Ричард Глостер, король английский

Так Эдуард отпустил злейшего врага своей семьи, но осторожность и тут не изменила ему, он послал шпионов за бывшей королевой. Они и проследили ее путь до самого Прованса, этого южного Французского королевства.

Прованс, объединивший в себе и горные массивы, и морское побережье, собрал в себе коллекцию красивейших пейзажей, пронизанных ослепительным солнечным светом и воздухом лазурного неба. Вперемежку были расположены города и маленькие деревушки, забравшиеся на отвесные скалы. В Провансе почти все дни были солнечными, а мягкий теплый климат Средиземноморского побережья дарил красивейшие экзотические цветы и сладчайшие фрукты.

Королева Маргарита отправилась прямо к своему отцу, королю Рене Ан­жуйскому, жившему в городе Эксе. Экс был защищен стеной с 39 башнями и славился своими римскими фонтанами, минеральными источниками и церковью святого Жана Мальтийского.

С приездом дочери миролюбивый король Рене совсем потерял покой. Мар­гарита требовала от него, чтобы он принял непосредственное участие в осуществлении ее беспощадных планов мести врагам, а Рене мечтал только о занятиях поэзией, музыкой и стремился к устройству всенародных праздников. Несогласие с отцом привело к тому, что Маргарита сильно поссорилась с ним, и, покинув королевский дворец, поселилась в одной из башен Экса в ожидании родов.

Рождение ребенка исторгло у Маргариты Анжуйской новые вопли отчаяния и разочарования. Родился не сын, которого она так ждала, а девочка, сразу показавшаяся своей матери совершенно ненужным существом. Ее доверенная дама, графиня Оксфорд, еле смогла успокоить свою госпожу, напирая на то, что в Англии дочь имеет право на отцовское наследство и их общие надежды вовсе не напрасны. Да и остальные приближенные твердили Маргарите Анжуйской, что нужно благодарить бога хотя бы за то, что ребенок родился живым, а живая дочь гораздо лучше мертвого сына и ее нужно готовить к роли будущей властительницы большой страны.

Безутешная Маргарита наконец-то вняла увещеваниям, приняла дочь, и девочку назвали Екатериной в честь матери Генриха Шестого. Маргарита принялась воспитывать дочь твердой рукой, и стремилась внушить ей ненависть к Йоркам. В этом она не преуспела. Девочка росла тихой как мышка, ни к кому не питала злобы, и заливалась слезами всякий раз когда какого-нибудь нерадивого слугу наказывали палками. Она явно пошла в своего отца, кроткого и милосердного Генриха Шестого. Маргариту поведение дочери приводило в настоящее негодование, и она старалась хоть в чем-то сделать дочь похожей на себя. Не отставали от королевы английские лорды и их жены, разделившие изгнание с Маргаритой Анжуйской, но все они ока­зались неважными воспитателями. Вместо того, чтобы взвешенно и продуманно внушить ребенку свои убеждения, они стремились в зародыше подавлять ее естественные желания: им не помогало даже то, что в башне Экса проклятия Йоркам звучали чуть ли не через каждые два часа в день. Описание ужасов, жестокости и несправедливостей привело к тому, что заслышав одно только слово "Йорки", маленькая Екатерина начинала дрожать всем те­лом и старалась забиться подальше в какой-нибудь угол. Королева-мать пыталась привить Екатерине хотя бы обычное для человека стремление к власти, ее окружение твердило малолетней принцессе о предстоящем ей блестящем жребии, но и это простое дело оказалось им не под силу, - наследница была не честолюбива. Да и слишком рано Екатерина Ланкастер поняла, что жизнь часто вступает в противоречие с человеческими надеждами и ожиданиями. В этом ее убеждал глубокий контраст ее жизни. Екатерину придворные называли единственной законной наследницей английского престола, а она жила изгнанницей в Провансе, опасаясь любого англичанина, не принадлежащего двору ее матери. Наследница Ланкастеров стояла на высшей ступеньке социальной лестницы, и, тем не менее, ей перешивали старые платья, поскольку не было денег купить новые. С одной стороны ее окружал блеск королевского двора, обладатели которого носили громкие титулы, с другой стороны нужда ощущалась даже в самых важных и необходимых вещах. Старый король Рене любил внучку, он увлеченно рассказывал ей о благах, которыми хотел ее одарить - дворцах, более прекрасных, чем те, в которых они жили, о птицах с великолепным хвостом, именуемых павлинами, о драгоценностях, переливающих волшебным блеском, и прочих чудесных подарках, подсказанных его поэтическим воображением. Маленькая Екатерина радовалась обещаниям деда и наивно ждала момента, когда насладится зрелищем всех этих даров. Но время шло, а она так и не получила ни одного подарка. Когда принцесса время от времени напоминала деду о его обещаниях, старый король так сильно огорчался из-за невозможности их осуществления, что Екатерина решила больше никогда не говорить королю Рене о них, тем более что канцлер Готье с равнодушным видом говорил, что у него нет денег на королевские причуды.

