Родной ребенок. Такие разные братья

— Любишь ловить рыбку? — спросил незнакомец. — Любишь, я знаю. Особенно в мутной воде…

Амбарасан молчал, ожидая продолжения. Он чувствовал, как начинают дрожать его колени, и думал сейчас лишь о том, чтобы скрыть от карлика страх, который тот ему внушал.

— Двадцать пять лет назад тебе попалась крупная рыба, очень крупная — такая, что чуть не отправила на дно вас всех, — человечек подошел совсем близко, так что стали отчетливо видны расширенные зрачки его глаз. — Но вы все-таки убили его и торжествовали победу. Но вот беда — мелкая рыбешка ускользнула, хотя вы поджаривали ее на большом огне.

— Сету Пати? — охнул толстяк, наконец сообразив, о чем идет речь.

Холодные капельки пота моментально выступили на его лице и жирной шее. Сбывался кошмарный сон, предсказание обезумевшего адвоката! Это сын Сету Пати, недобитый коротконогий выродок! Как же ему удалось выжить? Вот он стоит перед ним, так страшно похожий на отца, и скалит белоснежные зубы.

— У тебя память профессионального преступника. Не ознакомься я так подробно с тем, что ты из себя представляешь, я решил бы, пожалуй, что все эти годы мой отец снился тебе по ночам. Но я отлично знаю твои подвиги, и у меня нет сомнений, что такие, как ты, не видят страшных снов, вы отлично спите, с аппетитом едите и получаете удовольствие от жизни, не правда ли?

— Что ты хочешь? Это ты звонил мне? — шепотом спросил мукомол.

Его голос пропал вместе с самообладанием, и теперь Амбарасан изо всех сил пытался вернуть себе и то, и другое.

— Я, — признался карлик. — Я принадлежу к тем, кто предупреждает о своих намерениях. Раз ты знаешь, это честный поединок. И все-таки ты неосторожен — сам пришел ко мне…

— Ты угрожаешь? — Френсис предпринял отчаянную попытку взять ситуацию под контроль. — Нос не дорос, коротышка!

Действительно, чего ему бояться? Не этого же лилипута с амбициями! И как только он заставил его пережить такие неприятные минуты, гипнотизер, что ли?

Но увидев, как неожиданно расхрабрился его собеседник, незнакомец только расхохотался.

— Точно, ростом я не вышел. Я — та мелкая рыбешка, которая родилась от крупной рыбы. Видишь, получился недоразвитым, — он указал на свои коротенькие ножки. — Это ваших рук дело. Вы же отравили меня еще во чреве матери. Но теперь я отрыгну яд.

— Раздавлю, как клопа! — взвыл Амбарасан, идя на лилипута всем своим огромным телом. — Да, я убил твоего отца. Я дал яд твоей матери. Ну и что ты со мной сделаешь?

Он взмахнул похожими на оглобли руками, намереваясь поймать маленькое коротконогое создание. Но оно увернулось с неожиданной быстротой — и вот уже карлик хохочет из противоположного угла:

— Э-эй, толстяк, сегодня последнее слово за мной!

Амбарасан бросился в угол, но не нашел там ничего, кроме старого тряпья — карлик был уже совсем в другом месте.

— Я отомщу тебе, — весело пообещал он.

— Хватит угроз! Приступай, я посмотрю на это зрелище, — мукомол подбоченился и вскинул голову, не обращая внимания на то, что встал как раз в очерченный мелом круг на дощатом полу павильона.

Зато незнакомец отлично это заметил и удовлетворенно хмыкнул, решив, что мукомол прав и действительно пришло время заняться делом.

— Ну что ж, — сказал он, — если ты торопишься… Я покажу тебе сейчас, что я унаследовал светлую голову своего отца.

Он достал из кармана небольшой хрустальный шар, ослепительно блеснувший в солнечном луче, и показал его Амбарасану.

— Что это, по-твоему?

— Шарик! — презрительно фыркнул тот, демонстрируя нетерпение перейти к делу от этих детских игрушек.

