Роковой гримуар

– Откуда вам известно об этой ссоре?
– поинтересовался комиссар, неторопливо записывая что-то в свой блокнот.

– Мы с Анри были довольно откровенны друг с другом.

– В таком случае, надеюсь, вы сообщите немало ценных сведений по этому делу, мсье де Шуазёль, - одобрительно кивнул Бюжо.
– Именно к вам и порекомендовала мне обратиться в первую очередь мадам де Сегюр.

– Значит, вы уже успели побеседовать с Леони! Как она перенесла известие о гибели мужа?

– На удивление стойко, - Бюжо вскинул голову и пристально посмотрел мне в глаза.

– Скажите, могла ли она желать смерти своему супругу?

– Нет.

– Значит, у нее не было мотива для убийства?
– Карандаш комиссара по-прежнему медленно ползал по бумаге.
– Не испытывала ли она недостаток в средствах, не наделала ли долгов втайне от мужа?

– Насколько мне известно, Анри щедро оплачивал все капризы жены. Наверное, из чувства вины. Знаете, он...
– Я замялся.
– Он не совсем был верен Леони.

– А! Так у мсье де Сегюра водились любовницы?

Мне не хотелось распространяться на эту тему из уважения к покойному другу, но Бюжо, прекратив писать, поднял вверх указательный палец.

– Щепетильность в таких случаях может помешать установить убийцу. А потому, мсье де Шуазёль, прошу вас рассказать всё, что вы знаете о связях убитого с женщинами.

Я помедлил в нерешительности, затем прочистил горло и сказал:

– Ну, мой друг содержал некую девицу... Ее имя - Николет Лепаж. Она снимает квартиру в доме номер пять по улице Дэз Иносан(3).

Бюжо саркастически хмыкнул, продемонстрировав грубоватое чувство юмора:

– Невинных? Ну, это мы проверим.
– Он перевернул страницу в блокноте и продолжил писать.
– А мадам де Сегюр знала о любовнице мужа?

– Наверное, нет. Вряд ли Леони стала бы мириться с таким положением дел.

– Так может, она и отомстила мсье де Сегюру за измену? Ревность порой толкает женщин на страшные преступления. Уж поверьте комиссару уголовной полиции.

– Мне кажется, Леони ни о чем не подозревала. Во всяком случае, Анри не жаловался на ссоры с женой из-за его неверности.

Бюжо поёрзал на стуле, устраиваясь поудобнее, при этом стул жалобно скрипнул под мощным телом полицейского.

– Кто теперь унаследует состояние мсье до Сегюра? Он оставил завещание?

– Да. Причём, незадолго до смерти изменил его и назначил меня душеприказчиком. Ранее наследниками были Леони и Фабьен, но в новом завещании Анри отписал дом и двести тысяч франков жене. Остальное - Николет Лепаж.

– Остальное - это сколько?

– Ещё четыреста тысяч.

– Так много?
– вскинул брови полицейский.

Я снова замялся, сомневаясь, имею ли право сообщать такие личные подробности, но затем решился:

– Он ее обожал. И ещё... Она беременна от Анри. И, согласно завещанию, мадмуазель Лепаж получит эти деньги, только если родившийся у неё ребёнок на тот момент будет жив.

– Вот как?
– Комиссар задумчиво покачал головой.
– Четыреста тысяч? Неплохой мотив для убийства, не так ли?
– Не дожидаясь моего ответа, он добавил: - Рассказал ли мсье де Сегюр Николет Лепаж о том, что хочет оставить ей такую крупную сумму?

– Не знаю.

– А что, Фабьен де Сегюр не упомянут в новом завещании?

– Теперь ему полагается только та самая рента, что была назначена отцом ранее. Но, конечно, она не идёт в сравнение с тем, что получат Леони и Николет, и той долей, которая причиталась ему по старому завещанию.

– Знал ли Сегюр-младший о том, что его родитель изменил свою волю?

– Думаю, нет.

– Гм, - полицейский почесал мощный стриженый затылок, - вот вам и ещё один повод отправить мсье де Сегюра на тот свет.
– Он заглянул в блокнот.
– Смотрите, если не считать версии о самоубийстве, которую я пока тоже не отбрасываю, у нас трое подозреваемых, и у каждого был мотив убить вашего приятеля.

Комиссар выставил перед собой кулак размером чуть не с голову ребёнка и отогнул большой палец.

– Леони де Сегюр могла это сделать из ревности, узнав о том, что муж ей изменяет.
– Бюжо отогнул указательный палец.
– Николет Лепаж - из жадности, торопясь, пока ее любовник ещё раз не переписал завещание.
– Он отогнул средний палец.
– Ну а Фабьеном де Сегюром могла двигать месть, если ему стало известно, что отец исключил его из числа основных наследников. Если же Сегюр-младший не знал о новом завещании, то, вполне вероятно, поднял руку на отца, надеясь вступить во владение его немалым состоянием.

– Значит, меня вы не подозреваете?
– не без ехидства полюбопытствовал я.

– Вдова убитого отрекомендовала вас как старинного и нежного друга мсье де Сегюра, - невозмутимо ответил комиссар.
– Будь у вас с ним какие-то счёты, вы бы свели их уже давно. Да и богаче от его смерти вы, похоже, не станете, потому что как душеприказчик не имеете права на долю от состояния покойного.

Бюжо с довольным видом откинулся на спинку стула, словно уже вычислил убийцу. Желая хоть немного сбить с него спесь, я насмешливо произнёс:

– Вы забыли о ещё одном подозреваемом.

Комиссар снова весь подобрался.

– О ком?

– О книге.

– О книге?!
– Бюжо прошил меня подозрительным взглядом.
– Вы серьёзно? Позвольте напомнить, что с полицией лучше не шутить.

Я поведал комиссару о покупке гримуара. Выслушав меня и снова накарябав что-то в своем блокноте, он проворчал:

– Выходит, вы всё знали о чудачествах своего друга! А сами вы, мсье де Шуазёль, эту склонность не разделяли?

– Нет. Так вы нашли гримуар?

– В доме обнаружено несколько книг, но ни одна из них не похожа на ту, которую вы описали. Впрочем, рядом с трупом мсье до Сегюра лежала куча золы. Может, это и была та самая книга, и он ее просто сжёг?

– Сжёг?! Манускрипт, за который заплатил сто пятьдесят тысяч франков? Вряд ли.

– Да что в нем такого, что стоит таких денег?

– Ничего ценного для вас или для меня. Но там подробно рассказывается об обряде, описание которого Анри искал много лет.

– И вы знали, что ваш друг собирается проводить этот обряд?