Ричард Львиное Сердце. Король-рыцарь

Последняя упущенная возможность? Возможно. Так как Генрих Шампанский, отправившийся за подкреплением в Акру, не спешил возвращаться, армия праздно проводила свое время, ожидая его прибытия. Ее обнадежили, как во время первого крестового похода, обнаружением нового фрагмента «Настоящего креста», который святой отшельник (согласно англо-нормандскому тексту) или святой аббат (согласно Амбруазу) спрятал во время захвата Саладином Иерусалима и теперь предоставил его Ричарду^{32 [417]} . Узнав от своих шпионов, что огромный караван, прибывший из Египта, направляется в Иерусалим, чтобы доставить в гарнизон провизию, оружие и продукты питания, Ричард устроил ему засаду и захватил его в короткой схватке, на которую хронисты часто ссылаются, как мы увидим дальше^{33 [418]} . Значительные трофеи сразу же были поделены между людьми, что возымело на моральное состояние армии определенное влияние. На сарацинов же эпизод произвел обратный эффект деморализации, в чем отдают себе отчет мусульманские хронисты и о чем также упоминает Амбруаз. Однако, как справедливо отмечает Ж. Джилингем, крестоносцы находились не в лучшем положении, чем были шесть месяцев назад, даже наоборот. Саладин располагал более многочисленной армией, и он мог, лучше даже, чем раньше, отрезать армии крестоносцев доставку с берега продовольствия с помощью армии, оставшейся в стране. И если верить Амбруазу, Ричард придерживался того же мнения. Снова было проведено совещание, и французы поторопили короля Англии отправиться на осаду Иерусалима. И снова Ричард отказался:

417

32 См. по этому поводу различные тексты в Pernoud R. Richard Coeur de Lion. P. 187; Johnston R. C. The crusade and death of Richard I. Oxford, 1961; Ambroise, v. 10089.

418

33 См. «Лучшие рыцари в мире»

«Король говорит: „Это невозможно. Я никогда не возглавлю поход, за который меня потом будут проклинать. И меня мало волнует, что меня упрекают сейчас. Знайте, что независимо от того, куда идет наша армия, Саладин знает о нашем маршруте и о состоянии наших сил. Мы далеко от моря, и если он спустится со своими сарацинами в долины и отрежет нам путь поступления продовольствия, (...) для нас это будет не очень хорошо. (...) И если я поведу армию и буду осаждать Иерусалим в таких условиях, и если с ней что-то случится, я буду всегда проклинаем, недооценен и опозорен. И я знаю, и в этом не сомневаюсь, что есть люди, здесь и во Франции, которые хотели и сильно желали, чтобы я совершил такого рода поступок, который меня обесчестит повсюду”»^{34 [419]} .

419

34 Ambroise, v. 10152.

Для того чтобы избежать бесчестия от поражения всей армии, Ричард отказался вести к стенам Иерусалима армию крестоносцев. В конце концов, он организовал экспедицию в Египет, которая для обозревателей нашей эпохи представляла такой же риск. И снова дело было вынесено на рассмотрение совета баронов, состоящего из двадцати человек, среди которых были пять тамплиеров, пять госпитальеров, пять заморских баронов и пять французов. К большому разочарованию большинства крестоносцев, совет решился на наземную экспедицию в Египет при поддержке флота. Мнение местных баронов было преобладающим, что подтвердило в их глазах стратегическую ценность выбора Ричарда. Этот выбор, однако, возмутил многих «базовых крестоносцев», и французский клан еще раз отделился. Гуго Бургундский воспользовался этим, чтобы навлечь на Ричарда позорные слухи и молву, обвиняющую его в трусости. Для Ричарда это было уже слишком, и он заявил, что готов взять в осаду Иерусалим, но отказывается нести ответственность за такую экспедицию, проводимую против его воли. Во всей армии крестоносцев произошел окончательный раскол, и в таких условиях пришлось отказаться от идеи брать Иерусалим. 4 июля армия отступила. Иерусалим не был взят. Это стало двойным поражением, в первую очередь для крестоносцев, во вторую — для Ричарда, который достиг пика славы. Более того, он спрашивал себя, не потерял ли он на всех фронтах? Согласившись остаться на Святой земле до Пасхи, он поставил под угрозу будущее своей империи на Западе, дал свободное поле действий брату Жану и не получил при этом ожидаемого успеха на Востоке.

