Родишь мне сына

Мои руки затряслись. Я был сам на себя не похож. Хотелось взять ножницы и вырезать кусок рубашки — только бы пятно пропало. Я словно боялся, что Лана увидит и все поймет. Хотя и знал, что это невозможно.

Она меня ждала на кухне. Я пообещал ей вымыть руки и вернуться. Но это блядское пятно не давало мне жизни. Я опять его намылил, оттянул манжет как можно больше и стал тереть с большим усилием. Как будто от этого зависит вся моя долбаная жизнь. Я тер и тер, застирывал со всем усердием. Там не могло ничего остаться, просто не могло... Но я отчетливо видел кровь.

— БЛЯДЬ! СУКА! — Я судорожно рвал на себе пуговицы, чтобы снять эту конченую рубашку. Выбросить ее в корзину. И бешено крикнуть прямо в зеркало: — НЕНАВИЖУ!

Господи, как же это тяжело. Ненавидеть самого себя. Но она не виновата, она здесь ни при чем. Вообще ни при чем...

Я наконец успокоился и вышел к столу.

Чем-то очень вкусно пахло. Все это казалось сном — приятным сновидением, не более того.

— Все нормально? — спросила меня Лана, стоя у плиты. Ее глаза смотрели в пол, но на самом деле она видела меня насквозь.

И я ей ответил:

— Нет, все просто отлично. И пахнет аппетитно. Что это?

— Омлет.

— Омлет? — удивился я. И через пару секунд на моей тарелке был кусок румяного омлета.

— Хочу сразу сказать, что готовлю нечасто, так что опыта мало. Но знала, что ты приедешь голодный, так что...

Я смотрел на этот омлет и не мог найти слов. Она приготовила это для меня. Сама. Ничего не видя. В полной темноте. Это было самым необычным, что делали для меня в этой жизни.

— А где же взяла продукты?

— Соседка дала, — ответила Лана.

И это меня просто добило.

— Соседка? Какая соседка? Ты ходила к соседям?

Я представил, что она им говорила. Что она могла им рассказать обо мне. Об их соседе-уебане.

— Нет, — мотала она головой. — Тетя Клава сама к нам заглянула.

— Тетя Клава?

— Да. Она слышала выстрел. И пришла узнать, все ли у нас нормально.

— Слышала выстрел... — повторил я. — И что ты ей сказала?

— Сказала, что ты просто чинил машину. Я приврала, что там глушитель сломался. Вот и был хлопок.

Она сказала это, и я просто рассмеялся. Не мог сдержать улыбки — настолько искренней и наивной была ее речь. Как и сама рассказчица.

— Хлопок от глушителя?

— Ага, — улыбнулась Лана.

Но потом моя улыбка стала вянуть. Я думал об одной простой вещи — она не выходила из головы. И я хотел спросить об этом прямо.

— Почему ты не ушла? — Мне было трудно это говорить, но хотелось услышать ответ. — Почему не воспользовалась шансом? Могла ведь оставить это чертово место. Спокойно слинять. Зачем? Почему ты решила остаться? Ведь ты знала, что я вернусь.

— Ну... — выдохнула Лана, снимая с себя фартук. — Соседка была очень рада, что рядом поселилась девушка. Говорила, что теперь будет заглядывать почаще. Обещала приносить нам овощи и яйца. Она держит кур, есть огород. Мне не хотелось ее расстраивать. Она такая приятная женщина... А еще, как мне кажется, Марле здесь понравилось, — говорила она тихим голосом, как будто и сама стеснялась рассказать. — Тут много места, просторный двор. Она счастлива. А если счастлива она, то счастлива и я. Связь поводыря и его хозяина устроена так, что эмоции собаки передаются человеку. Так мы понимаем об опасности, об открытых люках. О том, что впереди лужа или красный свет. Вот только... мне кажется, что она опять украла твою обувь. Я пыталась убираться и нашла шнурки. Вернее, — разводила Лана руками, — уже то, что от них осталось.

Я взял ее крепко за ладонь и успокоил:

— Ничего, не переживай. Главное, чтобы вы были счастливы. Обе. И ты, и Марла.

— Хм... — Она опять улыбалась. И это было лучшим подарком после всего того, что случилось со мною в тот день. — Ну и как тебе? Как еда? Не слишком ужасна?

Я опустил глаза и взглянул на пустую тарелку. Пока она говорила, я сам не заметил, как съел все до последнего кусочка.

Поэтому я честно ей признался:

— Это был самый вкусный омлет, который я когда-либо ел.

Она смущенно усмехнулась. Щеки розовели из-за похвалы. А мне безумно хотелось ее поцеловать.

— Извини, я хотела налить тебе выпить. Знаю, ты любишь, но...

Я встал из-за стола, подошел к ней вплотную. Приобнял за талию и нежно прошептал у самой шеи:

— Алкоголь мне не нужен. Я пьян и без него. Ты и есть мой алкоголь.

9

Лана

Он снова был рядом. И это казалось лучшей наградой. Я не хотела больше ничего — ни возвращения домой, ни уважения к миру незрячих людей, вообще ничего. Просто чтобы рядом. Чтобы он.

Был со мной, не отпускал.

Мне нравилось, как он это делал — хватал и держал на коротком поводке, как свою собаку. Как будто поводыря. Я была ему нужна, я это ощущала. Такого со мной не случалось. А Марат был нужен мне, мы дополняли друг друга, как пламя и сталь. Как дождь и молния. Как грозовые тучи и радуга. Такие разные, но близкие. Мы не могли существовать друг без друга. Именно поэтому он не мог меня отпустить, а я — уйти.

— Боже, Марат... — Он целовал меня сильно и страстно. Буквально поедал с каждым новым поцелуем.

У него уже давно не было секса. А меня еще никогда не любил мужчина. Еще ни разу. Я не знала, каково это — быть обласканной и чувствовать внутри себя его движение. Его страсть, его жажду, его похоть и желание владеть мной до самого конца...

— Я не могу больше ждать, — сказал он и поднял меня на руки. Как в тот судьбоносный вечер — когда я не смогла уйти и решила остаться.

Уже тогда я думала об этом, я прекрасно знала — этот миг настанет, он возьмет в свои руки и покажет мне... Покажет, что означает хотеть по-настоящему. Целовать по-настоящему. Любить по-настоящему. И просто жить полноценной жизнью.

— Погоди... — шептала я между поцелуями. Когда мой рот не обжигали его губы. — Подожди, я...

Но он уложил меня на кровать и стаскивал одежду. Не оставив шанса передумать. Впрочем, я не сомневалась. Я хотела это сделать. Об этом мечтала. Но первый секс — это не просто секс. Я хотела получить от него клятву.

— Лана... — говорил он хрипло мое имя. Мое настоящее имя. Было так приятно его слышать этим грубым, сексуальным голосом. Он все же смог — он называл меня по имени.

Что-то происходит. Между нами. Реальность менялась, мы это чувствовали оба.