Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг.

В правительственных кругах по-прежнему существовал конфликт между «германофилами» и теми, кто хотел организовать большую коалицию для борьбы с угрозой гитлеровской агрессии. В правом крыле были сильны антисоветские настроения. Это было связано с ростом мощи СССР и его все более активной ролью в Европе. Они не хотели видеть укрепление этой страны, или, во всяком случае, так казалось во Франции и Малой Антанте. Кроме того, начался всплеск антифранцузских настроений. Британцы любили обвинять французов в «глупых» Версальских договорах и отсутствии «гибкости» в отношении Веймарской Германии после войны. Конечно же, британцы несли за это такую же ответственность, как и французы. Более того, британские консерваторы не хотели быть втянутыми в войну из-за франко-советского пакта. «Далее необходимо учитывать распространение изоляционистских настроений в руководящих кругах, питаемых отчасти агитацией бивербруковской прессы. Политика же изоляции, или хотя бы полуизоляции, естественно диктует ликвидацию тесных связей с Францией и Лигой Наций, т. е. фактически льет воду на мельницу Германии». На отношение Великобритании к Германии также влияла военная слабость последней, добавлял Майский, из-за чего немцы не могли придерживаться стабильного политического курса, поскольку пытались выиграть время на перевооружение.

Майский всегда сохранял оптимизм. С его точки зрения, Рейнский кризис наконец дал за прошедшие несколько недель толчок в борьбе с «германофилами» за коллективную безопасность, хотя бой с ними вовсе не был окончен. Майский все еще полагал, что Иден поддерживает англо-советское сближение и укрепление «мирного фронта», хотя новоиспеченный министр иностранных дел еще совсем недавно его саботировал. Таким образом, Ванситтарт не признался Майскому в изменении подхода МИД. Посол также говорил о том, что Черчилль и Остин Чемберлен поддерживают «группу Идена». Не было никакой такой группы, которая бы поддерживала сближение с СССР. Черчилль оставался ненавистным тори и имел лишь ограниченное влияние, а Остин будет мертв через одиннадцать месяцев. Что касается Идена, он был ярым приверженцем сближения с нацистской Германией. Когда читаешь длинный отчет Майского, становится понятно, что будущее британской политики оставалось туманным [1218] .

1218

И. М. Майский — М. М. Литвинову. 7 апреля 1936 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 16. П. 117. Д. 23. Л. 102–111.

Затянувшийся Абиссинский кризис

Что касается Абиссинского кризиса, тут Литвинов очень сурово отзывался о британцах. «Меня сильно беспокоит все то, что происходит в Женеве в связи с итало-абиссинской войной, — писал он Майскому, а затем продолжал: — Я дал директиву т[оварищу] Потемкину занимать там пассивную позицию, чтобы демонстративно показать англичанам наше охлаждение к вопросу о санкциях. Англичане должны знать, что наиболее лояльные приверженцы идеи коллективной безопасности и коллективных санкций возмущены их поведением в отношении Германии. Дело не в том, чтобы Англия приняла на себя одинаковые формальные обязательства как в отношении Франции и Бельгии, так и других частей Европы. Важно общее отношение к агрессивности Германии, к нарушению ею договоров и к очевидной подготовке ею войны или серии войн. Все поведение Англии лишь подбадривает и поощряет Германию. Члены Лиги Наций, по-нашему, должны вести себя не только в Женеве, но и вне ее, даже в индивидуальном порядке, в духе непримиримости с агрессией».

У Литвинова была непростая позиция в отношении санкций. «Если мы таким образом одобряем сопротивление Франции дальнейшему усилению санкций против Италии, пока Англия не займет более решительную позицию в отношении Германии, то мы в то же время опасаемся, что слишком благосклонное отношение Франции к Италии и полное прекращение или даже ослабление санкций могут вызвать нежелательную реакцию в английском общественном мнении и еще больше ослабить связь Англии с системой коллективной безопасности». Что касается урегулирования кризиса, тут ничего не менялось: необходимо добиться соглашения, организовав двусторонние переговоры Италии и Абиссинии за пределами Лиги.

Литвинов был полностью сосредоточен на угрозе нацистской Германии. Всем остальным можно было пожертвовать [1219] .

