Родовое проклятие

– Зачем ты покупаешь прекрасный кусок свинины, если не знаешь, что с ним делать?

– Вот те на! А с чего бы мне его не купить, если я знаю, что у меня рядом ты?

Несмотря на легкую головную боль, как от больного зуба, перебранка заставила Коннора рассмеяться. Он прошел дальше.

Странно, у него было такое чувство, будто он уже выпил пива, причем немало. Его вроде бы несло верным курсом, но пол под ногами словно имел уклон от середины к стенам.

Коннор вошел на кухню, где так ярко горел свет, что он невольно заморгал, а в голове запульсировала боль.

– Свининка бы сейчас хорошо пошла!

– Ну вот видишь? – Фин с усмешкой обернулся – и лицо у него вытянулось. – Что стряслось?

– Так, мелкая стычка двух магий… Господи, да у вас тут африканская жара!

Слегка пошатываясь, Коннор стал стягивать куртку. И уставился на свою левую руку.

– А ну, гляньте-ка! Что-то у меня рука дымится.

Его качнуло вперед, друзья кинулись подхватить.

– Это еще что за чертовщина? – воскликнул Бойл. – Да он у нас сейчас сгорит!

– Здесь очень жарко! – твердил Коннор.

– Да ничего не жарко! Это все Кэвон, – определил Фин. – Чую его запах.

– Дай-ка я с тебя рубашку сниму.

– О, обычно мне это девушки говорят…

Фин в нетерпении стянул с него рубашку.

Коннор смотрел на свою руку, на огромный черный ожог, на облезающую, в волдырях, кожу. Смотрел как бы со стороны, словно разглядывал какую-то диковину под стеклом.

– Нет, вы только гляньте! – прошептал он. И потерял сознание.

Фин наложил на обожженное место ладони. Его пронзила боль, но он не убирал рук. Не давал ожогу разойтись.

– Говори, что делать! – потребовал Бойл.

– Дай ему воды! Я могу предотвратить растекание, но… Тут нужна Брэнна.

– Я ее привезу.

– Слишком долго! Неси воды!

Фин закрыл глаза и распахнул свое энергетическое поле, дал ему выйти за пределы оболочки. Коннор ранен. Приходи. Приходи скорей!

– Вода тут не поможет. – Бойл опустился на колени. – Ни ему, ни тебе. Посмотри на свои руки, они тоже горят! Мне это знакомо.

– И ты знаешь, что это поправимо. – По лицу Фина струился пот, тонкой струйкой бежал по спине. – Если не буду держать – неизвестно, чем это для него закончится.

– Может, льда? Фин, он же горит! Может, сунуть его в ванну со льдом?

– Обычные средства тут не помогут. Быстро иди в мою мастерскую и принеси… Уже не нужно, – с облегчением выдохнул он, видя, как в кухню влетают Брэнна с Айоной, а между ними – Мира с выпученными глазами.

Брэнна кинулась к Коннору.

– Что случилось? – набросилась она на Фина.

– Не знаю. Кэвон – это без всякого сомнения, но ничего более определенного сказать не могу. У него жар, даже небольшой бред. У меня под руками черный ожог, глубокий и расползающийся. Я его пока сдерживаю.

– Дай взглянуть. Дай я сделаю!

– Брэнна, я его сдерживаю. Я мог бы сделать больше, но, боюсь, мне не все под силу. А вот у тебя получится. – Он стиснул зубы от боли. – Но я его не отпущу, даже ради тебя!

– Ну хорошо, хорошо. Но мне надо увидеть. Почувствовать, понять. – Она закрыла глаза, сконцентрировала всю энергию и положила руки поверх рук Фина.

Глаза ее вновь распахнулись, в них стояли слезы, ибо боль у нее под руками была нестерпимой.

– Смотри на меня! – велела она Фину. – Сам он не в состоянии, так что ты смотри за него. Стань им. Почувствуй то, что чувствует он. И исцелись за него. Смотри на меня! – Ее глаза приобрели цвета серой озерной воды и сделались спокойными, очень спокойными.

– Айона, ты положи свои руки поверх моих, отдай мне свою силу.

– Бери всю!

– Холод чувствуешь? Чувствуешь? – повернулась она к Фину.

– Чувствую.

– Холодная и ясная – это сила исцеления. Она заливает огонь, уносит все черное.

Когда Коннора забила дрожь и он застонал, Мира села на пол и положила голову раненого себе на колени.

– Тшш, тшш… – Очень легко и нежно она гладила его волосы, его лицо. – Тшш… Мы с тобой. Сейчас, сейчас полегчает.

Коннор обливался потом – и Фин вместе с ним.

Брэнна вобрала в себя часть жара и боли, и дыхание ее стало поверхностным.

– Держу, – сквозь зубы процедил Фин.

– Теперь ты не один. Целительство – болезненная штука, такова его цена. Смотри на меня, пусть боль перейдет ко мне. Пусть боль уйдет из того, что нам дорог, уйдет медленно, принеся прохладу. Пусть выходит из него, входит в тебя, в меня. Из него, в тебя, в меня. Из него, в тебя, в меня…

Она его почти загипнотизировала. Ее лицо, ее глаза, ее голос завораживали. И постепенно боль утихала, обожженную кожу заливала приятная прохлада.

– Из него, – раскачиваясь, монотонно повторяла Брэнна, – в тебя, в меня… И прочь… Прочь!

– Посмотри-ка на меня! – приказал теперь Фин, почувствовав, как ее руки задрожали. – Мы почти все сделали. Бойл, у меня в мастерской коричневый аптечный флакон с зеленой пробкой. За верстаком на верхней полке.

Очень бережно он отнял руки от раны, чтобы осмотреть ее. Ожог, красный, до мяса, теперь был не больше женского кулака.

– Жар спал, – проговорила Мира, все гладя и гладя Коннора по голове. – Он весь липкий, но уже не такой горячий и дышит ровнее.

– Черноты под ожогом нет, значит, и яда тоже. – Айона повернулась к Брэнне и Фину за подтверждением.

– Все верно. Теперь это просто сильный ожог. Я закончу. – Брэнна наложила руки на больное место и вздохнула. – Просто ожог. И заживает хорошо.

С пузырьком в руке ворвался Бойл:

– Это?

– Оно самое. – Фин взял лекарство, отвинтил крышку и дал Брэнне понюхать.

– Да-да, то, что надо. Отлично! – кивнула Брэнна и подставила ладони, чтобы Фин полил их бальзамом.

– Ну вот, все хорошо, мой милый! – Она мягкими нежными движениями принялась втирать бальзам Коннору в воспаленную кожу. Ожог на глазах уменьшался в размере.

Брэнна все втирала лекарство и ласково ворковала над братом, когда тот вдруг открыл глаза. И увидел над собой бледное лицо Миры и глаза, полные слез.

– Что такое? Что это я на полу? Я еще не пил! – Он протянул руку и смахнул со щеки Миры слезу. – Не плачь, дорогая. – Он попробовал привстать, но его резко повело вбок. – Что я вижу? Вся компания сидит у Фина на полу. Если собрались играть в бутылочку, чур, опустошу ее я.