Рок, туше и белая ворона

Глава 7. Над пропастью в грёбанной ржи

Мы припарковали джип, у главных ворот. Не руша молчания прошли нужный путь. Это всегда было странным. Молчание никогда не угнетало нас.

Чуть поодаль в самом лесу, виднелся белый фамильный склеп. На кованных воротах красовался герб. Канарейка на ветви красной розы. Наша семья носит графский титул. Во время переворота, половина семьи иммигрировала в штаты, скрывая род от цепкой лапы пролетариата. Мой дед вернулся в Россию, в 80-х, незадолго до полного распада СССР. Он всё таки был патриотом. Патриотом своей семьи. Предки сумели сохранить, то что было, он смог восстановить, то что было утеряно.

Внутри как всегда холодно, тихо, и всегда спокойно. Никогда не боялась кладбища. В серокаменной стене напротив входа, просто идеально белые мемориальные плиты с выточенными в уголках портретами. Чёрный готический шрифт. Года жизни. Имена. От пра-пра-пра…

До неё.

Отец поставил цветы в мраморную вазу.

– Я солгал.
– нарушил молчание отец. Я недоуменно посмотрела на него.

– В смысле?

Он подошёл к мемориальной плите своей первой жены и приложил ладонь к мрамору.

– Раф спрашивал: есть ли у меня сын. Я сказал: нет.

Костя посмотрел на меня. Но я отвела глаза. Какого чёрта Гордеев вообще спрашивал об этом? Меня трясло. Клянусь, я хочу бежать. Я бы сделала это, но не хочу давать отцу повод для переживаний. Я могу быть сильной. Хоть пару мгновений!

– Я солгал Рафаэлю. Говорят, что человек наделяется душой ещё в утробе матери. У меня был сын.
– дрожащими пальцами он пробежался по надписи, - Маша умерла на восьмом месяце беременности.

Я сама чуть не умерла от скачка, что совершило моё сердце, прямо там, в отведённом для смерти месте, между прочим.

– Ты никогда не говорил… - мой шёпот кое-как миновал ком в горле и ветром прошёлся по склепу в кровь царапая холодный воздух.

Он ничего не ответил. По крыше забарабанил мелкий дождь. Я не могла отделаться от странного фаталистического ощущения, ведь я не просто могла быть не единственным его ребёнком. Меня вообще могло не быть. Чувство такое, словно за мою жизнь априори заплатили. Не удивительно, что он так халатно относится ко мне, я кажется не входила в его планы.

Я наморщила нос, выходя из склепа. Не люблю дождь, у меня от него волосы закручиваются. Костя прикурил сигарету и одарил меня озадаченным взглядом.

– Я твоих кудряшек лет с одиннадцати не видел, - усмехнулся Костя, потянув меня за закручивающуюся на глазах прядку, - Я думал ты чего там с ними делаешь.

– Почему?
– спросила я когда мы вышли на дорогу, - Сколько живу, столько думаю: почему ты женился на Инне? Она же… - я запуталась в выборе прилагательных для неё, - Почему?

– Потому что честный идиот - такой ответ тебя устроит?
– невесело усмехнулся отец. Я скрестила руки на груди.

– Это я уже слышала. То есть, ты на ней женился, только из-за меня?
– (так и знала!) - Так какого же чёрта, ты думал?

– Думал, что смогу выстроить из этого семью, - ответил Костя, - Так ведь тоже бывает, когда именно ребёнок является фундаментом семьи. Вот я например, яркий тому пример. У моих родителей, твоих бабушки и дедушки, это получилось. Я как видишь облажался. С твоей матерью, невозможно было что либо строить.

Да уж построишь с ней.

– Постой… - я поймала фигуру слева от дороги и встала, как вкопанная.

– Что?
– не понял отец, прослеживая мой взгляд, - Рафаэль? Вот так вспомнишь… - пробормотал Костя, - А…

– Не знаю.
– перебила я. Честно говоря хотела бы знать, но не знаю. Отец крутил зажигалку в руке, пока Раф, не спешно отошёл от надгробия вдалеке, направилась по маленькой дорожке, между рядов надгробий, ведущей к дороге. Как ни абсурдно, но в такой обстановке, он смотрелся очень эффектно. Одетый в потёртые тёмные джинсы, завышенные белые кроссовки и узкую белую футболку, под расстёгнутой чёрной рубашкой, закатанной до локтей.

Он спрятал руки в карманы джинсов, смотря под ноги. Чёрные мокрые пряди спадали на лоб. Тонкая ткань одежды, промокла насквозь. Мне стало зябко от этого и я плотнее укуталась в кожанку. От браслетов на его запястьях, а особенно от догадок, что они скрывают, стало не по себе. Парень казался подваленным, сокрушённым. Таким я никогда его не видела. Кладбище не для всех простое посещение усопших предков.

Было что-то неправильное в его виде. В паре метрах от нас, я разглядела несостыковку. Чёрная оправа очков, предположительно для коррекции зрения - это вообще последнее что я когда либо ожидала увидеть на этом лице. Судя по его взгляду, я - это последнее что ожидал увидеть он. Лёгким движением руки очки исчезли с его глаз. Лёгким движением пожал руку моего отца и поприветствовал. Лёгкий изгиб в уголке губ, глядя на меня, дрогнул. Блеф.

У Кости, Слава Богам, хватило такта не спрашивать, что Гордеев тут вообще делает. На фоне мокрых прядей волос, цвета вороньего крыла, он был очень бледен. Напряжение, волнами исходившее от Рафа, клянусь, можно было потрогать рукой. Молчание стало тяготить я хотела переключиться. Я усмехнулась. Отец вопросительно на меня посмотрел.

– Ты чего это хихикаешь?

– Я просто вспомнила кое-что, - посмеивалась я, - Это правда, что дед, бабушку из резервации выкрал?
– спросила я. Гордеев встрепенулся слегка, выходя из тяжелой прострации.

– Да, - улыбнулся Костя, - Причём ему уже под сорок было, да и мама уже не юная была.

Вообще, да. Потому-то они и покинули нас так рано. Странно. Вообще-то бабушка была красивой…

– А что в племени ей за столько лет, мужа не нашлось?
– спросила я, не совсем понимая, как это так получилось.

– Да, просто её никто в жёны не брал, - усмехнулся отец, - Из-за характера. Такая же как ты, строптивая была и вредная.

– Да, да, да!
– рассмеялась я, - Я до сих пор помню, что дед, её, ведьмой до скончания веков звал! Минуточку, - я уставилась на отца, - Это я-то строптивая?

– Ещё какая!
– закивал Костя.

Уголок губ у некоторых в прострации, чуть дёрнулся в усмешке. Отец неопределённо хмыкнул.

– Хм, они со своей группой, как-то сломались по дороге из Аризоны и как раз на территории резервации, к юго-востоку штата Юта. Ну вот там-то он её и увидел.

– А красть-то зачем было?
– не поняла я. Костя повёл бровью, криво улыбаясь.

– Да она его послала куда подальше! Я же говорю, что у бабки твоей характер был тяжелый. Ну батя мой тоже знаешь ли ангелом не был. К тому же он тогда ещё не говорил на-дене. А на нём-то она его и послала.

– Ой, а так он типа не понял, что был послан!
– ехидничала я.

– Я не знаю, что именно он там понял, а что - нет, но утром шаман не досчитался своей дочери, а через девять месяцев родился я!
– потешался отец.