Ричард Львиное Сердце. Король-рыцарь

Действующим в рамках этой двойной верности рыцарям обещано спасение души. Иоанн Солсберийский идет еще дальше: если их государь верен (но не им об этом судить), рыцари через него служат Богу и таким образом становятся «святыми»^{23 [669]} . Здесь мы видим очень четкое и сильное выражение благословения рыцарства на исполнение своей функции на государственной службе, даже если речь идет о государстве, представленном как община, скорее как географическая и человеческая единица, нежели политическая, управляемая государем, ведомым Богом и наученным церковными властями. Сакрализация «мирского» рыцарства, как королей и правителей, не менее очевидна.

669

23 Jean de Salisbury; ibid.

Несколько лет спустя, в 1176 году, Этьен де Фужер, епископ Реннский, напишет на старофранцузском одно из первых «сословий мира», используя традиционную трифункциональную схему^{24 [670]} . Как и Иоанн Солсберийский, он подчиняет общество Церкви, заданием епископов которой является управление государями, сопротивление им, если они станут тиранами^{25 [671]} . Задача королей заключается в том, чтобы показать пример добродетели, дабы царили мир и справедливость; так внутренние сословия смогут выполнить эту миссию кормилицы и защитницы. Этьен де Фужер в трехстишии обобщает функции трех сословий:

670

24 См. эту точку зрения Batany, J., Du bellator au chevalier dans le schema des trois ordres; etude semantique // Actes du lOle congrfcs national des societes savantes. Lille, 1976, Paris, 1978, 23-34; Flori J. L’ideologie du glaive; prehistoire de la chevalerie. Genfcve, 1983. P. 158.

671

25 Etienne de Fougeres, Le livres des manures, ed. Lodge, Geneve, 1979, 289, 325, 457.

«Священник должен молиться, рыцарь должен защищать и прославлять, а крестьянин должен работать»^{26 [672]} .

Рыцарство приписало себе возвышенную роль. Как каждый моралист, Этьен де Фужер подчеркивает одновременно древность и благородство этого сословия, а также нынешний моральный упадок, на который повлияли мирские нравы:

«Высоким сословием было рыцарство,

Но в этом и трагедия.

Слишком любят танцевать и развлекаться»^{27 [673]} .

672

26 Ibid., v. 673-676

673

27 Ibid, v. 585-588

Рыцарь, отмечает Этьен де Фужер, должен быть свободным, рожденным от свободной матери^{28 [674]} , перед тем как обрести «сословие»; конечно, слово ordo, на латинском, как и на старофранцузском, обозначает как состояние, так и статус^{29 [675]} . Для рыцарей это вопрос о сословии, в которое они попадают посредством церемонии посвящения. Это метка об их вхождении в должность, предполагающую использование меча, чтобы карать преступников и таким образом обеспечивать мир и правосудие:

674

28 Ibid, v. 589, отметим мимоходом, что здесь речь идет только о матери, которая передает юридический статус. Ничего не говорит о мужском потомстве; в частности он не упоминает о необходимости иметь «благородного» отца или рыцаря.

675

29 Именно так можно различить сословие богачей и бедняков, стариков и молодых, женатых и холостых. См. на этот счет Batany, Abbon de Fleury, et les theories (les structures sociales vers Гап mil // Etudes ligeriennes d'histoire et d'archeologie medievales. 1975. P. 9-18; Batany J., Contamine Ph., Guenee В., Le Goff J. Plan pour I'histoire du vocabulaire social de l'Occident medieval // Ordres et classes. Colloque d'histoire sociale de Saint-Cloud. Paris, 1973. P. 87-92.

«Меч дан рыцарям,

Которым караются негодяи,

Которые причинили несчастье работающим»^{30 [676]} .

Здесь рыцари — помощники государей. Сами они служат Богу не напрямую и могут обеспечить себе спасение, если они верны и не совершают предательства:

«Можно спастись в своем сословии, если нет угрызений совести»^{31 [677]} .

Чтобы подчеркнуть обязательное подчинение рыцаря Церкви, Этьен де Фужер намекает на меч, взятый с алтаря во время посвящения в рыцари. Для него это возможность изложить в краткой форме миссию рыцаря, функцию, которую он будет выполнять при жизни:

676

30 Etienne de Fougeres, 649-652.

677

31 Ibid., 621-622. На самом деле, надо было изгнать из сословия вероломных рыцарей, предавших свое дело; отрезать их шпоры и выгнать из рыцарства. Здесь речь идет о самом давнем и самом ясном намеке на возможную «деградацию» рыцарей.

«С алтаря меч нужно взять,

Чтобы людей Христа защищать,

И на алтарь вернуть этот меч, Когда уходишь в мир иной»^{32 [678]} .

Общий взгляд, который выражает поэт-епископ из Ренна, в глубине очень близок видению Иоанна Солсберийского. Как епископ, глава Церкви, он пытается представить современное христианское общество как единое тело, управляемое государями, располагающими воинской силой, но в первую очередь управляемое духовенством. Конечно, рыцари избраны правителями, которым они служат, но у них также есть обязанность перед Церковью.

678

32 Ibid., 617-620. Отметим двусмысленный характер выражения «люди Христа». Идет ли здесь речь только о духовенстве или о всем христианском обществе в целом?

