Риск Королевы

“Я все еще работаю над этим, - сказала Падме, когда они легли спать.
– Я имею в виду разницу между Падме и Амидалой. Я думаю, что с тобой мне придется быть и тем и другим.”

Это было не совсем извинение, но Тсабин поняла.

– Я обещаю подождать, пока ваше правление не закончится, прежде чем я напишу рассказ для голографов обо всех вещах, которые вы испортили в первые дни, - сказала она.

Падме рассмеялась.

“Я думаю, что Королева и ее новая служанка что-то замышляют, - сказал Панака.

Он ковырялся в своем обеде, или как там вы называете еду, которую вы принесли своей жене посреди ночи, когда она была в отпуске с работы, и вы не видели друг друга должным образом в течение нескольких дней. По ночам во дворце было тихо, но Мариек серьезно относилась к своим обязанностям и не отходила слишком далеко от дипломатического крыла, хотя сейчас оно пустовало.

“Это девочки-подростки, - сказала Мариек. “Они всегда что-нибудь затевают.”

“Как я могу защитить ее, если не знаю, что она делает?- спросил он.

– Защитить ее от чего именно?- Сказала Мариек. “Я знаю, что ты любишь быть готовым ко всему, но это кажется чрезмерным, даже для тебя.”

Панака положил палочки на стол.

“Если возникнут проблемы с торговлей в Среднем Кольце, НАБУ будет сметено прямо в него", - сказал он.

“Вот почему у нас есть сенатор, - сказала Мариек.
– Сенатор, который тебе нравится, ты помнишь, и который действительно дружит с тобой по какой-то причине.”

Мариек и Палпатин вежливо терпели друг друга, но ни один из них не видел того, что Панака видел в другом.

“Я очень приятный человек, - сказал Панака.
– Просто спроси любого.”

“Ты принес мне ужин, - согласилась Мариек.
– Дважды, поскольку ты, очевидно, не собираешься есть свой.”

Он передал ей свою тарелку, чтобы она могла продолжать воровать из нее, не протягивая руки через маленький столик в комнате отдыха.

Оби-Ван Кеноби не любил политиков. В этом не было ничего личного. Честно говоря, он знал не так уж много политиков, а те, кого он знал, в целом были добры к нему, хотя он был всего лишь падаваном. Проблема была в том, что политики записывали так много вещей, а затем Оби-Ван должен был прочитать их, потому что его учитель чувствовал, что что-то приближается. У Куай-Гона была глубоко раздражающая привычка быть правым в таких вещах, что было одной из причин, почему Оби-Ван не взбунтовался. Ну, и еще потому, что однажды он попробовал что-то очень похожее на мятеж, но ничего не вышло.

Он был учеником джедая. Предполагалось, что он медитирует на своем световом мече. Или помогал своим сверстникам созерцать их чувства. Или переставлять камни в Саду камней. Или делал буквально все остальное, но нет: он читал сенатские законопроекты о налоговых реформах для космических трасс, которые шли к планетам, о которых он никогда не слышал. По крайней мере, ему всегда нравилась библиотека в храме джедаев. Джокаста была дружелюбна с Куай-Гоном и, казалось, не возражала против его странных просьб, хотя и взбрыкивала, когда кто-нибудь просил ее о помощи. И было тихо. Иногда Оби-Ван был просто очень, очень благодарен за тишину.

Иметь учителя, который мог бы почувствовать твое недовольство, иногда было настоящей болью. Пару раз это предотвращало катастрофу, но все равно было неловко. Оби-Ван надеялся оставить это в детстве, но когда придет время, он согласится отрезать это вместе со своей косой.

“Я думаю, что есть очень много людей, у которых слишком много свободного времени,-сказал Оби-Ван. Он откинулся на спинку стула и потер лицо. “И я думаю, что не понимаю, почему так важно, чтобы они проводили это время в разговорах об этом.”

“Это вопрос перспективы, мой юный ученик,-предостерег его Куай-Гон. Он оторвал взгляд от папки и внимательно посмотрел на Оби-Вана.
– Самое важное для людей, которые этим занимаются, - это контроль.”

– Джедаи тоже считают, что контроль важен.- Оби-Ван вступил в спор с легкостью, выработанной долгой практикой. Иногда он и его учитель спорили, когда они даже не расходились во мнениях.

– Джедай контролирует себя,-сказал Куай-Гон, что было более или менее тем, что ожидал Оби-Ван. Знакомый ритм взад-вперед давался с трудом, и, несмотря на все свои личные опасения, Оби-Ван ни за что не отказался бы от него.

– Политики стремятся контролировать других,-сказал Оби-Ван.

“Это не только политики, но и да,-сказал Куай-Гон.
– Эти налоги вбили бы клин между планетами и корпорациями, с которыми они торгуют. Слишком много контроля, чтобы его потерять.”

“И что же мы делаем, учитель?- Спросил Оби-Ван. Он привык к тому, что Куай-Гон вмешивался в дела, которые Совет не одобрял полностью, но он ценил некоторые предварительные предупреждения о том, когда это произойдет, хотя бы для того, чтобы он мог собрать вещи.

“Мы слушаем, Оби-Ван,-сказал Куай-Гон. “Чтобы, когда придет время, мы могли действовать.”

– С приказом или без него?- Спросил Оби-Ван.

Куай-Гон снисходительно улыбнулся. Когда-то это беспокоило Оби-Вана. Мальчиком он относился к Совету с таким почтением, как к самому началу и концу истинных джедайских амбиций. Он все еще не был полностью согласен с подходом Куай-Гона к вещам, но он уже давно принял его как жизнеспособную альтернативу. В конце концов, важно избегать абсолютов.

“Я думаю, что на этот раз мы будем более или менее в согласии с Советом, мой юный падаван. Тебе пока не стоит беспокоиться.”

“По крайней мере, это означает, что мы будем менее склонны вмешиваться в местные трудовые споры,-сказал Оби-Ван.

– Или заводить маловероятные романы с местной знатью.- Упрек в тоне Куай-гона за выбор Оби-Ваном формулировок был безошибочным: некоторые вещи были слишком серьезными, чтобы их можно было недооценивать.

Оби-Ван кашлянул и сменил тему.