Майский продолжал искать выход из европейского кризиса. Но его не было. Единственным выходом было создание англо-франко-советского союза, на который возлагали такие большие надежды в 1935 году, однако в 1936 году эта идея полностью провалилась. В письмах Литвинову Майский пытался найти решение. Его сильно впечатлил гитлеровский «план мирного урегулирования», возникший после захвата Рейнской области, и Майский явно пытался понять, как на него реагировать. Могло ли советское правительство продолжать проводить политику защиты политического территориального статуса-кво в Европе? В феврале Иден спросил Майского, как можно наконец решить «немецкую проблему». «Я слышу каждодневно [тот же вопрос] из уст лейбористов, либералов и консерваторов, так или иначе заинтересованных в поддержании системы коллективной безопасности», — ответил он. Что же делать? «Рассуждения этих людей идут примерно по такой линии: германская агрессия — зло, — согласны; для борьбы с германской агрессией необходимо создать “фронт мира”, — согласны; но, допустим, “фронт мира” создан, — что же дальше? Каковы задачи “фронта мира”? Силою штыков поддерживать статус-кво». Майский задал риторический вопрос: как можно сохранить статус-кво?» Как можно сохранить существующее положение в Австрии, Чехословакии, Мемеле или Данциге?

1219

М. М. Литвинов — И. М. Майскому. 19 апреля 1936 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 16. П. 117. Д. 26. Л. 1–3.

Что имел в виду Майский? «Само собой, — добавил он, — я никак не могу взять на себя ответственность за все эти рассуждения, я просто передаю для Вашей ориентировки то, что мне приходится слышать каждодневно». Все-таки не совсем «просто передал». Майский интересовался, имело ли смысл до сих пор продвигать политику статус-кво? Не стоит ли нам предложить собственный «план мирного урегулирования», спросил он Литвинова. Вероятно, Майский что-то придумал. Необходимо отреагировать на план Гитлера, например, выдвинув предложения по разоружению на конференции государств Лиги. Посол продолжал в том же духе и в итоге начал выглядеть глупо. Майский пытался быть практичным, но ему приходили в голову только несбыточные планы. Было лишь одно практическое решение: англо-франко-советский союз против нацистской Германии, который был на тот момент невозможен. В 1936 году не было способа на практике справиться с Гитлером до тех пор, пока Великобритания и Франция отклоняли любые советские предложения по коллективной безопасности и взаимопомощи. «Для меня ясно одно, — сделал вывод Майский, — без какой-либо положительной программы по урегулированию европейских дел нам очень трудно будет сохранить и укрепить свое влияние среди лейбористско-либеральной общественности Англии, да и не одной Англии» [1220] .

1220

И. М. Майский — М. М. Литвинову (лично). 24 апреля 1936 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 16. П. 117. Д. 23. Л. 130–133.

Литвинов ответил Майскому и признал, что как раз пытается придумать план, который мог бы конкурировать с гитлеровским. Существовал еще французский план. Он был утопичен, но его можно было улучшить, хотя и не сразу. Пока не время, считал нарком. «Выступить же с третьим конкурирующим планом значило бы дробить силы и по примеру треугольника на выборах оказать косвенную поддержку гитлеровскому плану. Мне кажется более правильным на нынешней стадии всем друзьям мира солидаризироваться и выступать единым фронтом, хотя бы и не на своей собственной платформе.

Более существенным, однако, я считаю нецелесообразность выдвижения плана на основе лозунгов, приемлемых для нынешних английских пацифистов. Выступать с идейной критикой нынешнего статус-кво, оправдывать хотя бы теоретически объединение германских, австрийских, чехословацких, мемельских и данцигских немцев, стремление Германии к источникам сырья — значит, лить воду на мельницу Гитлера. За это, несомненно, ухватятся ваши пацифисты и этим будут оправдывать свое благоволение к Гитлеру. Раз у Гитлера имеются законные стремления и права, то естественно с ним разговаривать и сговариваться».