Что касалось государственной власти, то Екатерина Ланкастер все больше начинала сомневаться в ее благе для себя, наблюдая за поведением французских принцев и итальянских князей, гостивших у ее деда Рене. Эти высокородные аристократы ради присоединения лишнего клочка земли к своим владениям готовы были убить всех своих ближайших родственников, использовали власть для насилия над другими людьми, удовлетворения своих низменных желаний и аппетитов своих алчных фаворитов. Власть развращала их носителей до полной потери человеческого облика, и они даже не замечали этого. Йорков Екатерина представляла себе наподобие этих владык, только в сто раз хуже. Ее неприязнь к ним усилилась, когда торжес­твующая Маргарита Анжуйская сообщила ей:

– Дочь моя, пойман шпион Эдуарда Йоркского. Он хотел похитить тебя и отвезти в Англию. Там тебя в лучшем случае ждало бы пожизненное тюремное заключение, в худшем тебя умертвили бы как твоего отца Генриха Шестого. Но бог не допус­тил этого злодеяния, он сам попал в наш застенок.

– Матушка, но кто-то еще, подобный ему, может попытаться снова это сделать, - в ужасе проговорила девочка.

– Не беспокойтесь, дочь моя. Герберта Кортни пытали, и он выдал всех своих сообщников, - снисходительно ответила Маргарита Анжуйская.
– Теперь нам нужно полюбоваться, как палач расправляется с нашими второстепенными врагами, пока мы не добрались до Йорков!

Герберта Кортни ожидала самая мучительная казнь - колесование. Для начала его тело растянули в разные стороны несколько лошадей, создавая Герберту Кортни невыносимые мучения. Без конца слышались его крики и стоны. Маргарита Анжуйская наслаждалась каждой секундой этой жестокой экзекуции, но она пожелала взглянуть, какое впечатление производит возмездие на ее дочь и ... оторопела. Глаза Екатерины были полны слез, ее дыхание было почти таким же прерывистым, как у пытаемого человека, маленькая ручка была прижата к груди, чтобы не выскочило сердце.

Заметив ошеломленный взгляд матери, Екатерина бросилась перед ней на колени и принялась молить:

– Матушка, пощадите!

Но девочка только ухудшила дело. Маргарита Анжуйская пришла в такую ярость, какой еще никогда не испытывала.

– Да как ты смеешь, презренная, просить за наших врагов!? С этой минуты ты мне не дочь!
– вне себя закричала она.

Наказание, которому Маргарита Анжуйская подвергла свою дочь, ненамного было мягче пыток Кортни. Королева собственноручно так избила девочку, что ее пришлось везти на лечение в аббатство де Сенанк, и потом не пожелала забрать Екатерину обратно домой после выздоровления. Генриху и Джасперу Тюдорам, прибывшим из Бретани засвидетельствовать свое почтение принцессе Екатерине, Маргарита Анжуйская мрачно объявила, что больше не считает слабодушную девчонку своей дочерью, - она назначает своим наследником Генриха Тюдора, способного расправиться с Йорками.

