Родиться заново

– Володя, мне нужно продолжить гимнастику, – даже не намекаю, а прямым текстом выпроваживаю его. В ответ я получаю ироничную ухмылку.

– До завтра, Надюша, – произносит он странным тоном, резко разворачивается и, наконец, уходит.

Закрываю за ним и с облегчением выдыхаю. Стою, прислонившись лбом к двери, и даже не представляю, где мне найти денег. На глаза невольно наворачиваются слёзы. Сложно быть сильной, когда на самом деле ты всего лишь слабая женщина.

Чувствую лёгкое прикосновение к своему плечу и отмираю. Поворачиваюсь и поднимаю взгляд на Лёшу. Он проводит по моей щеке, стирая мокрую дорожку, и прижимает к своей груди. Обнимаю его в ответ от всего сердца, крепко, словно боюсь потерять, и, не выдерживая, даю волю слезам.

В тёплых объятиях успокаиваюсь очень быстро, но теперь расстраиваюсь, что Лёша может всё не так понять.

– Я хотела попросить у Володи денег, чтобы заплатить Мише за работу, но не смогла. Он сегодня какой-то не такой.

Да. – Кивает Алексей.

– А массаж тебе очень нужен… Я чуть позже позвоню подруге, надеюсь, она сможет помочь. Нет? – Я замечаю, что Лёша отрицательно качает головой и показывает на меня. – Нет, Лёш, я не смогу так сделать. Тебе нужен Миша.

Ответом служит такой несчастный взгляд, что я сквозь слёзы улыбаюсь.

– Нужен. Очень, – уверяю я.

Алексей проводит пальцами по моей щеке и с нежностью смотрит в глаза. От его тёплого взгляда рассеиваются все сомнения, и я уверена, что у Лёши всё будет хорошо. А пока ему нужна я – я буду рядом. Поэтому никуда не ухожу, а остаюсь с ним. Разбираю диван, стелю чистое бельё и забываю обо всём, что находится за пределами нашего маленького мира.

Глава 15

Мне снится кошмар, в котором я бегу, кричу, зову Лёшу, плачу, умоляю, падаю, но ничего не помогает – он всё равно отдаляется, а потом исчезает. Я резко открываю глаза. Сердце бешено колотится в груди, а лицо горит. Но это всего лишь сон. Стараюсь глубоко и бесшумно дышать, чтобы не разбудить Алексея.

Никакими словами не получится передать те чувства, эмоции и ощущения, что ты испытываешь, просыпаясь рядом с любимым человеком. Даже за этот краткий миг счастья, на который расщедрилась моя судьба, я готова заплатить любую цену.

За окном ещё не рассвело, но уже утро. В квартире Алексея практически не слышен шум с улицы. Высота и стеклопакеты надёжно защищают от посторонних звуков. Лишь Вальтер приподнимает морду, если кто-то выходит из лифта на нашем этаже. Но по тому, как он снова опускает её на лапы, я сужу, что это не к нам. Да, я каждую минуту боюсь возвращения жены Алексея. Какими бы близкими ни были наши отношения с Лёшей, эта женщина до сих пор стоит между нами. Она его жена по закону, а я, по сути, ему никто.

Алексей прижимает меня к себе, крепко обнимая рукой, словно даже во сне чувствует мой страх и даёт защиту. Замираю и ловлю каждый миг, каждое мгновение, которое у нас есть. Ровное, тёплое дыхание щекочет мне шею, но вставать я не спешу. Здесь, в объятиях любимого человека, мне очень хорошо. Я счастлива.

Слушаю тишину и хочу, чтобы так было всегда: просыпаться рядом с любимым, чувствуя своим телом его наготу, и ощущать его тёплое дыхание на своей коже.

Оставшиеся дни моего отпуска похожи на рай. Мы настолько близки, что не можем провести ни минуты, чтобы не прикоснуться друг к другу. Даже Вова теперь не приходит, лишь звонит, интересуясь, не нужно ли чего.

У меня получилось оплатить ещё пять сеансов массажа. Помогли мама и Юлька. Володю я просить не стала, хотя он настойчиво предлагал помощь. Николаева, когда я рассказала ей, куда потратила деньги, назвала меня дурой, но при этом быстро нашла недостающую сумму. Иногда мне кажется, что она самая настоящая фея, причём довольно современного варианта, но самой Юльке такое сравнение не нравится.