Чтобы остаться непобежденным, нужно было начать переговоры с Саладином. Первые контакты представлялись многообещающими, так как Саладин тоже был заинтересован в уходе этого достойного соперника. Он предложил Ричарду признать за христианами полное владение прибрежными территориями, в том числе Аскалоном (при условии, что укрепления будут разрушены); он гарантировал свободный доступ к святым местам невооруженным пилигримам. Согласие закончилось на вопросе об Аскалоне, так как Ричард отказался демонтировать защитные сооружения. В конце концов, он сам уничтожил укрепления Дарона, в которых он не нуждался с тех пор, как экспедиция в Египет была отменена. Вернувшись 26 июля в Акру, он собирался взять в осаду Бейрут, когда 28-го числа ему пришло сообщение, что накануне Саладин атаковал Яффу. Жители вынуждены были покинуть город, который тут же разграбили, и спрятаться в цитадели. Они заключили с Саладином перемирие с «почетной капитуляцией»: если им не придут на помощь до первого августа, то они покидают город. Ричард сразу же отправился в путь по морю в сопровождении генуэзцев и пизанцев, в то время как другая армия под командованием Гуго Бургундского попыталась добраться до Яффы по суше. Здесь ее остановила армия сарацинов, перегородившая им дорогу. Ричарда также задержал встречный ветер, и он прибыл в Яффу лишь ночью 31 июля, не зная, где остановиться. Берег был занят мусульманскими солдатами, и Ричард опасался попасться в ловушку. Он отдал приказ оставаться на месте, к большому разочарованию осажденных, многие из которых начали сдаваться. Один из них, священник, бросился в воду и пришел умолять Ричарда вмешаться, пока весь гарнизон не захвачен в плен и не казнен; резня, возможно, уже началась. Ричард больше не колебался. Его корабли приблизились к берегу, он сам прыгнул на землю, увлекая своих людей за собой. Под ливнем стрел противников они построили мост через реку, в то время как Ричард с маленькой группкой людей пробрался в город, разграбляемый сарацинами. Наступило полное замешательство, сарацины разбежались, многие из них были убиты. Ричард вернул свою репутацию; Амбруаз, по меньшей мере, это подтверждает: он здесь вытеснил Роланда, Оливье и эпических героев; так как никто даже в Ронсевальском ущелье никогда не вел себя так, как он, — как среди христиан, так и среди «язычников»^{35 [420]} .

420

35 Ambroise, v. 11205.

Саладин очень быстро ретировался. Он надеялся вскоре взять реванш, так как армия Ричарда сократилась и располагала малым количеством лошадей. Он готовился к атаке на территории христиан, расположенной за пределами города. Ночью 4 августа его войска совершили попытку захватить спящих крестоносцев. Маневр уже почти удался, когда один из генуэзцев заметил при первых отблесках рассвета сверкание оружия. Он поднял тревогу, и резко разбуженный Ричард сразу же организовал защиту лагеря. Он поставил своих людей двойными рядами. Первый ряд состоял из вооруженных щитами и выставленными наружу копьями пехотинцев, служащих защитой и похожих на ощетинившегося ежика. За первым рядом стояли лучники, и арбалетчики натягивали стрелы и тетиву как можно быстрее, последним помогал сержант, который подавал оружие, пока арбалетчик стрелял другим. Перед лицом такой хорошо и эффективно организованной защиты сарацины отступили, и Ричард, в свою очередь, совершил ответную атаку с дюжиной рыцарей, из-за нехватки лошадей. В этой ситуации король проявил такое мужество, что аль-Адил, брат Саладина, был восхищен и принес ему в дар двух лошадей, чтобы заменить ту, которая была убита под Ричардом, — жест чисто рыцарский, к которому мы вернемся позже^{36 [421]} . Хронисты восторгаются исключительной храбростью Ричарда, который, по их утверждению, сам заполучил победу, и к тому же сравнивают его с самыми выдающимися историческими и легендарными воинами. Ричард победил Саладина. Обескураженный, униженный видом своей побежденной многочисленной армии горсткой христианских воинов, Саладин согласился на переговоры еще и оттого, что все его союзники, подавленные и расстроенные, отказались продолжать борьбу, пока Ричард со своей армией находится на земле Палестины. Лучше добиться его отъезда. Ричард тоже не возражал, он надеялся на согласие, позволяющее ему вернуться в свою страну с гордо поднятой головой из-за последних завоеваний. Снова заболев (не без иронии хронисты отмечают, что он выздоровел, как только узнал о смерти Гуго Бургундского, его вечного противника^{37 [422]} ), он мечтал лишь о возвращении в Англию, чтобы навести там порядок. Впрочем, он знал, что не сможет добиться с помощью оружия окончательного успеха. Лучшим вариантом являлись переговоры, несмотря на нелестные комментарии, которые сопровождали все переговоры с «неверным».

