Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии
Шрифт:

–  Старших архангелов, - ответил он нехотя, - было всего четверо. После мятежа. Мятежные не в счет. Это катастрофа!

Он застыл в горестном раздумье, а я сказал подчеркнуто бодро, полководец должен вселять оптимизм:

–  Ничуть! Разве у нас… прости, у тебя, нет еще двадцати миллионов ангелов попроще? Ну, пусть уже двадцать. Трех особо отличившихся возведем… возведешь в архангелы, только и делов!.. Таким образом убьешь одним камнем двух с лишним зайцев. Враги не узрят твои потери.

Он спросил с недоумением:

–  Как это?

–  Как было четыре высших, - объяснил я с человеческой смекалкой, -

так и осталось! А ты приобретешь трех преданных соратников. Да и остальные взбодрятся, завидев возможность продвижения по службе и к новым крыльям!

Он посмотрел на меня с отвращением, что дивно перемешивается с уважением.

–  Быстро, - буркнул он, - находишься, смертный.

–  Смертные ограничены во времени, - сообщил я, - потому мы и умные.

Он сказал, морщась:

–  Это непристойно, однако… да, придется сделать именно так, хотя в этом что-то крайне человечески нехорошее.

–  Вали на меня, - посоветовал я.
– В тягостных раздумьях о судьбах мира я освобождаю вас от такой химеры, как совесть!.. Хотя у ангелов, надеюсь, ее и не было, вы же чисты, она вам ни к чему. Но сейчас весь мир насилья мы разрушим, врага убьем, а демониц изнасилуем!

Михаил промолчал, подумал добросовестно, но ничего не понял, вскинул брови на середину лба.

–  А их… зачем?

–  А зачем тогда и воевать?
– спросил я в изумлении.
– Вы туг хоть и архистратиги, но почему-то не пользуетесь всеми доступными для народа средствами облагораживания войны чем-то приятным, возвышенным, одухотворенным, воодушевляющим на великие подвиги и свершения!.. Воины должны рваться в бой!

Михаил посмотрел на меня с великим отвращением:

–  Не понимаю, как Творец мог такому существу отдать мир.

Я посмотрел на него понимающими глазами:

–  Михаил, а верно, что Люцифер просто чуть опередил тебя?

Он выпрямился и молвил с великолепной надменностью:

–  Но я остался верен Создателю.

–  Ценю, - сказал я искренне, - это важно - быть верным, всему назло! Особенно Люциферу.

–  Почему?

–  Уверен, - подчеркнул я, - когда Люцифера низвергли, твоя преданность Творцу весьма окрепла. И ты всячески пресекал любые попытки занять твой пост служения и преданности.

Он поморщился:

–  Таких попыток не было. Во всяком случае, серьезных. Мы монолитны!

–  Армия, - сказал я с одобрением.
– Никакой тебе демократии и свободомыслия… Хорошо! Хотя Господь зачем-то допускает и демократию, не понимаю. А демократы охамели и даже отказались выполнять приказы, ссылаясь на свое достоинство, дескать, это их унижает… Михаил, что на твоем высоком и ясном, в смысле, гладком и безморщинном челе? Что за тревога? Не решаешься ввести новых в сан архангелов?

Он посмотрел на меня испытующе:

–  Ты считаешь…

–  В силу1 исключительности обстановки, - пояснил я.
– В мирное время это делает Господь, а в бою на место павшего командира становится следующий по званию. Кто у тебя наиболее отличившиеся из ангелов?

Он подумал, ответил осторожно:

–  Самуил, Селафиил и Варахиил, Задкиил…

–  Это же просто!
– сказал я.
– Даже не просто, а весьма просто. Первые три с этой минуты - архангелы! Задки илу - приготовиться. Как только

кого-то из этой тройки или старых прибьют - он получает крылья с перьями подлиннее. Которые маховые.

Михаил посмотрел на меня пристально, как бы стараясь понять, где у меня грань между серьезностью и ерничанием. Как будто сам знаю, сама жизнь такая сумасшедшая, попробуй всегда быть серьезным, с ума сойдешь, я же натура тонкая, нежная, ранимая, кроткая, наивная, доверчивая, чувственная, музыкальная, поэтичная…

–  Так и сделаю, - сообщил он сухо, так и не разобравшись в сложной человеческой душе, - потом сообщу.

Он исчез, я вяло подумал, что хотя архангелов и станет больше, но вряд ли это укрепит так уж сильно дух небесного легиона. К тому же Михаил с потерями не считается, ведь за правое дело, что затраты, главное - разбить врага, с чем я вообще-то согласен, не мои же люди гибнут.

И еще запомнил: только идеологи рвутся к победе любой ценой, а военные всегда стараются получить победу с минимальными потерями.

Тамплиер и Сигизмунд подошли тихие, как две мыши в доспехах, Тамплиер молча сопел и всматривался в меня пристально, а Сигизмунд спросил, чуточку заикаясь от волнения, а то и вовсе волни-тельности:

–  Это… был…

–  Миша, - ответил я.
– Архистратиг небесного легиона. Мы с ним проводим совместную операцию по ликвидации бандформирования, облюбовавшего нижние уровни ада для своей преступной деятельности.

Тамплиер промолчал снова, а Сигизмунд пролепетал, заикаясь еще сильнее:

–  Архангел Михаил?..

–  Он самый, - сообщил я небрежно.
– Всех надо учить, всем подсказывать… Но ничего, не мы начали эту войну, но мы закончим! Вон сэр Тамплиер уже готов… Сэр Тамплиер, вы готовы?

Тамплиер рыкнул из-под опущенного забрала:

–  Уничтожить?.. Всегда.

–  Видите?
– спросил я.
– Сэр Тамплиер готов. Берите пример со старшего боевого товарища. Сейчас он будет товарищем, хотя понимаю, такого товарища… в общем, думаю, война продлится недолго. Мне самому здесь не весьма уютно. Люблю красный цвет, бодрит, но когда столько, то перебор, безвкусица какая-то. Надо будет попенять Люциферу. Вы сами это сделаете или доверяете мне?

Он вздрогнул, посмотрел дикими глазами:

–  Сэр Ричард!

–  Значит, - сказал я с удовлетворением, - доверяете. Вот сэр Тамплиер тоже как бы доверяет, но не совсем чтоб так уж в самом деле доверяет доверительно. Главное, смотрите на меня и слушайте приказы. После боя будет вам демократия, а пока только диктатура и самодурство тирана, действия и приказы не обсуждаются! Ну, это вы и сами знаете.

Вдали взвилась красная сухая пыль, Тамплиер всмотрелся с самым подозрительным видом, а Си-гизмунд сразу сказал с восторгом:

–  Это у кого же такой конь?

Он оглянулся, я сказал как можно небрежнее:

–  Это тот, кто пойдет с нами в первых рядах. В смысле, сзади.

–  Достойный человек, - сказал Тамплиер, ничего не поняв.
– И весьма благородный рыцарь.

Я помялся, говорить или не говорить, лучше бы не, но Азазелю пасть не заткнешь, сказал с той же небрежностью:

–  Он не совсем человек. Хотя да, в какой-то мере рыцарь.

Тамплиер насторожился, но лишь посмотрел на меня угрюмо, а Сигизмунд спросил живо:

Поделиться с друзьями: