Роковое влечение

Антонио подходит к худенькому Мансуру и поднимает руку, размахивая указательным пальцем перед его лицом:

— Я скажу один раз, — улыбается. — Я терпел твои потанцульки, только потому что не хотел скандала. Но если еще раз твоя рука окажется на ее талии, я отрежу тебе пальцы и сделаю из них барбекю. Спасибо, что присмотрел, — по-отечески хлопает Мансура по плечу.

Еще одна улыбка, от которой хочется повеситься.

— В машину, Ульяна! — командует Антонио, а я не двигаюсь с места.

Чего ради я должна слушаться этого неотесанного мужлана? Да, я люблю его. И даже вот этот вот все вызывает у меня внутри дикий трепет, но Джу и Мансур — мои друзья, и кого черта он командует? Мы с ним не пара.

– Нет, — потираю плечи от холода, делаю шаг в сторону. — Мы с ребятами вернемся в отель.

На это Антонио ничего не отвечает. Он решительно обходит машину, приближается и закидывает меня на плечо. Вот так просто, как мешок с зерном или картошкой.

Так как сопротивляться бесполезно всю дорогу я молчу, то и дело поглядывая на Антонио. И когда я понимаю, что едим мы явно не в ту сторону, возмущаюсь:

— Куда мы едем?

— Туда, где небо встречается с землей, покажу тебе одно место, — сурово крутит он колесо руля.

А я улыбаюсь, разглядывая его задумчивое лицо, неужели это то, о чем я думаю, и Антонио созрел для свидания за пределами необитаемого острова?

Глава 40

Когда машина останавливается на вершине горы, Антонио вытягивает меня за руку из автомобиля, показывая невероятной красоты вид. Сердце замирает, я никогда не видела таких ярких звезд. В черном бархатном небе мерцают золотые огни, и стоя у края обрыва, кажется, что до них можно дотронуться рукой, сняв одну себе на память.

Антонио подходит ко мне сзади и обнимает, сцепив руки на животе. Мгновенно окутывая собой, лишает разума. Вроде и надо до конца решить, что все же между нами, но совершенно нет сил. Хочется целоваться, повиснув на его шее, а не выяснять отношения.

— Ты замерзла? — накидывает он на меня пиджак раньше, чем я отвечаю.

В этом весь Тони.

— Я здесь мальчишкой часто прыгал в океан.

— Что? — делаю нерешительный шажок в сторону обрыва, внизу чернота, виден лишь блеск воды, слышится слабый шепот волн.

Он берет меня за руку и ведет к самому краю. Вцепившись в его запястье смотрю вниз. Он улыбается мне, я улыбаюсь ему.

— О, боже, здесь же высоко.

— Я — рисковый парень.

— Это да.

Здесь так красиво, что аж дух захватывает. Мы смотрим друг на друга, и он наклоняется к моим губам. Внутри нежный трепет, головокружение и остановка сердца. Хотя нет, все еще бьется, да так громко, что вот-вот вырвется из груди.

Мы долго целуемся, стоя у обрыва, где под ногами пропасть. То, что началось нежно, перерастает в глубокий и очень распаляющий поцелуй. Так пылко и чувственно меня не целовал ни один мужчина. Антонио изучает мой рот своим языком, откровенно и абсолютно безнравственно. Сейчас я хочу в его постель.

— Кто будет защищать тебя, когда через полторы недели я отправлюсь на новое задание?

Полторы недели? У меня осталось всего полторы недели? Он обнимает меня, гладит по спине, я смотрю на мерцающие звезды, что отражаются в его глазах, и все внутри разрывается на части. На самом деле мне страшно и дело вовсе не в страхе за свою жизнь. Я боюсь, что уже не смогу жить без него.

Антонио прижимается лбом к моему, а я перебираю жесткие волосы на его затылке.

— Поэтому ты отправил меня домой?

— Ты должна была послушаться.

И снова он кидается к моим губам, прижимает к себе, поглощая с каждой секундой все жестче.

Он уедет и неизвестно, когда вернется, и вернется ли вообще.

Мы долго гуляем, спускаемся вниз, потом бродим по пляжу.

Антонио переплетает наши пальцы и сжимает руку непривычно крепко. После острова у нас на ладонях остались почти одинаковые шрамы. Это так удивительно и отчего-то сближает.

— Рад, что ты не послушалась, — разворачивается ко мне пират.

Смотрит в глаза, гладит по волосам и снова целует. Опьяненная счастьем позволяю это бесконечное касание губ.

Он провожает меня до двери. Через окно я вижу подглядывающего за нами Мансура. Хорошо, что мальчишка не выходит на улицу.

Антонио желает войти, я это вижу. Но я не даю ему этого сделать. Все дело в том, что несколько дней назад я взяла фотоаппарат Джу, и тайком сделала несколько фотографий своего пирата и распечатала в рабочем кабинете хозяйки отеля. Мне нравится разглядывать снимки перед сном. Да, немного безумно, но это моя маленькая тайна и меньше всего на свете я хочу, чтобы Антонио увидел, лежащие на диване снимке.

— Спокойной ночи, Антонио.

Медленно закрываю дверь. Он приподнимает свою рассеченную бровь и смеется. Не ожидал.

Когда дверь захлопывается, подбирая пышный подол, я подхожу к дивану, улыбаюсь, снова разглядывая красавца на своих фотографиях. Прячу снимки в книгу на столе, и вздыхаю, медленно расстёгивая молнию платья на спине.

Мгновение спустя в дверь раздается стук, наверное, это Джу увидела, что ушел Антонио, и захотела послушать последние сплетни. Улыбаюсь, открываю и вижу перед собой своего пирата с горящими от голода глазами.

В них читается наваждение. И пока я ошарашенно открываю рот, удивившись его появлению, он делает шаг вперед и снова пылко целует в губы. Настырно притягивая за талию, запускает мощную руку в прорезь расстёгнутой молнии на спине. Когда я чувствую его прикосновение к голой коже, по телу бежит табун одуревших от возбуждения мурашек.

Не могу больше. Я устала бороться с бесконечным вожделением рядом с ним. Расслабляюсь, впитывая жадные поцелуи, покрывающие мое тело. Он толкает к старенькому дивану. С силой придавливает меня к потрепанной обивке, смотрит пылко, почти с дикостью, и, грубо дергая ткань, исчезает в моих пышных юбках.

Я охаю, понимая, что именно он задумал. Развратно раскидываю ноги шире, от ощущения горячих губ и колючей щетины между бедер, тело простреливает бесстыжим желанием. Хочу его внутрь себя немедленно, но Тони решает иначе. Из моего рта вырываются пошлые стоны, когда язык пирата кружит по влажной плоти, бьет по чувственной точке. И я распутно поддаюсь его движениям. Активно хлопая кончиком, кружа, облизывая и целуя взасос до болезненных ощущений, он заставляет меня извиваться, дрыгаться и даже кричать. Плевать на все! Больше, еще больше этого тягучего кайфа, ползающего по всему телу, заставляющего грудь ныть, а ноги дрожать.