Роковой аккорд

— С ним? Каким образом?

— Мужчина не станет разговаривать, даже думать не станет о том, с кем у его матери может быть секс. — Кайл скривился, как будто отгонял прочь от себя крамольную мысль. — Нельзя, и все тут.

Я разгладила салфетку у себя на коленях.

— А насчет того, что его мать может оказаться убийцей?

Кайл перекривился пуще прежнего.

— Такие проблемы встречаются реже. Ты подозреваешь его мать?

— Если бы мне пришлось прямо сегодня выбирать в этом семейном кружке убийцу, я бы поставила на нее. А ты думаешь — это он?

— Откуда мне знать?

— Но ты же его допрашивал.

Кайл состроил ту самую гримасу, которую обычно корчат мужчины, — женщине ради того же эффекта достаточно слегка скосить глаза.

— Не допрашивал, а спрашивал.

— Не вижу особой разницы. Боюсь, и Адам не разглядел.

Кайл вновь принялся играть с ножом. То ли размышлял насчет допроса Адама, то ли собирался переключиться на меня.

— Наверное, я просто привык задавать людям вопросы, — сказал он наконец.

— Вообще-то я тоже. — Черт, ляпнешь такое и замираешь в надежде, что это не ты сказала, так, залетело откуда-то, сейчас отзвучит эхо, и мы все посмеемся над чьей-то — не моей — глупостью.

Никто не смеялся. Кайл так пристально уставился на меня, что я перестала любоваться цветом его глаз и уже мечтала, чтобы он сморгнул, это же противоестественно.

— Так и есть, — медленно, с сожалением выговорил он.

Новые дела — желудок рухнул к моим ногам. Так мне показалось, на самом деле, вероятно, душа ушла в пятки. Наш Главный Разговор начнется прямо сейчас? Разумеется, мы должны поговорить, но я как-то надеялась, что мы успеем немного порадоваться жизни, два-три беззаботных свидания, немного радостей и забав, прежде чем вернемся к мрачному обсуждению: что именно у нас пошло не так и что мы должны делать впредь, чтобы избежать этих подвохов, и удастся ли нам их избежать.

Узкая дорожка через минное поле. С одной стороны — мужчина моей мечты, с другой — работа моей мечты. Я всегда готова извиниться, если в чем неправа, но как я могу извиняться за то, что оказалась в положении, которому позавидует любая нормальная женщина? Кайл вроде бы как дожидался от меня слов на эту тему, дескать, я была неправа, я чересчур упрямая, упертая или еще какая. В общем, женщина, которая посмела настоять на своем. Нет, я тут феминистскими манифестами не размахиваю, и все же…

— Прости меня.

Феминистка в моей голове на миг заткнулась и позволила мне переварить услышанное. Я чуть было не попросила Кайла повторить последнюю реплику, чтобы проверить, так ли я расслышала, но тогда он решил бы, что я чересчур упиваюсь своим торжеством.

— За что? — на всякий случай уточнила я.

И тут явился официант, официанты всегда приходят как нельзя более вовремя. Я давно подозревала, что в лучших ресторанах установлена система наблюдения с мониторами в кухне, и официанты в боевой готовности следят за экранами: «Этот, за столиком номер шесть, вот-вот сделает предложение. Скорее тащи им суп, отвлеки и помешай!»

Наш официант подавал салаты с особым шиком и ухмылкой во весь рот, но, может быть, он просто пытался вычислить уровень нашего ВИП, после того как видел меня с обоими мальчиками Кроули. Сейчас как вытащит из кармана диск со своими песнями и попросит нас передать его Адаму или Джордану (а может быть, обоим). А впрочем, черт с ним, с официантом, мне бы поскорее возобновить разговор с Кайлом. Я даже отказалась от свежемолотого перца, хотя салату перец пошел бы впрок.

— За что? — кротко спросила я Кайла, как только официант отошел. Обычно извиняться приходится мне, я не в курсе, как полагается пристойно и благосклонно принимать извинения.

— За то, что я велел тебе не лезть в это дело, а затем влез в него сам.

Я бы предпочла что-нибудь более задушевное и касающееся наших отношений, но все же это был шаг в нужном направлении. Главная наша беда заключалась в том, что Кайл не одобрял мою работу, а я не собиралась останавливаться по его приказу. Я извинялась, когда наступала на мозоль ему и его коллегам, но тут впервые Кайл признал за мной право искать ответы и не сдаваться.

— Спасибо, — промолвила я. Приличный человек на том бы и остановился, но кто сказал, что я — приличный человек? — И сильно ты сунул в это нос?

— Пролистал заново дело.

Предвкушение торжества легкими мурашками пробежало по коже. Так он и впрямь заинтересовался делом — тем самым, которое яйца выеденного не стоило? Почему? Поверил мне на слово или раздобыл новую информацию, что-то, чего я еще не знаю? Я покопалась в салате, чтобы не выдать свой бешеный энтузиазм, и спросила наконец:

— И?..

Кайл нахмурился:

— В показаниях родных не все сходится. Ни намека на повод для самоубийства, но, с другой стороны, такая возможность никого не удивила.

Любопытство взяло верх, я всей грудью подалась вперед:

— Быть может, это тот случай, когда люди принимают первое попавшееся объяснение лишь потому, что убийца замел следы?

— Ты имеешь в виду близких или полицию? — Его улыбка была уже не такой открытой.

— Близких. — Я набрала в грудь побольше воздуху, твердя себе: тише, тише. — Какие могут быть претензии к следствию? Все выглядело как самоубийство, и казалось естественным объявить это смертью от несчастного случая, не добивать родных. А вот что касается близких — сначала, в первом порыве горя, они готовы были принять любое объяснение, но потом, когда начали мыслить здраво, подумали о том, о чем мы с тобой говорим: у кого был мотив, возможность и…

Кайл поднял руку: стоп-сигнал. Что я не так сказала? Усилием воли я заставила себя промолчать и дождаться намека.

— Мы? — переспросил Кайл.

Надо же было так неудачно выбрать личное местоимение. Хотя здорово было бы…

— В фильме Джерри Брукхаймера ты бы уже вошел в команду, — рассиялась я. — Но я говорю всего лишь о том, что мы с тобой обсуждаем это дело и приходим к похожим выводам. Ум хорошо, а два лучше и так далее.

— Ты отлично справляешься со своей работой, — сказал Кайл. Неплохое начало.

— Спасибо.

— А я хорошо справляюсь со своей.

— Точно.

— И это — две разные вещи.

— Ясное дело.

— И пусть они остаются двумя разными вещами.

От обсуждения к переговорам, всего за три секунды. Bay! Правда, я не столько впечатлилась, сколько занервничала. К чему он клонит?

— Да, так будет лучше, — в очередной раз (но уже не столь уверенно) подтвердила я.

— Отлично, — заявил Кайл и, склонив голову, принялся за салат.

С минуту я любовалась его безупречной макушкой, потом до меня дошло: мужчина сказал свое слово и считает вопрос исчерпанным. Только я-то женщина, от меня так легко не отделаешься. Если уж Кайл решил напомнить мне о сугубом различии между профессиями детектива и журналиста, то одно из двух: или он пишет для «Улицы Сезам», или считает, что границу нарушила я.