Роковое влечение

— Хочешь еще?

Она прикусила губу и кивнула в ответ.

— Узнаю свою козочку.

В воздухе еще долго витало это сладкое местоимение «свою». Больше им ничего и не нужно было. Они окончательно освободились от одежды и абсолютно голые придались новому порыву страсти.

Несколько дней спустя Антонио подстригал ветки в саду, ожидая, когда к нему в гости придет Ульяна. Он планировал показать ей дом, наконец-то чистый бассейн, в общем, провести экскурсии по местам, где обитал с детства. И так как освобождалась его белокурая козочка каждый раз по-разному, они договорились, что она приедет к нему на велосипеде.

Работая крупным секатором, он вспотел и снял майку, оставшись в старых потертых, рваных синих джинсах и желтых перчатках для хозяйственных нужд. Ульяна появилась после пяти вечера в форменной блузке, джинсах и кедах, на затылке болтался игривый хвостик.

Она улыбнулась ему, замешкалась, разглядывая, и неуверенно пошла по траве. Вместо приветствия, она облизнулась и провела пальчиком по голому, покрытому загаром торсу, обвела пупок, твердый живот и туда ниже, к джинсам. Антонио не понял, как именно ее рука оказалась у него в штанах. Они просто принялись жадно целоваться. И снова накатило возбуждение, и вместо разговора и экскурсии, он стал мять ее зад, нахально лапать грудь через блузку, оставлять засосы на шее.

А она продолжала шурудить в его джинсах… А, затем, опустилась на колени. Он чуть не зарычал, намотав на руку ее блондинистый хвостик. Будто пьяный смотрел на пухлые губы, огромные влюбленные глаза, что она то и дело поднимала на него, и не понимал, за что ему такое счастье? Ульяна была великолепна: ласковая, страстная, настойчивая. Свободной рукой она сжимала его ягодицы, лаская кончиком языка и снова глядя в глаза, царапая длинными ногтями живот.

Он быстро лег на траву, искренне надеясь, что мать и братья еще не вернулись. Вот они обрадуются, обнаружив порнографическую импровизацию у себя на заднем дворе. Впрочем, думать было некогда.

Как обалдевший, он потянул белокурую козочку за собой, вбирая ее губы, лаская языком, покрывая лицо поцелуями. Долго не мог наощупь справиться с пуговицами и ширинкой ее джинс. Вместе они запутались в жесткой ткани. Она продолжала ритмично массировать рукой его мужское достоинство и это не прибавляло Антонио сообразительности. Трава под ними примялась, из волос девушки торчали сухие веточки и сломанные цветы.

Антонио содрал джинсы с ее задницы вместе с трусами, но терпения хватило лишь дотянуть их до середины бедер. Модель была слишком узкой, и снимать их целиком, не хватило выдержки. Ульяна лежала на земле, в траве, он задрал ее ноги и, придерживая их за икры, вогнал член до самого основания.

Раздвинуть ноги она не могла. Ткань джинсов впилась в нежную кожу бедер, поэтому стоя на коленях, он придерживал их, положив на свое правое плечо и методично двигался. Это было хорошо! Так хорошо, что лучше уже и придумать сложно. Тугое лоно шикарной блондинки принимало его на траве собственного дома и ему, бл*дь, было абсолютно насрать, как дико это выглядело со стороны.

Она беспрерывно стонала. А Антонио лег на нее сверху, согнув в три погибели, заставив скрючиться в неудобной позе, потому что очень хотел поцеловать в губы. Тугая, потрясающая, горячая. Ну с кем он еще мог дойти до чего-то подобного? Цепляясь за его плечи, она закатывала глаза от наслаждения.

Ненормальные оба, и так вкусно подходящие друг другу.

Глава 42

— Нас так и тянет на природу!

