Римские игры

Агриппа, между тем, продолжал расспрашивать гладиатора:

– Ты родился свободным? Как же ты стал рабом?

Тот не ответил – стоял, опустив голову. Агриппа покачал головой.

– С чего взял, что твои родители погибли? – спросил он, так и не дождавшись ответа на первый вопрос.

– Я так думаю, господин, – ответил Александр.

«Лжешь!» – подумал Агриппа, изучающе глядя ему в глаза. Маркус уже доложил ему – Грек как-то поделился со своими товарищами, что его родителей убили во время военной компании нынешнего принцепса на Востоке. В то время Домициан еще не был императором, но уже проявлял жестокий нрав.

Агриппа уже давно приметил этого гладиатора. Лучшей кандидатуры для их замысла не найти – молод, силен, безупречно сложен, владеет оружием, как никто, и, судя по всему, ненавидит императора. Он еще раз смерил взглядом гладиатора.

– Ступай! Скоро у тебя будут достойные противники, – сказал он примирительно.

Одного не заметил хозяин школы – искры, внезапно проскочившей между двумя его рабами.

Уже по дороге домой, следуя верхом за лектикой, мерно покачивающейся в такт шагам четырех дюжих носильщиков-каппадокийцев, Агриппа вспомнил о донесении от Захарии. Хитрая лиса, Луций, уже дышал в спину. Медлить не было смысла – теперь, наконец у них есть не только карающий меч, но и рука, коей суждено сей меч направить.

Отправив Геру с рабами домой, Агриппа выбрал другую дорогу, и вскоре углубился в городские кварталы. Он нетерпеливо подстегивал лошадь, пока не добрался до нужного дома.

И здесь его, похоже, тоже ждали – едва тяжелое кольцо с глухим стуком коснулось створки, ворота распахнулись.

Слуга провел его в перистиль.

Был этот уголок, вне сомнения, гордостью хозяина дома. Коринфские колонны бежали по периметру дворика. Они казались прозрачными, словно свет исходил из глубины камня, испещренного прожилками, делая его похожим на застывший горный поток. Камень этот привозили из Каппадокии и называли луненсисом – лунным. Ниши с фонтанами внутри колоннады, были старательно выложены мозаикой из кусочков морских раковин. Ручей с бронзовыми статуями фамильных ларов по берегам делил перистиль на две части, а всё открытое пространство было превращено заботливыми руками в чудесный палисадник с кустами дамасских роз, тамариска, лилий и маргариток. Плющ карабкался вверх по колоннам. А листья аканфа, похожие на медвежьи следы, казалось, только что слетели с капителей.

В центре, у картибула 8 на шести львиных лапах со вздувшимися мышцами, усиливающими ощущение тяжести, взваленной на них каменной плиты, Агриппу поджидал сам хозяин дома. Завидев гостя, мужчина энергично поднялся.

Был он еще не стар. Квадратный подбородок, свойственный скорее северным народам, чем италийцам, свидетельствовал о властном характере. Светлые, волнистые волосы, выгоревшие на солнце, вопреки моде небрежно спадали с гордо поднятой головы. Поговаривали, что к крови этого человека примешалась частица германской – прабабка его провела значительную часть жизни в колонии на Рейне вместе с мужем, наместником, который частенько и подолгу отсутствовал по делам службы.

8

Стол

Хозяин был не кто иной, как Тит Петроний Секунд, префект претория, человек настолько могущественный, что даже сам император вынужден был считаться с ним.

Мужчины обнялись как близкие друзья. Усадив гостя, Секунд жестом приказал возникшему перед ним рабу налить им вина из серебряного кратера дорогой работы. Подождав, пока гость не пригубит вино, он осведомился:

– Итак, что же заставило отважного Агриппу покинуть прохладные стены своего дома и выйти на улицу в столь знойный час?

– Достойный Петроний, ты перестанешь удивляться, узнав какие обстоятельства вынудили меня нарушить твое уединение, – ответил молодой человек, покосившись на отступившего в сторонку юношу-раба.

Секунд, перехватил его взгляд, улыбнулся и успокоил:

– Ах это… Смело говори, о чем пожелаешь. Боги обделили беднягу слухом. Глух как пень. – Секунд рассмеялся. – Мой друг, видно гадает, что толку с глухонемого слуги? Достаточно того, что он прекрасно понимает жесты. И весьма расторопен… Согласись, удобно всегда иметь под рукой слугу, который не проболтается. Нет необходимости даже отрезать ему язык, как бывает поступают на Востоке… Но, прошу тебя, рассказывай! Есть новости?!

– Да, Петроний, важные.

– Такие важные, что заставили моего юного друга прервать путь к наслаждениям, которые ему сулила прекрасная нимфа. Ходят слухи, она красавица, Агриппа? Весь Рим только и судачит о твоей несравненной сарматке. Она же сарматка, твоя наложница? Как ее имя? – Секунд улыбнулся.

– Гера. Родом из Нижней Германии.

– Гера греческое имя.

– Ее отец вождь племени семнонов, но у нее были греческие воспитатели. Может статься, Гера – не настоящее имя. Но, скажу тебе по секрету, холодна как лед.

– Не ошибка ли так легкомысленно относиться к молодой красавице, милый друг? – в голосе Секунда проскользнуло наигранное осуждение. – Созидатель Эрос требует в любви взаимности даже с рабыней.

– Не могу ничего поделать, Петроний. Она еще совсем ребенок, и я испытываю к ней лишь отеческие чувства. Однако, о деле…

– Ты принес меч с собой?! – оживился Секунд.

– Мой раб с минуты на минуту доставит его. – Агриппа замялся. – Это еще не все. Я думаю… нет, даже уверен – Луций что-то пронюхал. Сегодня за мной следили.

– Ну-ну…, мой друг излишне мнителен, – успокоил его Секунд.

– Я никогда бы не посмел беспокоить тебя по пустякам, – Агриппа поднес калаф к губам, пригубил вино и состроил одобрительную гримасу. – Вино великолепно! Поверь, мои подозрения не беспочвенны. Так вот, после того как Эльазар передал мне меч, и я покинул лавку, туда ворвалась стража.

Конец ознакомительного фрагмента.