— Нет, — счастливо улыбаясь, поправил его карлик. — Это — твоя смерть.

Он послал Френсису воздушный поцелуй, как с арены в зрительный зал, и помахал рукой. Потом тонкие пальцы подняли шар над бамбуковым желобом и, задержав его на мгновение, чтобы получше ощутить прохладную тяжесть хрусталя, вдруг стремительно разжались.

Амбарасан в непостижимом оцепенении, не в силах оторвать взгляд от временами вспыхивающего шара следил за его бегом по непонятной конструкции. Руки его беспомощно повисли, ноги стали ватными, и только глаза с сосредоточенностью маньяка следили за чередой взаимосвязанных движений, вызванных первым импульсом — роковым падением шара.

Вот он перемещается со все нарастающей скоростью по наклонному желобу, вот добежал до лунки и упал в нее. Тотчас с треском распахнулась крышка расписного сундучка, и из него вместе с фонтаном конфетти выскочил румяный клоун в остроконечном красном колпаке. Шар удивительным образом оказался у него в руках, но тут же выпал из кукольных ладоней и продолжил свой путь по новой плоскости. Опять лунка — и теперь уже поехало велосипедное колесо, подвешенное на обрывке цепи, а навстречу ему движется противовес — гиря на коротенькой веревке. Она толкает большую картонку с рекламой пива на боку, коробка опрокидывается, и из нее выкатывается небольшой черный мяч. Поскрипывая кожей, он несется дальше, туда, где на куске фанеры плотным рядом выстроились кегли, и сбивает их с мастерством завзятого игрока кегельбана. Далее перемены идут еще быстрее, все быстрее и быстрее, так что Амбарасан уже с трудом успевает отметить каждую из них. Вот кегли попадают на какую-то ржавую консервную банку, она стремительно валится вниз и обрушивается на обломок кирпича. Тот падает на какое-то устройство, напоминающее арбалет.

Мукомол, затаив дыхание, ждал, что же будет дальше, — и ответ пришел. Солнечным лучом сверкнув в воздухе, в его грудь впилась стальная стрела с коротким оперением.

Амбарасан вскрикнул и замер, откинувшись назад и выпучив налившиеся кровью глаза.

— Это за моего отца! — раздался в наступившей тишине торжествующий голос карлика.

В ответ на его слова прозвучало тихое пение второй стрелы, и через мгновение она уже вонзилась в напрягшееся тело мукомола, туда, где у обычных людей бывает сердце.

— Это за мою мать! — сообщил незнакомец. — А сейчас будет за меня.

Он толкнул пальцем еще один мяч и, ожидая последствий своего действия, поднял глаза. Амбарасану как раз хватило остатка жизненных сил, чтобы проследить его взгляд.

Огромный сияющий молот обрушился на него как раз оттуда, куда он направил свой последний взор, чтобы подвести окончательный итог его грязного пути в этом полном испытаний мире.

Утыканное стрелами тело с размозженной головой пробило своим огромным весом сгнившие стены павильона и вылетело наружу. Апу, подавив нахлынувшее отвращение, выглянул в образовавшееся отверстие, чтобы еще раз убедиться в том бесспорном факте, что это мерзкое животное, Френсис Амбарасан, мертво.

Мукомол лежал, раскинув руки и выпятив брюхо, на мягком ложе из сена. Апу усмехнулся, увидев, что труп угодил как раз в кузов небольшого грузовичка, наполовину уже заполненного душистыми охапками травы. Повезло мукомолу, подумал он, такое мягкое ложе, такой чудесный запах! Интересно, куда его увезут и когда обнаружат? Что ж, самому Апу только на руку, чтоб подальше от усадьбы, — меньше улик для полиции, больше времени на заметание следов. Только бы они не обнаружили его сейчас!

Но парням, копошащимся внизу, ни до чего не было дела. Один из них, в рваной тельняшке и по-моряцки повязанном на голове цветном платке, правда, оглянулся по сторонам, услышав какой-то шум.