Ричард Длинные Руки – воин Господа

Я вспомнил герцога Арлингского и Горанга, что истоптали меня как щенка, плечи передернулись сами по себе.

Над головой послышались протяжные крики. По небесной синеве плыла крупная гусиная стая. Птицы мерно и лениво взмахивали крыльями, словно не летели, а плыли по теплой спокойной воде. Бернард вскинул голову, облизнулся:

– Эх, какие жирные… Асмер, у тебя ж стрела уже на луке!

– Ну и что? – удивился Асмер.

– Стреляй, гад! Не томи.

Асмер сказал, смеясь:

– А хочешь, собью даже без стрелы?

– Ну да, – возразил Бернард, – камнем не добросишь!

– При чем тут камень? Только натяну тетиву… гусь сам упадет.

– Договорились, – сказал Бернард. – Если собьешь гуся без стрелы, всю дорогу буду нести стражу за тебя. Если нет – ты за меня. Хорошо?

Асмер поднял лук, быстро прицелился. Гуси неслись уже над самыми головами. Асмер натянул тетиву до отказа, отпустил… тетива грозно зазвенела. Мы все стояли как идиоты, запрокинув головы. Понятно же, с чего бы гусю падать, но вдруг самый задний сделал рывок, задергался, а потом сложил крылья и понесся вниз.

Сигизмунд завопил, конь под ним взвился и помчался в ту сторону, куда падал гусь. Мы стояли обалдевшие. Асмер расхохотался. Бернард сжал кулаки, сказал зло:

– Что, магией балуешься? Отец Совнарол, не пора ли его на костер?

Ланселот отодвинулся от Асмера, на удлиненном аристократическом лице медленно проступило нечто похожее на страх и отвращение. Асмер сказал невинно:

– А какая разница, магия или как? Ночью сторожить – тебе!

– Я не отказываюсь, – буркнул Бернард разозленно. – Но тебе за такие штучки гореть в аду!

Сигизмунд подхватил ударившегося оземь гуся, развернул коня и несся обратно. Гусь трепыхался во вскинутой руке. Ланселот сказал строго:

– Если это убито магией… Асмер, я есть не стану.

– Магией, ваша милость, – ответил Асмер смиренно. Он повернулся к Бернарду. – И ты не будешь?

Бернард заколебался. Сигизмунд смотрел на одного, на другого, наконец до него дошло, он с отвращением швырнул гуся наземь, сказал с достоинством:

– Когда в пути, можно, наверное, добывать еду и магией. Только я тоже этого гуся есть не буду.

Совнарол сказал строго:

– Это нечестивый гусь! Проклятие тому, кто станет есть добытое кражей, обманом или нечестивой магией.

Асмер вздохнул, сдаваясь, сказал:

– Отец Совнарол, Ваша Светлость, ну какая магия?.. Просто я охотник, а эти все недотепы. Вокруг меня одни недотепы, представляете? Только вы, ваше преподобие, конечно же, дотепа. И глаз у меня острее, чем у этих кротов… Слепому ж было видно, что позади стаи летит самый крупный гусь, а такие всегда идут во главе клина, верно? Присмотрелся, а он ранен, перья на груди в крови!.. Какой-то недотепа вроде Бернарда ранил, а убить не сумел… Гусь тянется за стаей из последних сил, его не зря определили в самый конец, там лететь проще… Когда он услышал звон моей тетивы, сразу вспомнил такой же звон, после которого стрела больно саданула в грудь. От ужаса раненый гусь изо всех сил рванулся вверх, чтобы уйти от этой второй стрелы, что на этот раз наверняка убьет… Рана открылась, жилы порвались, и он рухнул Сигизмунду в цепкие лапы.

