Родовое проклятие

– Каким вы его оставили? – переспросил Коннор.

– Ага. Мне хочется попасть туда, но дверь не открывается. Я знаю, что мамы там нет, и мы увезли все, что она велела. Но меня все равно тянет зайти, как если бы она по-прежнему ждала меня у очага.

Эймон подобрал длинную палку и пошурудил в костре, как часто делают мальчишки.

– А ты что видишь?

Сказать ему, что он видит заросшие травой развалины, значит разбить ему сердце. Развалины и могильный камень.

– Похоже, ты в своем времени, а я – в своем. И тем не менее, – Коннор протянул руку и тронул Эймона за плечо, – ты чувствуешь мою руку.

– Да, чувствую. Мы спим и одновременно бодрствуем.

– В этом месте правит магическая энергия. Сила твоей мамы и, боюсь, Кэвона. Мы с тобой его ранили, поэтому сегодня он сюда свою силу не направит. По-твоему, сколько прошло времени с нашей последней встречи?

– Три недели и пять дней. А по-твоему сколько?

– Меньше. Значит, время для нас течет по-разному. Как у вас дела, Эймон? Все в порядке? И с сестрами тоже?

– Мы поехали в Клэр, соорудили небольшой домик в лесу. – Он снова влажным взором окинул родной дом. – Применили колдовство. Руками и горбом, конечно, тоже потрудились, но мы подумали, с магией будет надежнее. И суше, – с мимолетной улыбкой добавил он. – Пока мы странствовали, Брэнног немного занималась знахарством. А теперь делает это здесь, где мы осели. Это неплохой заработок. У нас есть курица, она несет яйца, и это большое дело. А еще мы охотимся – кроме Тейган, которая отказывается выпускать стрелу в живое существо. У нее такое мягкое сердце, что она даже попытаться не может себя заставить, зато она ухаживает за несушкой и лошадьми. Мы немного зарабатывали – принимали роды, занимались целительством, готовили разные снадобья, а нам платили картошкой, репой, зерном и прочей едой. Когда получится, мы сами начнем сажать и сеять. Я знаю, как сеять и ухаживать за посевами.

– Если сумеешь, приходи ко мне, когда будет нужда. Может, я добуду вам еду, одеяла – что потребуется.

Хоть какое-то утешение для тоскующего вдали от дома парнишки, подумал Коннор.

– Спасибо за предложение, но у нас все есть, да еще Айлиш с Барданом нам монет дали. Только вот…

– Что такое? Проси смелей!

– Можно мне что-то от тебя на память? Что-нибудь небольшое, чтобы я мог взять с собой? А я тебе что-нибудь дам взамен. – Эймон протянул Коннору какой-то камень – похожую на яйцо гальку чисто-белого цвета, зажатую в ладони. – Вот какой я камень нашел, красивый, правда?

– Красивый. Даже не знаю, что у меня с собой есть. – И тут Коннор вспомнил об одной вещице и снял с шеи узкий кристалл на кожаном ремешке.

– Это синий тигровый глаз – иначе еще называется «ястребиный глаз». Мне он достался от отца.

– Я не могу это взять!

– Можешь! Мы оба – твои потомки, и отец, и я. Он будет доволен, что я тебе его подарил. – Чтобы пресечь споры, Коннор надел шнурок мальчику на шею. – Это равноценный обмен.

Эймон потрогал камень, потом стал рассматривать его при свете костра.

– Покажу сестрам. Когда я им рассказал о тебе, о том, как мы с тобой отбивались от Кэвона, то-то они удивились! Одолели вопросами. И завидовали, конечно. Они жаждут с тобой познакомиться.

– Как и я – с ними. Может, когда-нибудь и настанет такой день. А его ты не чувствуешь?

– С того дня – нет. Брэнног говорит, ему до нас теперь не добраться. Он не может выходить за собственную территорию, поэтому в Клэре ему нас не достать. Когда мы вырастем и станем сильнее, мы вернемся. Снова приедем домой.

– Я знаю, что приедете, но пока время не пришло, вам лучше пожить там, где сейчас, это безопаснее.

– А ты его чувствуешь?

– Чувствую, но не сегодня. И не здесь. А сейчас тебе надо отдохнуть, – сказал Коннор, видя, что у мальчишки слипаются глаза.

– А ты еще побудешь?

– Побуду, сколько смогу.

Эймон свернулся калачиком и укутался в свой короткий плащ.

– Музыка – слышишь ее? Ты слышишь музыку?

– Да, слышу. – Это играла Брэнна. Песню, исполненную сердечной тоски.

– Красивая… – прошептал Эймон, уже погружаясь в сон. – Грустная и красивая. Кто это играет?

– Это играет любовь.

Коннор дал мальчику уснуть и смотрел на огонь, пока не пробудился в собственной постели с первыми лучами солнца.

Раскрыв кулак, он увидел гладкий белый камень, похожий на яйцо.

Когда Брэнна спустилась на кухню к утреннему кофе, он показал ей камень. Сон с нее как рукой сняло.

– Камень вернулся с тобой.

– Мы оба были там, такие же реальные, как мы с тобой, при этом каждый – в своем времени. Я отдал ему «ястребиный глаз», который мне папа подарил, помнишь?

– Конечно, помню. Ты в детстве его носил не снимая. Он висит на раме зеркала у тебя в спальне.

– Больше не висит. И вот что интересно: вчера, когда я ложился, я его не надевал и даже в руки не брал. Но во сне я был в одежде, и камень висел у меня на шее. А теперь он на шее у Эймона.

– Каждый в своем времени, говоришь… – Брэнна прошла к двери и впустила Катла, успевшего совершить утренний моцион для естественных отправлений. – Однако вы сидели вместе, разговаривали. И его амулет проник сюда из твоего сна. Надо подумать, как нам это использовать.

Она открыла холодильник, и по тому, с какой неторопливой значительностью она вынимала масло, яйца, бекон, стало ясно, что за сегодняшний завтрак он должен заплатить максимально подробным рассказом, чтобы Брэнна могла разобраться в его загадочном сне.

– Мы слышали, как ты играла…

– Что? – резко обернулась она.

– Там, на поляне! Мы тебя слышали. Он уже почти засыпал, глаза совсем не смотрели. И тут послышалась музыка, твоя музыка. Он уснул под ее звуки. Ты ночью, случаем, не играла?

– Играла… В самом деле играла! Проснулась среди ночи в каком-то беспокойстве и немного поиграла.

– Вот мы тебя и слышали. Музыка долетела от твоей комнаты до поляны.

При этих словах, заметил Коннор, по лицу сестры скользнуло секундное замешательство.

– Ты была не в комнате! – догадался он. – Где же тогда?

Брэнна, отвернувшись, кинула на сковороду несколько ломтей бекона, сало зашипело.

– Подышать захотелось. Потянуло вдохнуть частицу ночи. Вышла на поле за домом. У меня было ощущение, что без воздуха и без музыки я просто задохнусь.

– Пора тебе наконец придумать, как наладить отношения с Фином.

– Коннор, не начинай! Пожалуйста.

– Я вас обоих люблю. Больше пока ничего не скажу. – Он топтался по кухне, потирая в ладонях белый камень, подаренный Эймоном. – Это поле слишком далеко от развалин, чтобы звук донесся обычным путем.

Брэнна нарезала хлеб, разбила на сковороду яйца, а Коннор все топтался по кухне.

– Мы все связаны. Мы трое – и те трое. Эймон слышал твою музыку. Я уже дважды с ним общался. Айона видела Тейган.