Ривер

Тавин усмехнулся.

– Что ж, мне неприятно говорить, но мне это сделал ангел. Не падший.

Она покачала головой.

– Невозможно.

– А я тебе говорю, - пожал он плечами.

Блэсфим не собиралась спорить. Не тогда, когда знала, что права.

– Давай ради прикола признаем, что это кобра смерти.

– Но я не хочу, чтобы это была кобра смерти, - выпалил Тавин.
– Звучит ужасно хреново.

– Так и есть. Это проклятие.

– Проклятие? В смысле, проклятие-проклятие? Прям, плохое проклятие?

Здесь не было других вариантов, но видя, как пациент встрепенулся, Блэсфим не стала на это указывать.

Да. Плохое проклятие.

Тавин сглотнул и змея зашевелилась. Проклятье, это напугало Блэсфим. А она привыкла к странному дерьму.

– Ладно, и чем же я проклят, и как мне от этого избавиться?

– Понятия не имею, как от этого избавиться. А что касается проклятия...
– Она протяжно выдохнула.
– Яд. Прости, Тав, но это древнее проклятие наёмников, которое больше не используют. Каждый раз, когда будешь тревожить змею, она будет тебя кусать. В конце концов, ты умрёшь.

– Проклятие наёмников?

Она кивнула.

– Иронично, да?
– Пустой взгляд выдал, что иронию он не оценил.
– Посмотрим, что я смогу выяснить. Тав, мы все над этим работаем.

На её бейдже должно было быть написано: ДОКТОР БРЕХНЯ. Проклятия не так уж просто сломать.

– Чёрт возьми.
– Тавин потёр лицо.
– Жить на яде, умереть из-за яда. Прекрасно. У меня есть новая мантра.

Блэсфим подумала, что мантра получше, чем её: жить во лжи, умереть лгуньей.

"Не погружайся в неприятности. Ты без проблем выживала почти две сотни лет. Держись тише воды, ниже травы".

Занавеска заскользила в сторону и вошла Джем, очень бодрая, несмотря на то, что уже отработала двадцать четыре часа. Должно быть, она собиралась домой к своему чертовски горячему мужу и их дочери.

– Привет.
– Джем бросила Блэсфим записку и одну чёрную розу.
– Кто-то оставил это для тебя. Очень романтично.
– Она махнула Тавину.
– Я ухожу. Скоро увидимся.

Блэс едва ли расслышала слова. Её взгляд скользил по записке, на почерк, от которого заледенела кровь. Нет, не заледенела, потому что шипы розы впились в ладонь и кровь, стекая по запястью, капала на записку.

"Увидимся скоро. Очень скоро".

И подпись.

Ревенант.

Глава 27

– Скажи, что ты хочешь, Веррин?
– Рафаэль налил ей бокал "ледяного" вина из лазурного винограда, выросшего на равнинах Демура за пределами Зала Архангелов.

Они сейчас находились в дорогой кухне его роскошного дома, и Харвестер гадала, как надолго здесь она застряла.

И в чём состояла игра Рафаэля.

Они вышли из входа в адскую пасть, где Харвестер пыталась ощутить Люцифера, а после наблюдала, как Ривер потерял свои крылья и ангельскую благодать. Её сердце осталось с ним.

Кроме того, по-видимому, Люцифер сейчас находился в другом месте. Теперь ей придётся найти место на Земле, где она сможет поймать сигнал, но это займёт время.

Время, которого у них совсем нет. Так почему они сейчас в доме Рафаэля, разговаривают, как будто важнее дел у них нет?

– Харвестер, - поправила она его и без благодарности взяла бокал кристально-голубого вина.

Рафаэль одарил её снисходительной улыбкой.

– В конце концов, ты всё получишь.
– Он сделал глоток вина и застонал от наслаждения.
– А теперь скажи, чего ты хочешь.

"Твою голову на пике. Вот что я хочу".

– Это очень обширный вопрос. Хочу мира на Земле. Триста шестьдесят пять дней Рождества. Запрет на ремейки песен восьмидесятых. О, и восстановления статуса ангела Риверу.
– Она провела пальчиком по ободку бокала.
– Могу я это получить?

– Шеул плохо повлиял на твою личность, - заметил Рафаэль, но Харвестер не согласилась. В основном она со всем была не согласна. Кроме того, что Рафаэль по-прежнему оставался той ещё задницей.
– Хочешь снова стать Наблюдателем Всадников?

Сердце Харвестер пропустило удар. Он серьёзно? Рафаэль смотрел на неё прищуренным взглядом, явно ожидая от неё реакции, которую, без сомнения, использует в свою выгоду.

Поэтому Харвестер решила никак на это не реагировать.

Буднично пожав плечами, она отпила вина. Мгновенно по венам заструилось возбуждение, которое сконцентрировалось в грудях и внизу живота. Ух-ты. Харвестер посмотрела на бокал. Рафаэль был скользким ублюдком, так ведь? Так что больше пить не стоит.

– Не думаю, что Всадники это оценят.

– Им может это не нравиться, но их мнение не имеет значения, и ты же знаешь их лучше всех.

– Я подумаю.

Рафаэль сделал ещё глоток вина, и его взгляд потемнел. Ему тоже явно больше не стоило пить.

– Мы собираемся назначить тебя Наблюдателем.

"Да". Харвестер снова пожала плечами.

– Мне всё равно. Полагаю, мне потребуется работа. Но скажу ещё раз, Всадники не будут счастливы. Не после всего, что я сделала, будучи Наблюдателем со стороны Шеула.

– Но ты им помогала.

– Сомневаюсь, что они именно так на это посмотрят, и даже если так, потребуется много времени, чтобы они всё забыли. Особенно, Танатосу.

Рафаэль указал на её бокал.

– Пей.

– Никогда не любила выпивать.
– Харвестер очень осторожно поставила бокал на стойку.
– Мы здесь закончили?

– Ты не хочешь знать, что заставит Всадников принять тебя с распростёртыми объятиями?

Харвестер едва удержалась, чтобы не закатить глаза.

– Хочу. Что заставит их внезапно простить мне всё, что я сделала?

– Ребёнок.
– Голос Рафаэля был низким, соблазняющим, но без сексуального подтекста. Соблазнял в том смысле, что обещал всё, что захочешь.

Харвестер повелась на такую провокацию, без сомнения так, как он планировал, и она поняла, что ни за что бы, ни взяла верх на этих переговорах. Рафаэль позволил бы только считать ей, что она победила.

– Какой ребёнок?

– Ребёнок Лимос. Ты не знаешь, что она его потеряла?
– Он улыбнулся, настоящей теперь-я-заполучил-тебя улыбкой, которую Харвестер хотелось свести с его лица.
– Ты вернёшь Лимос мечту. Станешь героиней.
– Рафаэль поднял её бокал и передал Харвестер.
– Выпей, и я расскажу тебе детали.