Роковое влечение

— Они жаждали вручить мне какую-то награду и поэтому вызванивали в Москве, но моя мать рассказала, что я вернулась, и они прискакали к нам в отель.

— Точно, — выходит вперед Джу, сверкая пайетками, — ты не хотела идти и согласилась лишь, если пустят меня с тобой, а Мансур напросился в качестве охранника.

— Награда за спасение собственной задницы, — хмурюсь я, — оригинально.

— Здесь должны быть неженатые послы, — хлопает ресницами Джу, осматриваясь.

— Ну это вряд ли, — пожимаю плечами, — к тому же посол то один — чрезвычайный и полномочный, затем идет заместитель посла, после старший советник, советник, первый секретарь, второй секретарь, третий секретарь, атташе.

— Зануда! — перебивает меня Джу. — Вон сколько секретарей, выбирай любого.

— И всем им за шестьдесят, — смеюсь.

— Вам лишь бы паниковать, — качает головой Джу, выпячивая грудь. — В этом смысле вы с Мансуром прям похожи.

– Мы просто поужинаем, — предлагает мне руку индонезиец, я улыбаюсь и беру его под локоть, — потанцуем, Ульяна толкнет речь, ей вручат значок и мы со спокойной душой свалим обратно в отель.

Выпиваем по бокалу вина, много смеемся, разглядывая местную публику, обсуждаем меню и интерьер. Я сто лет не ходила на каблуках, поэтому золотистая шпилька босоножек то и дело подкашивается. Мансур приглашает меня на танец и мы топчемся по кругу на пионерском расстоянии, но, похоже, парень все равно в восторге.

— Тебе очень идёт это платье, — осматривает горящими глазами.

Вот это как раз тот самый случай, когда лучше вообще не улыбаться мужчине, иначе это расценивается, как знак внимания.

— Я благодарна тебе за хорошее отношение, — я нарочно не даю прижать себя ближе.

— Слушай, я ведь могу помочь и не шутил, когда говорил о свадьбе.

Только этого мне еще не хватало, разглядываю изысканный потолок.

— Ты можешь зацепиться здесь, на Бали, навсегда. Всё, что тебе нужно — это выйти замуж.

Бедовая Ульяна, снова во что-то ввязалась. Теперь двадцатилетнего мальчишку к себе приклеила.

— Спасибо, но я не до конца решила, как долго здесь пробуду.

— Я учусь, — его руки потеют, по всему видно, что парень волнуется, — у меня есть отличные перспективы, я обещаю, что стану богатым и верным мужем.

Боже мой, как звучит-то, как звучит. Этот детский сад пора заканчивать, но благодаря Мансуру, расстояние между нами стремительно сокращается.

— Мансур, мне двадцать девять, я на девять лет тебя старше и уже была замужем.

Он как-то нелепо хмурится. Неужто он думал, что я девственница? Сейчас главное не рассмеяться, не хватало еще, чтобы из-за меня малыш получил психологическую травму.

— Жаль, конечно, я бы предпочёл невинную невесту, наши законы не любят излишне опытных женщин, но ты работящая, ответственная и не витаешь в облаках, как Джу. На мужчин не засматриваешься.

Меня веселит это, какое-то время мы смотрим друг на друга, улыбаемся, я подбираю слова, не зная, как аккуратно объяснить Мансуру, что слишком взрослая для него. Да и страсть, что я таю в сердце, мешает мне принять «столь выгодное предложение».

Наконец, меня вызывают на сцену. Я говорю о том, как счастлива. Уже знакомая женщина из посольства подшучивает, что только зря покупали билеты на самолет. Раздается смех и мне вручают памятный значок.

Мы пробуем разные вкусности на фуршетном столе. Окна банкетного зала в посольстве просто огромные — от пола до потолка, и когда внутри горит столько света, мы кажемся будто на витрине. Следующий танец я снова танцую с Мансуром. И следующий, и следующий…

И когда вечер подходит к концу, мы спускаемся по лестнице, весело хихикая, Мансур подает мне руку, я ему улыбаюсь.

— Натанцевалась? — звучит знакомый хриплый голос, и я замечаю Антонио, что сидит на капоте своего автомобиля.

Меня гипнотизирует эта темная густая щетина и глаза чернее ночи. Я тут же обалдеваю, забывшись, что нужно что-то объяснять Мансуру и Джу, вести себя прилично и «держать лицо» на официальном мероприятии.

— Что ты здесь делаешь? — крысится молоденький индонезиец, вцепившись в мою талию. — Тебя сюда никто не звал!

– Мне выслали приглашение, — улыбается Антонио.

Смотрю на него и растекаюсь, горю, тая от предвкушения.

— Кто? — злится Мансур, переходя на индонезийский.

Некоторые слова мне знакомы, но Антонио упорно отвечает на английском.

— Не только у вас есть влиятельные друзья, — спокойно улыбается мой пират, никак не реагируя на мальчишескую агрессию.

Затем встает с капота и делает шаг мне на встречу, разбивая нашу пару. И дело даже не в том, что его тут не должно быть. Антонио просто протягивает свою большую ладонь, и я молча кладу туда руку, не задумываясь.

Впервые вижу его одетым в нечто подобное. Это какой-то другой Антонио, который меня будоражит, не меньше прежнего. На нем пиджак, белоснежная рубашка и чёрные брюки. Я забываю, что собиралась злиться, потому что в отличие от Мансура, он тут же прижимает меня к себе, без лишних церемоний утыкаясь своим лбом в мой, здороваясь таким образом.

Он обалденно пахнет и хитро улыбается, что с ним бывает нечасто. Мы стоим какое-то время, плотно спрессованные, приклеенные друг к другу, я чувствую тяжелую руку на талии. Вот так из спокойного и местами скучного, праздник становится фееричным. Мне так хорошо просто ловить его дыхание на своем лице, что я молча млею. Антонио вызывает во мне озноб возбуждения.

— Мне хозяйка гостиницы рассказала, где ты, — хрипит он над моим ухом.

– Нам домой пора, Ульяна, пойдем, — смело выступает вперед Мансур. — Мы пришли вместе, значит, и назад должны вернуться вместе.

А я смотрю на помрачневшего Антонио и всерьез опасаюсь за здоровье мальчугана.

– Брысь, — грозно топает он ногой в сторону Мансура.

И тот дергается. Мне это не нравится. Антонио смеется.

— Прекрати! — скидываю я руку с талии. — Это мои друзья. И они меня очень поддержали в трудную минуту.