Антонио рассмеялся, стряхнул с себя траву и натянул джинсы, подавая руку Ульяне. Та поправила одежду и покраснела, уткнувшись носом в мужское плечо. Он погладил ее по спине, и они слились в очередном поцелуе, а из дома послышался кашель и ворчание.

— О, моя мать явилась, пойдем познакомлю.

Ульяна заметно занервничала, осматривая одежду, засуетилась, закружившись вокруг себя.

Тони и Ульяна вошли в кухню. Хуанита Мартинас курила. Сигарета прилипла к нижней губе и так и осталась там, когда мать Тони медленно перевела стеклянный взгляд с сына на девушку, чью руку он сжимал в своей ладони.

— Полыхнуло там откуда не ждали! — откашлялась она.

Антонио сделал несколько шагов и грубым движением отобрал сигарету у матери, кинув ее в раковину. Та потухла и зашипела, отчего вверх поднялся легкий дымок.

— Хола! — поздоровалась мать на испанском, и потянулась к бутылке с яркой наклейкой, умело откручивая крышку.

Тони выхватил и ее, вылив содержимое в мойку.

— Еще только пять вечера, где Пак и Матео?

Мать пожала плечами и полезла в холодильник.

– Познакомься, это моя девушка — Ульяна, — перешел на английский Антонио.

— Полячка что ли? — смерила взглядом.

— Русская.

Мать прыснула и продолжила по-испански:

— Зачем тебе девушка? Тебя уже через неделю здесь не будет, — она подняла руки. — Все! Все! Поняла, не дура. Это такой способ получить доступ в трусики. Говоришь, что встречаешься, а потом сваливаешь на полгода.

Родительница рассмеялась, а Антонио помрачнел и развернул Ульяну к себе, радуясь тому, что белокурая козочка не знает испанский.

— Надеюсь вы предохраняетесь, наслышана о приезжих русских, того гляди, поселится у нас и дом оттяпает.

Антонио сжал челюсти, сдерживая гнев. Он не хотел показывать Ульяне, что его мать несет всякую чушь.

Вместе они обошли дом, Тони показал ей гостиную, веранду, свою спальню и даже чердак, где хранились старые вещи. Ульяна так мило смеялась, рассматривая детские фотографии Тони в пыльных старомодных рамках, что он не выдержал, отвернулся, прислонившись к окну. От слов матери тянуло в груди, нет, конечно, не от тех, что про дом и русских. Ему больше не хотелось мчаться в закат на пиратской шхуне, спасая человечество от неминуемой угрозы.

Подгребать под себя Ульяну, крепко сжимая ногами и руками во сне, вот что казалось заманчивым и единственно правильным. Этой прогулкой по дому и окрестностям, он подпускал белокурую козу ближе, чем какую-либо женщину раньше. Он впрягался в отношения ради нее. Все только для того, чтобы видеть ее счастливой.

Но долг, есть долг, как и контракт с обязательствами. Ему придется уехать.

— Пойдем, покажу тебе кое-что еще.

Спускаясь с лестницы, они снова целовались, словно умалишённые, буквально вгрызаясь друг в друга, кусая и сминая губы.

На улице, держа Ульяну за руку, Антонио показал ей бамбуковые деревья и кустарники. В красках рассказал о том, что всю эту красоту посадил его отец.

— А это наша гордость, — раздвинул он огромные, резные листья, пропуская Ульяну вперед.

— Ух ты! — улыбнулась козочка, прижав руки к губам от восторга. — Это же просто оазис.

Гигантские, дикие папоротники нашли приют за домом Антонио, образовав небольшие джунгли. Под ногами журчал ручеек, теряясь между корней, а наверху, порхая крыльями, танцевали маленькие белые бабочки. Ульяна восхищенно осматривалась, раскрывая ветки, ходила между ярко-зеленых листьев, и, оборачиваясь, смотрела блестящими огромными глазищами. И глубоко внутри что-то странно екнуло. Не то, чтобы он захотел сюсюкаться или встать перед ней на колено, но отпускать желания не было.