Рок, туше и белая ворона

– Фрейд наверное в гробу из-за вас извертелся… - я осеклась, - Что простите?

– Сильные эмоции, могут нести серьёзную угрозу, для тебя.

– С чего вы взяли что они сильные?
– всплеснула я рукой, - И вообще, как вы можете утверждать то, в чём даже я сама не уверенна?
– а ну, да.
– Ладно вы можете.
– пробормотала я сторону. Меня утомил, просто невыносимо вымотал этот разговор. Я посмотрела на часы. Слава Богам, приём почти заканчивается. Окинула взглядом свой рисунок. Жуть. Казалось бы, что страшного может быть в дереве? Просто коренастый, раскидистый дуб, но такой что мурашки по коже.

– Я это к тому Виктория, что любые твои эмоции и чувства, имеют риск доходить до крайностей. Мне бы очень не хотелось, чтобы ещё и этот пункт, приложился к остальным, в списке над которым тебе и так предстоит колоссальная работа. Каждый человек хочет любить и быть любимым - это естественно. Как бы не развивались ваши отношения, помни, что хотеть чего-то, особенно любви - это нормально. Но ты не должна нуждаться в этом. Просто постарайся не делать из желания, необходимость.

Я внимательно посмотрела на мужчину, укоризненным взглядом. Он хоть представляет, о чём он говорит?

– Я чёрт побери, в себе не уверенна, ещё больше чем в нём! Какие, нахрен, тут могут быть отношения?
– вспылила я, - Извините.

– Не страшно.
– пожал он плечами, как ни в чём небывало, - Первый человек, который бросил ругательство вместо камня, был творцом цивилизации. Я не совсем понимаю, что конкретно тебя так пугает?

Я снова нетерпеливо посмотрела на часы. Блин, ещё десять минут.

– Если ты будешь говорить с совами или змеями, они будут говорить с тобой, и вы узнаете друг друга. Если ты не будешь говорить с ними, ты не узнаешь их, а того, чего ты не знаешь, ты будешь бояться. Человек разрушает то, чего боится. Так говорила моя бабушка. Мир её духу.

– Твой страх, ничто иное, как неведение.
– кивнул Сергеич, - Ты не знаешь, как правильно строить отношения. У тебя возникают мысли, которые мешают тебе быть счастливой. Тебя преследует убежденность, что горе, беда, страдание - это расплата за то, что ты была когда-то счастлива. Именно поэтому ты убеждена, что твоя проблема и любовь для тебя несовместимы. Но это заблуждение Виктория, реальность обстоит иначе. Тебе определённо нравится о нём думать, ты вкладываешь в это энергию и силы… но почему эти мысли кажутся тебе бессмысленными и вызывают одновременно грусть и панику? Ты думаешь, что скорее всего это не взаимно?

– Не знаю. Возможно.
– ответила я бесстрастно. Я серьёзно посмотрела на мужчину.
– Как по вашему я могу быть уверенна, что такой человек как я, может привлекать того, кто, привлекает меня?

– Такой, это какой, Виктория?

Этот разговор когда-нибудь закончится? Я вымучено вздохнула.

– Предугадать моё настроение, титанический труд даже для меня самой! Стоит ли говорить об окружающих?

– И тем не менее, мне кажется ты слишком критично относишься к себе.
– он нахмурился, - Даже чересчур критично. То, что ты берёшь в расчёт, свои психологические проблемы, то что ты вообще хотя бы о них задумываешься - это безусловно хорошо. Но, вот то, что ты выводишь их, вперёд себя - плохо. Не они должны всецело предопределять твою личность. Ведь есть что-то кроме недуга? Что-то, что является положительной составляющей твоего внутреннего мира.

Я напряглась, хмуро застряв на нем взглядом. Это могло сеять смятение во мне. И вызывать панику. И боль. И панику.

– Нет там ничерта положительного, - бросила я резко.

На долю секунды он сменился в лице, но быстро смёл шокированное выражение с лица, возвращая свой прагматизм.

– Ты отдаёшь себе отсчёт, что это не так?
– уточнил он удерживая мой взгляд.

– Мне и без того хватает инсинуаций и самообмана, - скривилась я, болезненно, - Хоть тут-то, давайте смотреть правде в глаза: во мне нет ничего хорошего.

