Рисунок шрамами
Шрифт:
– Это ты к чему?
В голове не укладывается – некромант… спать с которым большая честь, оказывается, самый обыкновенный изгой, возле которого нельзя находиться, чтобы он не купил своё существование за счёт твоей жизни. И зная, как суеверны бывают на первый взгляд здравомыслящие существа, ещё под вопросом, действительно ли дела обстоят так, как рассказала Мила.
Это страшная сказка, Лили… страшшшная…
Мила вскинула голову и впервые посмотрела прямо на меня. Ее губы дрожали.
– Меня привели в замок, чтобы я обслуживала его, некроманта. Четыре года назад.
Перед глазами вспыхнула картина, где я, прижатая к его спине, упираюсь руками в поверхность стола, ловя сбитое мужское дыхание, понимаю, что… и не могу сказать ни слова.
– Ты говорила «нет»? – прошептала я.
– Шутишь? Кого это волновало бы? У себя в деревне я занималась тем же, за деньги, потому что давно поняла – никого не волнует, что ты против. Того, кто стоит за твоей спиной и готовится войти в тебя, чтобы облегчить своё желание, меньше всего интересует твоё несогласие.
Как несправедливо… Почему так коробит мысль, что Мила была у него? Что она стояла, упираясь в стол точно так же, как делала я, и ждала продолжения? Ждала с болью и страхом?
Но, если честно, боялась ли я этого? Боялась ли происходящего? Нет, ничуть.
Весь ужас положения состоит как раз в том, что в один злосчастный момент я этого практически хотела. Или даже больше – жаждала.
Но причина отсутствия сопротивления была во мне, не в нём.
– Если бы ты сказала «нет», он бы не настаивал!
– Правда-а? – протянула она и заговорила пусто и рублено. – Он вел себя как зверь. Пристраивался сзади и долбил меня, как будто гвоздь забивал. В лицо ни разу не заглянул. Даже не сказал ни разу ничего. Ни слова. Ему было плевать.
Ба! И кто это говорит?
– Так ты вроде и прежде этим делом занималась, так какая разница? Или злость оттого, что приходилось бесплатно, ведь это такая большая честь?!
Мы обе взбесились. Не думала, что у Милы такая… была такая профессия. Меньше всего она походит на проститутку с их вызывающим куражным поведением. На вид она скромна, себе на уме, отличается наличием внутри чего-то живого… но, оказывается, и зубы у неё тоже имеются, такие себе немаленькие, и тёмное прошлое.
– Пусть так, - прищурилась Мила.
Вот, похоже, и конец призрачной дружбе. Я дёрнула очередной узелок и порвала нитку. Она хотела мне помочь, раньше, но теперь между нами ссора – и из-за кого? Из-за некроманта?!
Пропади он пропадом! Но ради истины, на которую я не хочу закрывать глаз, кого бы она ни касалась и как бы ни была неприятна и не к месту – он говорил со мной. Он предложил отказаться, и зуб даю – если бы я отказалась, он бы меня отпустил без единого слова протеста. Но не могла же я привести в споре такое сомнительное доказательство?
– Всё в прошлом, - вдруг сказала Мила, и, судя по лицу, действительно, внезапно её оставило напряжение, горячечная память и жар накала.
– Потом он надолго уехал, а меня заменила другая… наделённая честью служить некроманту, нашему народному достоянию.
Её голос ровный и пустой.
Однако, всё равно похоже на попытку примирения – неумелую,
несмелую, но попытку.И я с радостью пойду навстречу.
– Прости.
Мила вдруг бросила кружево и поднялась.
– Не забудь – башня с синей черепицей, - и ушла.
В целях конспирации пришлось просидеть тут ещё минут пятнадцать и, судя по взглядам, часть нашего разговора стала достоянием окружающих.
Проблема некроманта, вернее, моего ненормального интереса, таким образом, увеличилась в размерах до несуразного. Надо разобраться, пока не стало поздно. С чего бы я его защищала? Да, есть такое в моём характере – желание защищать всех сирых и убогих, как учили старшие, в качестве примера рассказывая старые сказки. Принцессе просто полагалась заботиться обо всех, кто не может позаботиться о себе сам. Да, но некромант?.. Сирый? Убогий?
Да он сам о ком хочешь позаботится!
Наверное…
В общем, башня с синей черепицей – на этом и сосредоточимся.
Для самостоятельной поездки следовало предварительно изучить карту. С утра я стянула из библиотеки одну из самых старых, надеюсь, ненужных, которую свернула трубочкой и сунула в свою поясную сумочку.
Потом позвала Ас-Асса и впервые поехала на прогулку без сопровождающего.
Вернее, попыталась. Через пару минут выяснилось, что оказывается, я забыла, как управлять лошадьми. Будь я дома, давно бы уже бросила мучиться и запросила помощи, но не тут.
Я же не дома!
Из конюшен вышли двое подростков с вилами, вроде бы занятых работой, а сами то и дело поглядывали в мою сторону. Повозка пару раз дёрнулась, пока я путалась в упряжи, но так и не поехала.
– Госпожа, может, вам помочь?
– неожиданно низким голосом заговорил один из мальчишек.
Воздух задержался в груди. Такой голос…
Не смей меня жалеть!
– Сама, - громко крикнула я в ответ и сосредоточилась на деле. Всё просто, только нужно больше уверенности. Я ведь это делала прежде, значит, справлюсь.
Когда лошади, наконец, поняли, чего от них требуется, шатёр тронулся и медленно выбрался за пределы двора, на губах у меня играла улыбка, в повозке терпеливо сидел укутанный тканями и усыпанный подушками Ас-Асс. День начинался.
Новый день.
Путь к посту я знала и, понятное дело, туда ехать бесполезно, но стоило свернуть на побочную дорогу, на вид практически неиспользуемую, как я почти сразу же упёрлась в другой пост, хотя и не такой крупный.
Из ближайшей башни выскочили охранники: озабоченные и настороженные. Двое подошли ко мне, остальные рассредоточились, будто ожидали нападения.
– Прошу прощения, я ехала к…
Куда же я ехала?
– К храму жриц? – подсказал старший из стражников, которому надоело ждать объяснений.
– Да, именно. Разве это не здесь?
– Проезд закрыт. Пробуйте через южное направление.
– Понятно… Где поворот на южное направление?
– Возвращайтесь в замок, там объяснят.
– Спасибо.
Лучезарная улыбка… И теперь ещё негромкая песенка, и громкое «но» лошадям, и цоканье языком, чтобы скрыть скрип голема в тяжело раскачивающемся шатре.