Петр Блуаский, современник Ричарда и близкий двору Плантагенетов, вдохновляется работами Иоанна Солсберийский, учеником которого он являлся, также обличает исчезновение военной дисциплины и «неблагородное» поведение многих рыцарей, которые соперничают в гордыне (superbia), не перестают поносить сословие духовенства и глумиться над Церковью. Когда-то, говорит он, новые рыцари клялись, что не сбегут на поле боя, предпочтут общий интерес личной жизни; сегодня они получают свой меч с алтаря, признавая этим ритуалом, что они сыны Церкви и что им надо почитать духовенство,» защищать бедных, наказывать преступников и обеспечивать свободу родины. Но в действительности они делают все наоборот^{33 [679]} . Кроме того, здесь еще, как мы видим, глобальная миссия рыцарства соотносится с символикой, связанной с посвящением в рыцари, — посвящением, о котором больше ничего не говорится^{34 [680]} .

679

33 Pierre de Blois, Lettre й l’archidiacre, Epistola, 94, PL 207. Дальше он сожалеет, как и Бернар Клервоский и Иоанн Солсберийский, о «праздности» рыцарей, об украшениях их оружия, об их играх.

680

34 Идет ли здесь речь о всех рыцарях? Отметим мимоходом, что племянники архидьякона поступили в militia благодаря Бетюну, но мы не можем исключать возможности, что речь идет об одной жалобе одного священнослужителя на церковных milites, не соблюдающих верность своей специфической миссии защиты Церкви, равно как и о всех рыцарях или же по крайней мере о рыцарях, церкви, их пригласившей.

Гелинанд из Фруамона, сначала бывший трувером при дворе Филиппа Августа, уходит из мирской жизни в 1182 года, чтобы стать цистерцианским монахом во Фруамоне. Иногда он повторяет слово в слово Иоанна Солсберийского, чтобы описать рыцарскую миссию и их этику^{35 [681]} . Он тоже утверждает моральные обязательства рыцарей перед Церковью, по причине того, что они получили мечи с алтаря. Он впервые упоминает о существовании «в некоторых регионах» ночного бдения накануне серьезного испытания. В церкви, накануне посвящения, будущий рыцарь должен простоять всю ночь, читая молитвы^{36 [682]} . Это упоминание свидетельствует о четком усилении религиозного характера церемонии в регионах, где укоренилась эта традиция, хотя Гелинанд не дает больше указаний ни мест, ни случаев этого ритуала.

681

35 Helinard de Froidmont De bono regimine principis, 23, PL 212. P. 743-44.

682

36 Helinard de Froidmont, 744. Этот новый элемент акцентирует внимание на религиозном характере посвящения и увеличивает моральные обязательства перед церковью.

Таково в общих чертах содержание дидактических документов церковного происхождения, касающихся рыцарства и его функции, которые Ричард мог знать прямо или косвенно благодаря цитатам или устному пересказу. Это, в частности, относится к произведениям, авторы которых были из семей, близких двору Генриха II, т. е. родственниками Алиеноры. Выше уже упоминалась его встреча с Иоахимом Флорским, и спор, который произошел между ними касательно конца света, что Ричард, каким бы светским он ни был, интересовался некоторыми пунктами духовного воспитания. В частности, он мог справиться о манере, в которой моралисты и теологи его времени рассматривали функции правителей и их воинов. Еще более вероятно, что Ричард черпал в литературе на романском языке, а не в латинских произведениях священнослужителей, свою собственную концепцию рыцарства.

Мирской и литературный образ рыцарства

В ту же эпоху и с большим радиусом распространения песни о деяниях и романы рисуют образ рыцарства, более «светский», благородный и почетный сам по себе. Рыцарь является главным героем всех литературных произведений XII века с момента появления самых первых песен о деяниях.

Можно ли там найти выражение реального сознания существования рыцарства как сословия, как это можно найти в документах церковного происхождения? Еще нет, по крайней мере, в песнях о деяниях. Выражение ordene de chevalerie (рыцарское сословие) фигурирует там скорее как исключение (только два случая на весь огромный корпус произведений, включающий большую часть эпопеи вплоть до смерти Ричарда) и абсолютно не означает то, что позже назовут «орденом рыцарства». В «Монашестве Гийома» это выражение применяется к двум военно-монашеским орденам, тамплиеров и госпитальеров^{37 [683]} . В «Aspremont», случае единственном и позднем, оно ссылается на вхождение в орден рыцарей, отмеченном передачей меча, но эти слова произнесены мусульманским воином, вспомнившим момент, когда он «получил рыцарство», и, очевидно, не может иметь этическую христианскую коннотацию^{38 [684]} .

683

37 Le moniage Guillaume / Ed W. Cloetta. Paris, 1896. P. 640.

684

38 Cp. Aspremont, 5915. Ed L. Blandin, Paris, 1970. Это доказательство того, что рыцари признавали существование рыцарского ордена в мусульманских странах как ответ христианскому миру.

Этот намек, кажется, поддержал идею, что для рыцарей второй половины XII века религиозное измерение рыцарства и посвящения остается незначительным. Для них рыцарство означает совокупность элитных воинов, без присоединения к этой совокупности коннотации или религиозной этики. Здесь присоединяются свидетельства из источников Первого крестового похода, согласно которым только турки (мусульмане) и франки (в широком смысле слова) могли назвать себя «рыцарями», так как только у них были такие качества, как храбрость и ловкость в конном сражении. Они подчеркивают, однако, что эти турецкие рыцари были бы непревзойденными, если бы приняли христианскую веру, так как Бог был бы на их стороне и принес бы им победу^{39 [685]} .

685

39 Автор не известен, nep. Brehier, Histoire anonyme de la premiere croisade, Paris, 1964 (1924). P. 51. См. также Guibert de Nogent, III, 11. Dei gesta per Francos / Ed. R. В. C. Huygens, CCCM 127A. Turnhout, 1996, или RHC Hist. Осс. IV. P. 162.