– Вот это-то как раз таки и является самообманом, если не сказать большего.
– заявил он без промедлений, - По какой причине выстроилась такая негативная позиция к самой себе?

Он что серьёзно, чёрт возьми?

– Большую часть моей жизни, меня мотает из огня в полымя, просто потому, что я не умею справляться со своей грёбанной жизнью, я даже с собой справляться не состоянии, со своими собственными мыслями и эмоциями! Я всё равно ломаюсь, сдаюсь бессильной злости или ещё какому-нибудь угнетающему больному дерьму, и перечёркиваю всё к чертям, деградируя из человека в эгоистичное и лицемерное ничтожество, безвольно прожигающее жизнь в себе, только ради того, чтобы забыться и выжечь дотла что-то внутри. Что это по вашему, хорошие качества?
– процедила я, по возможности сдержано, - Не смешите меня. Я думала мы уже касались этой темы, не так ли? Зачем её снова поднимать, я не понимаю?
– всплеснула я рукой, откидываясь назад. Мужчина медленно покачал головой, проницательно смотря на меня, - Не в этом дело. Первопричина затяжной депрессии в подростковом возрасте уже была, она-то и привела к конфликту. Я так понимаю, этот конфликт кроется именно за тем рубежом до девяти лет и первого кризиса, который ты так яростно охраняешь?
– предположил док. Иногда он бывает пугающим, до чёртиков пугающим. Мой разум швырнул в меня чёрный лист - мою чёрную карту. То, что стёрлось из моей памяти.

Чёрт! Стоп! Нет!

Я резко выдохнула, осознавая, что стою у края. Я беспомощна перед этой пропастью, пока что это слишком страшная тропа, я точно хочу её исследовать. Я отвернулась, отвлекая себя, рисованием. Гетман молчал, и я невольно подняла глаза. Док внимательно смотрел в мои глаза, ещё пару мгновений, поняв, что давить на меня сейчас опасно, он вздохнул, капитулируя.

– Сказать тебе, что вижу я? Я вижу работу над собой. Она не фантомная - вот что важно. Ты не просто стараешься, Виктория, ты ходишь по битому стеклу, но делаешь то, что считаешь нужным. Тот факт, что ты вообще видишь свои проблемы и не отрицаешь их, уже достоин уважения. Признание проблемы - половина успеха в ее разрешении. Тебя заботит будущее? Строй сегодня. Ты можешь изменить все. На бесплодной равнине вырастить кедровый лес. Но важно, чтобы ты не конструировал кедры, а сажал семена.

– Антуан де Сент-Экзюпери?
– усмехнулась я. Он подумал пару секунду.

– Ты пытаешься оградить от себя всех, ведь так?

– Не знаю. Наверное.
– я вздохнула, стуча карандашом по подлокотнику кресла, - «Я не хочу делать тебе больно, а чем больше я лезу к тебе, тем тебе больнее…»

– «…И не хочу, чтобы ты делал мне больно, а чем больше ты меня отталкиваешь, тем больнее мне.» Волхв. Ты много читаешь. Это способ уйти от реальности?

Задумалась. Домик на дереве - мой священный храм. Гитара - моя исповедь. Кисть - моя правда. Книги - моё убежище.

– Думаю, что художественная реальность - это мой способ спрятаться.

– Хорошо.

Недоумённо на него посмотрела.

– Хорошо?

– Хорошо, что ты это осознаёшь. Сколько тебе было лет, когда ты поняла, что не в порядке?

– Ну если Фрейд прав, и в тот момент, когда человек начинает задумываться о смысле и ценности жизни, можно начинать считать его больным… Лет в 13 наверное.

Он посмотрел на альбом на моих коленях.

– Работая с психологами, раньше, ты показывала свои рисунки?

– А я работала с психологами раньше?
– усмехнулась я, прорабатывая детали рисунка, - Да и что бы это дало?

– Многое. Говорить за нас должны наши полотна. Мы создали их, и они существуют, и это самое главное.

– Ван Гог.

– Это как отражение того, что скрыто. И это многое меняет и объясняет. Знаешь почему Ван Гог отрезал себе ухо?

– Он больше не мог выносить шум в голове, - ответила я.

– Как часто у тебя возникают шумы?

– Часто.

Посмотрела на часы на стене. Минутная стрелка двигалась слишком медленно.