Алексей с огромным удовольствием терпит все мои «мучения» в виде упражнений, гимнастик, и артикуляционных занятий. Правда, когда ему это надоедает, он просто усаживает меня на колени, не отпускает, гладит, касается и ведёт себя как непослушный мальчишка. Мне очень часто приходится управлять его правой рукой, держа ложку за обедом или катая массажные шарики его ладонью. На «воспоминание» мышечных движений направлена основная часть наших занятий, которые неизменно заканчиваются совсем не так, как я их планирую. Я почему-то всегда оказываюсь в мужских объятиях, и уже сама не могу оторваться от любимого лица. Вот и сейчас в ванной мы вдвоём. Вместе. Теперь это для нас не вынужденная обязанность, а приятное времяпрепровождение. Причём для обоих.

Стук в дверь вырывает меня из объятий сладкого сна. Три коротких удара по три. К этому я привыкла ещё с детства: так стучат родители. Широко зеваю, прикрывая рот рукой, и на автомате иду в прихожую. Всё-таки смотрю в глазок, и, убедившись, что по ту сторону стоит моя мама, открываю дверь.

– Надя?! – Тон, с которым мама произносит моё имя, заставляет меня проснуться окончательно.

Ошарашенная родительница окидывает меня с головы до ног строгим взглядом. И её, мягко сказать, удивление вполне заслужено – я стою в одной Лёшиной футболке, едва прикрывающей мои бёдра, а под ней, кроме меня самой, ничего нет. Вот это я попала! 

Японский бог! Вот как тут не чертыхнуться? У меня совершенно выпало из головы то, что я немножко не дома! Вчера мы уснули очень поздно, а, услышав мамин стук, я даже не подумала… Да ни о чём я не подумала!

– Привет, мам, – пробую улыбнуться, но выходит кривенько. – А ты почему не позвонила? – задаю вопрос, глупо хлопая глазами.

Ведь до этого, она всегда предупреждала о своём приезде, и таких казусов не было.

– Решила тебя не будить. Пожалела! Андрей повёз соседей на вокзал, вот решила с ним поехать. – Андрей – муж тёти Риты. – Приехала, а дома никого нет. На работу тебе только в понедельник, ради подработки Алексея ты не оставила бы. А тут оказывается вон оно что, – строго произносит ма.

– Мам! – Оправдываться я не собираюсь. Но и устраивать разборки при Лёше тоже. А он уже проснулся. Это я слышу. – Я сейчас оденусь и приду домой.

– Уж будь добра! Оденься! – не терпящим возражений тоном приказывает мама, качает головой и идёт к лифту.

Когда она уезжает, я выдыхаю и бреду в комнату.

– Привет, – произношу тихо и сажусь рядом с Лёшей. Левой рукой берёт мою и перекрещивает наши пальцы. – Мама приехала. Я ненадолго уйду. Хорошо?

Лёша молчит. Даже если он что-то и хочет сказать, то не может. Показывает на себя.

– Нет, Лёш. Я сама. Я не долго. Мне же с Вальтером ещё нужно выйти, – стараюсь быть убедительной, что всё хорошо.

* * *

Тянуть смысла нет. Ведь потом и правда у меня есть дела. Поэтому я умываюсь, привожу себя в порядок и иду «на ковёр» к маме.

Захожу домой, ожидая, что меня встретят. Но нет. На кухне шумит вода, а мама стоит возле раковины, ко мне спиной. Я молча жду. То что я здесь, она знает, но не торопится. Медленно ополаскивает руки, вытирает их полотенцем и поворачивается. Окидывает взглядом с головы до ног. Но теперь придраться не к чему. Я даже носки надела, чтобы не получить выговор за босые ноги.

– Что у порога встала? Ругаться пришла?

– Да нет. – Пожимаю плечами.

Некоторое время между нами царит молчание. Мама первая нарушат его:

– Значит, оправданий не будет?

Вместо ответа качаю головой, и мама громко втягивает носом воздух.

– Ты хоть понимаешь, что он женат?

– Да, мам. Я это понимаю.

– Ты же страдать потом будешь, дурёха. – По-своему жалеет она. Но сама видит, что это бесполезно, потому что я молчу.

– Господи! Надя! Что же ты творишь, дочка?! – В её восклицании слышится неприкрытая горечь.