Именно так вел дела Гитлер, и это вызывало возражения и опасения. «Все, что укрепляет такое государство и поэтому увеличивает опасность нарушения мира, должно быть отметено. Вбивать это в башку пацифистов полезнее, чем потакать их разглагольствованиям об абсолютной справедливости» [1221] . Майский, пытаясь разрешить дилеммы советской политики, продолжал встречаться с коллегами. Он виделся с Иденом в конце апреля, а через две недели — с Ванситтартом. Иден был занят тем, что пытался придумать, как совершить поворот в сторону Берлина. Он предложил кабинету проект опросника для Гитлера, в котором спрашивал, будет ли немецкий лидер уважать европейский статус-кво и хочет ли он подписать «подлинные договоры» для сохранения мира в Европе. Почему бы не попросить волка присмотреть за стадом овец? Не только Майскому приходили в голову бредовые идеи. Сложно понять, чего именно планировал добиться Иден с помощью этого опросника, который Фиппс вручил Гитлеру в мае. Разумеется, немецкое правительство не стало на него отвечать. Во время разговора с Иденом Майский упрекнул его в раскачивании британской политики. Он, как обычно, начал говорить про европейскую безопасность и спросил, что войдет в опросник для Гитлера. Иден ответил уклончиво. Согласно инструкции, полученной от Литвинова, Майский предложил включить вопрос о Восточном пакте (который на самом деле был уже давно мертв и похоронен), но Иден ответил однозначным отказом. Затем они заговорили об Абиссинском кризисе и вводе вермахта в Рейнскую область. Разгорелась оживленная дискуссия. «Я должен со всей откровенностью сказать, — писал в отчете Майский, — что у нас имеется достаточно оснований относиться критически к британской политике последнего времени. И[ден] точно ждал этого заявления и с оживлением воскликнул: “Вы имеете в виду наше отношение к Германии? Пожалуйста, пожалуйста, продолжайте. Говорите откровенно!” Я не заставил себя упрашивать и изложил Идену нашу точку зрения: в итало-абиссинском конфликте мы непосредственно не заинтересованы, мы поддерживали санкции против агрессора, потому что рассматривали данный случай как предметный урок для других, более опасных агрессоров. Для нас акция Лиги Наций против Италии имела ценность, главным образом, как репетиция подобной же акции против Германии, если и когда она выступит. А что мы видим сейчас? Германия совершила явный акт агрессии, влекущий за собой величайшие последствия. И что же? Англия вместо того, чтобы решительно выступить против Германии, фактически ее поддерживает. Естественно, возникает вопрос, какую ценность тогда имеют крутые меры против Италии? Такая дискриминация между Италией и Германией в пользу Германии заслуживает, с нашей точки зрения, решительного осуждения».

1221

М. М. Литвинов — И. М. Майскому. 4 мая 1936 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 16. П. 117. Д. 26. Л. 4–6.

Министр иностранных дел все списывал на общественное мнение, которое было враждебно настроено по отношению к Франции. «И[ден] стал возражать: британское общественное мнение делает разницу между открытым нападением Италии на чужую территорию и вступлением германских войск в германскую же область. Конечно, нарушение Германией Версальского и Локарнских договоров заслуживает осуждения, но все-таки оба акта нельзя ставить на одну доску. А ведь общественное мнение в Англии — решающая сила. По нему приходится равняться правительству». Такое ощущение, что Иден собирался защищать Германию. Убедить Майского не удалось. Британское правительство должно само управлять общественным мнением, а не следовать за ним. Именно этим должен заниматься новостной отдел. Майский не хотел никого критиковать, но Иден попросил честно сказать, что он думает. План Хора — Лаваля, по крайней мере, был политическим курсом, да, не самым прекрасным, но это был именно курс. Это могло бы стать решением военного вопроса, хоть и не самым хорошим. Кроме того, британское правительство говорило, что оно будет придерживаться политики Лиги, но этого не произошло. Вместо этого оно вело себя неуверенно и колебалось. «И вот результат, — сказал Майский. — Англия провалилась между двух стульев, а Лига Наций поставлена под удар. Прошу извинения, но я совершенно не понимаю, чего хочет Ваша страна».

Иден защищал британскую политику. Он сказал: «…мы сделали все, что смогли. Мы действовали в интересах коллективной безопасности». Иден во многом винил Францию, и в особенности Лаваля, так что в Великобритании сейчас были сильны антифранцузские настроения. Однако Иден боролся с этими настроениями и старался предотвратить появление разрыва между французской и британской политикой. Майский не был убежден и считал объяснения Идена неудовлетворительными. «Мне часто казалось, что по существу он согласен со мной и возражает лишь главным образом по долгу службы». Майский начал защищать Францию, хотя это не было его обязанностью. «Франция боится Германии, она ищет себе помощи — со стороны Лиги Наций, со стороны отдельных великих и малых держав. В течение всего послевоенного периода Франция добивается от Великобритании твердых обязательств помощи на случай германской агрессии и никак не может этого получить. Всякий раз, как Париж ставит Лондону вопрос, может ли он рассчитывать на безусловную поддержку, Лондон неизменно отвечает “Да, но…” И дальше начинаются различные оговорки и резервы. Надо ли удивляться при таких обстоятельствах, что Франция стала искать себе друзей и в других частях Европы?»