– - Но я ведь не Ланкастер, а всего лишь сын сводного брата по матери вашего супруга, королева, - удивился Генрих Тюдор.

– - Твоя мать, леди Маргарет Бифорт, происходит от первого герцога Ланкастера, значит ты тоже наследник английского престола, - непоколебимо заявила Маргарита Анжуйская.
– Не сомневайся, я склоню французского короля на твою сторону.

Обрадованный внезапно открывшимися блестящими перспективами Генрих Тюдор принял предложение Маргариты Анжуйской, не задумываясь над тем, как воспримет Екатерина новость о лишении ее статуса наследницы. А девочка оказалась очень довольна, узнав ее, ей захотелось остаться в монастыре. Монахини женской обители де Сенанк отнеслись к ней с добром, обращались с неизменной лаской, аббатиса Беренгария не оставляла ее своим попечением и вниманием. Особенно пекся о ней замещавший аббата де Сенанка брат Пьер Ланже, заведовавший также монастырской библиотекой. Он подолгу беседовал с одинокой девочкой, приносил ей ценные рукописи средневековых книг с цветными рисунками, и понемногу учил ее тому, что знал сам, а был он очень образованным человеком, общаться с которым считали за честь самые выдающиеся ученые Европы.

Со временем Екатерина узнала, что ее духовный отец Пьер Ланже ушел в монахи, чтобы искупить свой грех ненависти к англичанам, разграбившим тридцать лет назад его дом и убившим его семью.

– Когда-то в молодости я мечтал о воинских подвигах, славе и человеческом восхищении, - рассказывал Ланже Екатерине.
– И длилось это до тех пор, пока я не увидел настоящее лицо войны, сгубившей мою семью. Но и тогда я не понял, почему господь послал мне это испытание, проклял всех англичан и поклялся мстить им до последней капли крови. Я поступил в войско Карла Седьмого, но так и не мог найти успокоения своей боли. Напротив, мне становилось все хуже от своей злобы, пока, наконец, ко мне не пришло откровение, что нельзя ненавидеть то, что создал всевышний бог. Если англичане причинили мне жестокое горе, то я должен понять, почему господь счел нужным послать такое испытание моей душе, а не ненавидеть тех, кто был орудием в его руках. Я осознал, что богу было за что наказывать меня - за мою гордыню, честолюбие, жажду сатанинских утех. За то, что я хотел грабить и убивать других людей, бог отнял у меня семью посредством англичан.

– - Отец Ланже, вы не похожи на человека, способного причинить зло другому существу, - недоверчиво произнесла Екатерина.
– Вы самый добрый человек, которого я только знаю.

– - Такой душевной чистоты я достиг долгими днями раскаяния, покаяния и взыванием о помощи к Пресвятой богородице, дитя мое, - ответил Пьер Ланже, ласково погладив по голове девочку.
– И я надеюсь, что тебе никогда не придется испытать моих прежних мучений.

– - Так и будет, отец Ланже, ведь я решила остаться здесь и принять постриг, - горячо воскликнула Екатерина Ланкастер, выдавая свое самое заветное желание. Аббатство де Сенанк казалось ей надежным убежищем от мира, безумного своей жестокостью, цветущим садом любви посреди пустыни ненависти. Много раз Екатерина становилась свидетельницей того, как люди, потерпевшие жизненное крушение за стенами монастыря, возрождались к жизни благодаря стойкой вере монахов в милосердие бога. Особенно хорошо в старинном аббатстве становилось летом, когда зацветала лаванда, и ее запах смешивался с чистым горным воздухом. Тогда даже звездное небо становилось ярче, и весь мир казался подлинным совершенством.