Рим или смерть

Со всех ступенек лестницы, из окон, заложенных мешками с землей, на них обрушился град пуль.

– Рассыпаться цепью!
– крикнул Манара берсальерам.

И вот уже ломбардцы и отряд римских добровольцев во главе с Гаэтано Сакки начали обтекать виллу с флангов.

У парадной лестницы осталась горстка улан со своим командиром Анджело Мазиной. Он пришпорил гнедого коня, вихрем взлетел по ступенькам лестницы на первый этаж и ворвался в главную залу. И здесь его и коня настигли пули французских снайперов, укрывшихся за мраморными статуями. Смертельно раненный конь рухнул на паркетный пол и покатился к стене, увлекая за собой уже мертвого Мазину. Но с двух сторон в залу уже ворвались гарибальдийцы, берсальеры Манары и римские волонтеры и схватились врукопашную с егерями и зуавами.

А с бастионов римляне, неотрывно следившие за битвой, с криком "Победа, победа!" тоже ринулись толпой к вилле, на помощь гарибальдийцам.

Полчаса спустя в парке и на вилле Четырех Ветров не осталось ни одного французского солдата.

Рим ликовал. На площади дель Пополо, у Квиринала, монастыря Сан Сильвестро, ставшего казармой гарибальдийцев, римлянки обнимались с защитниками баррикад, а раненые подкидывали в воздух костыли и палки и кричали: "Удино, где же твои африканские львы?!" Триумвират готовил праздничную иллюминацию, Розелли - приказ о награждении отличившихся в боях.

Глава десятая

ПОСЛЕДНИЕ СЛАВНЫЕ ДНИ

Не было иллюминации, недолго длилась радость. Виллу Четырех Ветров гарибальдийцы взяли, но удержать ее оказалось невозможно.

Удино ввел в бой свежие силы, французы снова начали штурм виллы. Верхний ее этаж обрушился, две уцелевшие колонны рухнули в истоптанные виноградники и заросли мирта; парк и сама обгоревшая вилла окутались желтым дымом.

К вечеру немногие уцелевшие гарибальдийцы отошли к вилле Вашелло. У стен виллы Четырех Ветров, в парке, на проклятой аллее смерти, навсегда осталось лежать до тысячи храбрецов.

Мадзини прибыл на виллу Вашелло в самый разгар боя. Он стоял рядом с генералом Авеццаной и смотрел, как французские ядра падают на виллу Четырех Ветров, как рушатся стены, погребая под собой гарибальдийцев, как слабеет их ответный огонь. А французы волнами накатываются на превращенное в руины здание.

– Если Гарибальди не удержит виллу, Риму не спастись, - сказал Авеццана.

– Знаю, но честь Рима и всей Италии он уже спас, - ответил ему Мадзини.

Теперь он воочию убедился - душа обороны Рима не Розелли, а Гарибальди.

В сумерках бой утих - французы укреплялись на виллах Четырех Ветров и Валентини, а гарибальдийцы ждали их атаки, в этот раз уже на крепостные ворота Сан Панкрацио.

До чего же поредели ряды защитников города! Самые большие потери понес принявший на себя главный удар гарибальдийский легион. Но и теперь римляне не собирались сдаваться на милость врага.

Гарибальди со своим штабом разместился на вилле Саворелли, сразу за крепостными воротами Сан Панкрацио. Под грохот орудийных залпов решали, что предпринять в этом критическом положении.

В строю осталось две с половиной тысячи волонтеров, из них треть раненые. Да и уцелевших почти некому вести в бой. За день у вилл Четырех Ветров и Валентини полегло больше ста офицеров, и заменить их некем. Предпримут французы новую атаку свежими силами - ворота Сан Панкрацио не удержать. Остается одно: взорвать их и погибнуть самим, но не сдаться врагу.

Атаки французы, однако, не начинали. Победителей поразило и устрашило мужество побежденных. В этот роковой для судеб республики день, 3 июня, защитники Рима сражались не на жизнь, а на смерть, с бесстрашием людей, которым дальше отступать некуда.

В последнем рукопашном бою за виллу Четырех Ветров был смертельно ранен семнадцатилетний гарибальдиец Энцо Феррети. Вечером того же дня отец Энцо, - грузчик, привел к Гарибальди в штаб младшего сына, тринадцатилетнего Марио.

– Научи его, Джузеппе, отомстить за брата, - только и сказал он.

Повернулся и пошел назад в свой римский квартал Трастевере.

Мальчишка смотрел на Гарибальди с обожанием и тревогой.

– Иди, Марио, к фуражиру, пусть выдаст тебе форму. Скажи, я велел, и Гарибальди ласково потрепал его по плечу.

Марио радостно помчался в казарму. Гарибальди долго глядел ему вслед. Неужели и этому мальчишке суждено погибнуть? Неужели напрасны все жертвы? Нет, ответил он себе, не напрасны. Басси прав - наша кровь оплодотворит древо свободы. Рано или поздно Рим станет столицей всей Италии. Только доживем ли мы до этого счастливого дня? Что ж, если не мы, так наши сыновья доживут.

В штабе на виллу Саворелли вернулись с позиций Медичи и Манара.

– Генерал, французы возводят земляные валы прямо за захваченными виллами, - доложил Манара.
– Каков будет приказ?

Всю ночь с 3-го на 4-е июня защитники холмов Джаниколо по приказу Гарибальди рыли траншеи и минировали подходы к крепостным стенам и бастионам. В Риме горожане снова воздвигали баррикады: не жалели ничего, выносили из домов комоды, столы, стулья, кровати. Мужчины катили бочки, несли корзины и мешки с песком и землей, бревна, булыжники с развороченной мостовой. Пока оставалась хоть искорка надежды, Рим собирался сражаться до последнего. А искорка эта была - Джузеппе Гарибальди. Он знал, как верят в него римляне. Их преданность была для него дороже почестей, званий и славы.

Сейчас Гарибальди было не до славы - предстояло подготовить за ночь новую линию обороны и назначить начальника штаба вместо погибшего Даверио. Он без колебаний предложил этот пост Манаре.

– Знаю, вы предпочли бы остаться командиром ваших берсальеров, сказал ему Гарибальди.
– Но Даверио убит, а мне нужен начальник штаба. Вот я и подумал, Манара, что вы, с вашей ломбардской основательностью, подходите больше других.

Манара сразу согласился, Гарибальди облегченно вздохнул - боялся, что тот откажется.

– Теперь можно и обсудить план обороны, - продолжал он.
– Если я хоть что-то понимаю в военном деле и в людях, Удино атаки не начнет, а перейдет к планомерной осаде.

– Скорее всего так, - подтвердил Лавирон, принявший командование артиллерией.
– Для этого он и возводит земляные насыпи. Под их прикрытием установит осадные гаубицы и потом будет расстреливать крепостные стены.

– Не дадим, - сказал Гарибальди.
– Но для этого важно удержать Вашелло.
– Он посмотрел на Джакомо Медичи.
– Там тоже нужны люди с крепкими нервами. Джакомо, защищать Вашелло будут твои берсальеры. Медичи вытянулся, взял под козырек.
– Держись, старина, завтра пришлю тебе подмогу.