421

36 См. "Что такое щедрость?"

422

37 «Удовольствие, которое ему доставила эта новость, способствовало спаду лихорадки», пишет Девиз (Richard de Devizes, 75).

Английские хронисты же, наоборот, не преминули указать на многочисленные причины, оправдывающие это решение: он раздавал щедроты и опустошал свои сокровищницы; ему стало не хватать денег и, следовательно, солдат. Его физическое состояние было ослаблено болезнью. Наиболее мрачные слухи доходили до него из королевства, где Жан строил заговоры с баронами и Филиппом Августом и уже оккупировал множество королевских замков. Его канцлер был изгнан, и даже тамплиеры и госпитальеры советовали ему вернуться домой, собрать новую армию и вернуться назад со свежими силами, чтобы окончательно завоевать Иерусалим^{38 [423]} . Вот почему он уступил Аскалон после переговоров, которые продлились больше месяца.

423

38 Roger de Hoveden. Chronica, III, 184-5; Raoul de Coggeshall. Chronicon anglicanum, 51-52; Matthieu Paris, II, 391-392.

Вести переговоры с неверными?

Договор, которым все закончилось, на самом деле дал перемирие сроком на три года, в соответствии с мусульманской доктриной, запрещающей заключать вечный мир с неверными^{39 [424]} . Пункты договора, установленные 9 августа и утвержденные 2 сентября, должны были войти в силу на Пасху следующего года. Сроки известны нам благодаря многочисленным источникам: перемирие было заключено между христианами и мусульманами «на три года, три месяца, три дня и три часа», все прибрежные территории, с севера Тира до юга Яффы, с крепостями Тира, Акры, Хайфа, Цезареи и Яффы и некоторых других, были обещаны христианам, которым позволялось укрепить города. Иерусалим с прилегающей территорией остался у Саладина. Христианские паломники (в том числе и нынешние крестоносцы) получили свободный доступ к Гробу Господню, не платя взносы и не выслушивая оскорбления, в качестве пилигримов,то есть без оружия^{40 [425]} . Чтобы гарантировать религиозное служение, латинским христианам было позволено оставить на местах двух священников и двух дьяков в главных священных местах — Иерусалиме, Назарете и Вифлееме. Любопытно, что в договоренностях не было ни намека на возвращение Святого Креста, который раньше был главным требованием христиан. Гийом де Нефбург передает общее чувство, говоря, что перемирие «не совсем удовлетворительное, если учесть разрушение города (Аскалона), но с общей точки зрения очень полезное»^{41 [426]} . Вердикт Жака де Витри, епископа Акры, через несколько лет был не столь благоприятным. Составляя баланс крестового похода, он сурово осудил ссоры между двумя королями и их тщетный поиск славы для себя и подчеркнул ответственность Ричарда за принятие договора:

424

39 Cm. Morabia A. Le gihad dans l’islam medieval. Paris, 1993. P. 204.

425

40 Об условиях этого перемирия см. Roger de Hoveden. Chronica, III, 184-5; Raoul de Diceto. Opera historica, 105; Guillaume de Newburgh. Historia regum Anglicarum, 377-78; Ambroise, v. 11708.

426

41 Guillaume de Newburgh. Historia regum Anglicarum, 377-78.

«Враг рода человеческого наслал разногласие и соперничество на двух королей. (...) Они искали собственную выгоду и славу и трудились лишь на собственное благо, а не на благо Иисуса, ненавидя и разрывая друг друга, к великой радости врагов и к смущению христианского народа. (...) Христиане в замешательстве и охвачены горем, все надежды захватить святой город их покинули; они стонали и горевали о потере результата всех их жертв, от вида доведенных до небытия всех их предприятий. Если бы король Англии скрыл свои планы об отступлении или, по крайней мере, отложил на некоторое время исполнение, мы могли бы получить от сарацинов более выгодные условия, перемирие было бы более полезным и удовлетворительным. Но он был неудержим и спешил уехать, и он принял в ущерб интересам христиан, без обсуждения все предложения Саладина, касающиеся пунктов перемирия»^{42 [427]} .

