Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии

Азазель посмотрел на меня искоса, вздохнул:

–  Жестокие вы, люди.

–  Ничего подобного, - возразил я, - нищим подаем, птичек кормим, природу скоро начнем охранять. Как только, так сразу.

–  От кого?
– спросил он с недоумением.

–  От кого, - сказал я сердито, - понятно, от кого. От кого еще? Ну и вопросы! Наивный ты наш.

–  А ты грубый, - напомнил он.

–  Люди не ангелы, - ответил я гордо и подбоченился.
– Царям природы любезность ни к чему. Пойдем выпьем пока что? В аду сколько уровней?

–  Семь, - сообщил он.
– От каждого к следующему триста лет лета. Нет, не на крыльях, а со скоростью мысли!

Меня передернуло от внезапного холода:

–  Бр-р-р-р!.. Пойдем выпьем.

В кабинете я сбросил плащ на спинку кресла, Азазель проводил его взглядом, явно узнал, но смолчал. Когда Господь отправил Каина в изгнание, тот взмолился: Господи, теперь всякий зверь убьет меня, на что Господь ответил: не убьет, я дам тебе знак. Этим знаком и был плащ, который скрывал Каина от всех, кто замышлял его убить, а также давал защиту, если Каин по забывчивости или еще как раскрывал свое имя.

На столе быстро появились две простые медные чаши. Их создавать почти так же легко, как и глиняные, и над фужерами стараться не стоит, Азазель равнодушен к изяществу, как и я, не оценит красоту, хотя в винах разбирается.

Темно-красная жидкость стремительно поднялась до краев. Азазель потянул ноздрями аромат, ухватил рывком и, ухитрившись не расплескать ни капли, вот уж ювелир, жадно осушил до дна.

–  Хорошо… В аду замечательно, но все-таки сухо.

Я не стал наполнять ему чашу, не слуга, сотворил посредине стола большой кувшин с вином. Азазель тут же налил себе снова и сразу же отпил наполовину с жадностью человека, проползшего половину пустыни на брюхе.

–  Умеешь делать вино, - согласился он.
– А что наловчился еще?

–  Многое, - сообщил я скромно.
– Как и Творец, я велик даже в мелочах.

Его передернуло.

–  Хочешь, чтобы я возненавидел Творца?

–  А разве я не совершенство?

Он тяжело вздохнул:

–  У ангелов нет чувства юмора. Кто-то возьмет и прибьет тебя за такие слова. Вообще-то мне кажется, нормальные люди тоже плохо примут такие шуточки.

Я сказал обиженно:

–  Ну вот, как только чистую правду, так шуточки… Что-нить покрепче?

–  Давай, - согласился он.
– Я не пьянею, к сожалению, это счастье нам не дано, однако вкус уже распознаю.

Я создал чаши поменьше, наполнил коньяком, виски, ромом и ликером. Азазель делал мелкие глотки из каждой, прислушивался, полузакрыв глаза.

–  Хорошо, - сказал он почти шепотом.
– Это вершина… Такой вкус смягчает нравы, позволяет различать тысячи оттенков, а не только черное и белое. Вот так человек все дальше уходит от зверя, каким был…

–  Нет уж, - сказал я твердо, - убив в себе зверя, пропадаешь как личность. Человек должен быть всесторонне развитым, а это значит - здорового зверства в нем должно быть столько же, сколько и нездорового гуманизма.

–  Почему?

–  Чем больше гуманизма, - объяснил я на пальцах, - тем больше и зверства. Для равновесия. Это так и называется, всесторонне развитый и уравновешенный человек. Мы должны развивать в себе все! Пригодится. Кто знает, что впереди?

Он возразил:

–  Но как же светлые ангелы? В них ни капли звериности.

Я фыркнул:

–  А что, среди них есть личности? То-то!.. Личность без кровожадности не формируется.

–  Но это нехорошо…

–  Хорошими становятся, - отрезал я, - уже решив проблему. И вообще… не беспокойте справедливость по мелочам!

Он тяжело вздохнул:

–  Это верно, что ты задумал что-то еще?

Я покосился по сторонам, спросил шепотом:

–  Что?

Он тоже снизил голос:

–  У меня ощущение, что ты вообще против ангелов. И светлых, и темных.

Я сказал еще тише:

–  Азазель, тебя это не касается, ты уже не ангел, а нечто выше. В смысле, умнее и развитее. А вот ангелам вроде бы удастся вообще запретить появляться на земле… По крайней мере, Михаил уже это принял. Хотя, наверное, еще и не понял, на что согласился. Думаешь, зря я им все время талдычу про поклон?.. Это хорошо просчитанный отвлекающий маневр!

Он охнул:

–  И сломаешь все традиции?.. Не позволять им являться людям?

–  Не только, - ответил я с нажимом.
– Муравьям - тоже. Вообще нечего им здесь делать! Здесь, на земле. Творец отдал мир человеку, потому до самых до окраин с южных гор до северных морей человек проходит как хозяин необъятной родины своей!.. И, как хозяин, он устанавливает правила.

Он вздохнул:

–  Но ангелы всегда являлись…

–  Человек был слаб, - заявил я, - сер и трусоват. И второе… ангелы начали хамить хозяину, не считая человека заслуживающим уважения. И распоряжаться в его огороде, как у себя дома.

Он сделал громадный глоток, сказал хриплым голосом:

–  У ангелов нет домов.

–  Тем более, - сказал я.
– Лисицы имеют норы и птицы небесные - гнезда… так сказал Иисус?., ну вот, ангелы даже нор не имеют? А туда же!.. А как насчет огородов?

Он поморщился:

–  Нет у них огородов.

–  Вот видишь, даже огородов нет! А лезут с советами. Такие бездомные вообще должны молчать в тряпочку. В общем, придется стряхнуть многовековую пыль со свода законов и освежить в памяти самый главный: Всевышний создал мир, отдал его человеку, а всем ангелам велел поклониться новому хозяину!..

Он буркнул:

–  Ну сколько можно? Хоть мне перестань…

–  Сколько нужно, - ответил я нравоучительно.
– Ради высшей цели! Даже ради вящей. Вящая это выше или ниже?

Он проговорил в тяжком раздумье:

–  Но если ангелы уже поклонились, а теперь даже сражаются против тех, кто начал мятеж снова… то зачем их отрезать от земли?

–  К сожалению, - сказал я, - у нас нет другого пути развития, кроме как самим всего добиваться, узнавать, исследовать, а полученные знания складывать песчинка к песчинке, формируя кирпичики, а из них возводя величественное здание Царства Небесного с применением высоких технологий. На горьком опыте видим, путь магии ведет в тупик.

Он покачал головой:

–  Но ты же пользуешься?

–  Я не общество, - пояснил я.
– А в обществе попытки пользоваться уцелевшими вещами Древних - тупик, к тому же грозящий разрушениями. Только наука, что сейчас зарождается в монастырях, только упорный труд, хоть от него и тошнит, приведут человека на вершину, что будет весьма приятно Всевышнему.

Он хмыкнул:

–  А вам?

–  Нам любой труд горек, - сказал я твердо, - но плоды его сладки! Потому и трудимся. Ангелы же одним своим видом говорят о чуде. Дескать, кланяйтесь ниже, а мы вам, может быть, смахнем со стола господ какие-то крошки. Может быть, даже крупные. Зато бесплатно.