да что там, леди Франка! Я от души поздравляю вас…

Конюхи наконец распахнули ворота, Зайчик вынесся огромный и горделивый, роскошная грива и без ветра реет, как черные пиратские паруса. Глаза полыхают багровым, а зубы блестят в нехорошей усмешке, словно вытащил все железо из стен и столбов в конюшне.

– Да пусть, – сказал я ему, – не наше, не жалко…

Из подвального помещения кухни выметнулся огромный Пес. Народ бросился врассыпную, зубы и глаза горят, я с укоризной покачал головой.

– А я-то думал, – сказал ему укоризненно, – похудеешь! А у тебя морда скоро и в ворота не пройдет. Не ластись к леди Франке, она собак ненавидит!

Леди Франка огрызнулась:

– С какой стати?

– Вы кошек любите, – сказал я обвиняюще. – По вас видно.

Она фыркнула с отвращением:

– Кошек?.. Езжайте, сэр Ричард, пока я вас не убила.

Пора возвращаться, мелькнуло в голове. Не в замок, а вообще. Все верно, никому в этом мире я ничем не обязан. В разговоре с Барбароссой не раз упоминал, что я-де не его подданный, так как приносил присягу королю Шарлегайлу, но единственную присягу, которую принес, это принцессе Азалинде, но та от нее освободила.

Да и была бы кому присяга, я что, дурак, буду чувствовать себя скованным этими средневековыми дуростями? Мы даже в договорах, составленных опытными юристами, умеем находить щели, что освобождают от выполнения обязательств, а тут – три ха-ха, устный договор, не смешите мои тапочки…

Так что обязательств на мне никаких, а вообще-то я многих, так сказать, облагодетельствовал. Плохих вбил в землю по ноздри, хорошим отдал замки и земли плохих. Крестьяне разницу заметят вряд ли, но все-таки «добру» я поспособствовал.

Зайчик проскочил Орочий Лес на замедленной скорости. Я даже успевал увидеть мелькающие деревья, но на этот раз не видел ни деревянной крепости, ни орков.

Во рту странная горечь, в груди пусто, хотя вообще-то должен бы ликовать. Что-то не то со мной. Я вообще-то наглый и всегда считаю, что прав, а все, кто думает иначе, – дураки, но сейчас что-то даже сам чувствую, как пованивает. Да, от меня, такого замечательного. Пока шел к Югу, ничем себя не обременяя, чувствовал себя чистым и благородным, аки… ну да, аки. Я сейчас, когда гроссграф, то самое настоящее говно.

Экскремент, если выражаться куртуазно. Но перед собой-то можно не кривляться?.. Да, если честно, то говно. И детей брать в заложники нехорошо, и вот так выторговывать договор, как у короля Роджера, и у Барбароссы… И не просто нехорошо, здесь я с собой наедине, можно сказать и откровеннее…

Так что же, политика – в самом деле всегда грязная? Или это я такой?.. Так нет же, когда был простым рыцарем, я себя таким говном не чувствовал!

Глава 8

Дозорные – молодцы, увидели издали, сразу же опустили мост, ворота открывать для одиночных всадников мною запрещено, достаточно и калитки. Сам тоже протиснулся через нее во двор, уже вычищенный от снега, дорожки выскоблены до камней, под стенами белые горы, но там пусть, не мешают.

Один из стражников принял коня, Бобик пронесся по двору, опустив нос и ревниво изучая новые запахи, я поблагодарил за службу и отправился в донжон.

В холле натоплено, жарко пылает камин, тепло и сухо. Через приоткрытую дверь из зала доносятся взрывы хохота, громкие голоса спорят о прошлой войне Карла с Горландом. Я невольно прислушался, заглянул в зал и посмотрел на моих рыцарей с великим уважением: почти все участвовали, почти все побывали в ключевых местах сражений. Потом вспомнил, что где двое дерутся, там спустя время оказываются трое героев и десять заслуженных ветеранов, а убитый барсук обретает крылья и зовется лесным драконом.