427

42 Jacques de Vitry. Historia orientalis / Ed. Bongars J. Paris, 1611. P. 122.

Этот итог суров. Однако он довольно точно передает чувства христиан страны о посредственной операции, которая обещала много и которая из-за отсутствия руководителей не смогла достичь тех результатов, которые ожидались.

Большинство крестоносцев, с облегчением или разочарованием, поспешили воспользоваться разрешением Саладина и отправились к Гробу Господню, чтобы покаяться, получить пальмовую ветвь и индульгенцию пилигримов. Если уж не завоевали Святые места в качестве солдат Бога, то хоть попадут туда как паломники. Ричард воздержался от этого. Хронисты, которые благожелательно к нему относятся, спешат придумать причину, способную увеличить его славу: тем, кто его торопил, он ответил, что он отказывается принимать от язычников то, что он не мог получить в дар от Бога^{43 [428]} .

428

43 Richard de Devizes, 84. Арабские хронисты дают иное объяснение этому событию. См. "Ричард и миф рыцарства"

Даже в полупроигрыше легендарный король сохранил величие и достоинство.

ЛЕВ В КЛЕТКЕ (1192-1194)

Одиссея Ричарда

Ричард покинул Акру 9 октября 1192 года и направился в Англию гораздо раньше предусмотренной даты — на Пасху 1193 года.

Его крестовый поход не принес особого военного успеха, так как Иерусалим и большая часть Святой земли по-прежнему оставались в руках мусульман, и ему пришлось, чтобы получить хоть какую-то землю, вести переговоры с неверными. Много лет спустя, в феврале 1229 года, император Фридрих II в Яффе добьется без сражения результатов более благоприятных, не пролив даже ни капли крови, лишь простой демонстрацией силы, за которой последовал договор: сарацины вернут ему все завоевания Саладина после его победы при Хаттине в 1187 году, в том числе и Иерусалим. Этот победоносный император, толерантный и образованный, будет осыпан проклятиями и освистан при входе в Иерусалим тамплиерами и госпитальерами, бароны отрекутся от него, а папа и священнослужители того времени проклянут его за то, что вел переговоры с неверными, не уничтожая их и даже не воюя с ними. Военные достижения Ричарда, иногда кровавые, почти безрезультатные, имели успех несравненно более высокий, чем дипломатические и миротворческие успехи Фридриха. Этот странный парадокс долгое время влиял на умы той эпохи и на популярность, которой пользовалась святая война, занимавшая многие умы того времени. Увы, надолго.

По иронии судьбы и из-за превратностей истории, если бы Ричард сдержал слово и остался бы в Палестине до Пасхи, то, возможно, он бы победил мусульман и получил бы такие же значительные территориальные преимущества, что и Фридрих П. Причем благодаря его хронистам это завоевание, несомненно, имело бы еще больший резонанс. Если бы он погиб во время сражений, он, вероятно, стал бы «святым Ричардом», как Людовик IX стал Людовиком Святым, погибнув под стенами Карфагена в 1270 году во время «последнего крестового похода». Разумеется, все это пустые и напрасные спекуляции, но они могут претендовать на некоторое правдоподобие, поскольку после поспешного отъезда Ричарда в Англию Саладин оказался в гуще династических разборок в своей семье. Он умер 4 марта 1193 года посреди полного хаоса. Объединение мусульман, с таким трудом осуществленное этим курдским государем (ни арабом, ни турком) вокруг идеи джихада, уже достаточно покрывшейся трещинами, окончательно распалось^{1 [429]} . Айюбидская империя раскололась, ее наследники начали раздел, вступив в конфликты между собой. В таком контексте победа Ричарда была бы облегчена. Однако к этому времени Ричард уже в течение многих недель находился в темнице у императора Генриха VI. Переделывание истории — это всего лишь бессмысленная игра разума. Но слишком заманчиво выглядит предложение посвятить этому несколько строчек.

429

1 День смерти Саладина установлен с точностью благодаря Бахе ад-Дину, его приближенному (Baha ad-Din // Gabrieli F. Chroniques arabes des croisades. P. 272-273). По его сообщению, он умер 3 марта 1193 года, на одиннадцатый день болезни, которая началась 21 февраля 1193 года. Так что все остальные предположения даты смерти (Pernoud R. Richard Coeur de Lion. P. 279; Balard. Les croisades. Paris, 1988. P. 175) являются неверными.