Сигизмунд покачал головой, но все равно ушел к коням. Совнарол перекрестил Асмера, потом гуся, однако ни тот, ни другой не вспыхнули адским огнем и не превратились в демонов. Бернард сказал разочарованно:

– Асмер, вечно ты все испортишь!.. Так было красиво думать про магию…

Асмер сказал ехидно:

– Даже от гуся бы отказался, лишь бы меня на костер? Ну ты и гусь…

Глава 30

По дороге к Зорру дважды встретили крупные отряды степняков. Первый раз почти всех перебили, мало кто удрал, а во второй раз, когда степняков было раз в пять-шесть больше, мы перебили половину, остальные сдались, ибо их лучшие воины падали под ударами наших мечей, а мы оставались невредимыми. Каждый удар меча рассекал противника до пояса, если не до седла, а мы отделывались в худшем случае кровоподтеками.

Наши могучие кони высились над их коротконогими лошадками, как над козами, наши доспехи выдерживали все удары, только звон разносился над полем, будто лупили молотами по листам железа.

Бернард, весь залитый чужой кровью, гаркнул:

– Сэр Ланселот!.. Вы видели, как дрался Дик?

Сигизмунд заворчал, он подобное оскорбление принимает как личное, хотя я ему уже дал понять, что так нужно, что это у меня обет такой, что я так искупаю и все такое.

Ланселот взглянул на меня без всякого выражения. Бернард что-то пошептал ему на ухо. С другой стороны подъехал Асмер, тоже настойчиво заговорил с Ланселотом. Тот поморщился, кивнул мне:

– Дик, слезь с коня и преклони колено.

Я послушно соскочил на землю, без доспехов я чувствую себя намного лучше, бросил поводья Сигизмунду, а сам опустился на колено.

– Властью, – проговорил Ланселот сурово, – данной мне королем, я произвожу тебя, Дик, в сержанты.

Бернард что-то сказал вполголоса, я не расслышал, но тон был укоризненный. Ланселот поморщился, но добавил:

– За твое мужество, отвагу и воинское умение. Можешь встать.

Я вскочил, поклонился и, чувствуя, как всем хочется побыстрее закончить с этой церемонией, снова вскочил в седло. Сигизмунд преувеличенно почтительно передал мне повод коня. Наши взгляды встретились, в его глазах кипел праведный гнев. Я взглядом велел ему помалкивать.

С запасными конями мы мчались на рысях, а то и галопом, лишь бы разрешала дорога. Время от времени останавливались, чтобы пересесть на свежих, только мне этого не требовалось, мой конь выносливостью походил на автомобиль. Знать бы только, где у него показатель бензина. Правда, если бензин – трава, то заправляться можно где угодно. Не зря же он иногда срывает по дороге ветку и мигом перемалывает в пасти. Этот конь выглядит куда серьезнее и солиднее меня.

Шныряющие отряды разведчиков войска Карла мы старались обходить. Когда не получалось, рыцари опускали забрала, все мы пригибались к конским гривам, и никто не смел остановить или задержать спешащих героев со свитой, а все четверо в золотых доспехах выглядели очень впечатляюще. Я несся сзади, изображая не то слугу, не то оруженосца, пока еще не удостоенного носить доспехи.

Однажды мы увидели, как навстречу несется конный отряд впятеро больше нашего, разминуться уже не получится, я заставил своего рогатого коня перейти в галоп. Бернард застонал, ругнулся и Асмер, Ланселот велел строго:

– Мечи не вынимать!..

У меня под рукой не меч, а молот, потому я сразу взял его в руку. Всадники начали заранее осаживать коней, один соскочил на землю, но Ланселот еще издали махнул рукой в нетерпении – некогда, спешим, и они поспешно сдвинулись на обочину. Я только услышал за спиной восторженный вопль:

– Улаф!..

– Слава Улафу!

– Победоносный Улаф снова в армии!

– Слава!

– Да не Улаф это, а сам король Карл!

– Слава великому Карлу!

На шатающихся от усталости животных мы свернули за рощу. Я поспешно соскочил на землю, ухватил коня за повод и повел с жаркого солнца под густую тень леса. Бернард вломился в кусты на коне. Остальные, жалея животных, поспешно соскакивали, оглаживали, вытирали мокрые от пота бока и животы, тащили в глубину рощи.

Я все еще трусил и предпочел бы объехать собравшиеся перед Зорром войска, но Ланселота мнение простолюдина не интересовало, а Бернард и Асмер следовали за своим предводителем без рассуждений.