Роковые иллюзии

Проктор и на сей раз оказался «скользким» объектом, несмотря на усердие Бёрджесса как доверенного слуги британских разведслужб, он не мог обеспечить Москве такой же уровень доступа к секретам МИ-5, какой обеспечивал ей Блант. Помимо ценных сведений о том, каким образом МИ-5 осуществляла свои операции, досье «Мэдхен» за годы войны содержит только документы, которые он получал от Гранда, включая еженедельные информационные бюллетени, основывающиеся на сведениях, получаемых министерством иностранных дел от СИС.

Только после того как Бёрджессу удалось заполучить место в министерстве иностранных дел в 1944 году, у него наконец появилась возможность передавать секретные документы тысячами листов. Тем не менее его досье, хранящееся в советских архивах, показывает, что Бёрджесс долго и упорно трудился, чтобы доказать свою готовность помочь Москве, разыскивая и приобретая, нередко по собственной инициативе, ценные источники новой информации.

«„Мэдхен" всегда считает, что он делает мало по отношению к нам, и имеет угрызения совести» — так описывал Дейч мощный стимул деятельности Бёрджесса. Он настолько горел желанием быть полезным, что даже согласился привести в порядок свою неряшливую внешность, поскольку «понял, если работает на нас, то он не может одеваться так, как одевается». Дейч заметил, как после очередного нагоняя «Мэдхен» начал следить за собой и перестал так много пить. После приступа сифилиса весной 1937 года он даже утверждал, что «перестал жить с мужчинами», и заявил о своем намерении после выздоровления подумать о женитьбе [522] . Этого обещания Бёрджесс, конечно, так никогда и не смог выполнить; это оказалось просто его очередным самообманом. Однако, играя роль Фигаро для своих друзей и знакомых из МИ-5 и МИ-6, он завоевал доверие многих сотрудников из числа самых высокопоставленных кадровых офицеров. Он запоминал имена важнейших работников британских секретных служб, а также их агентов в других странах. Всю эту информацию Бёрджесс методично записывал и передавал в Москву наряду с полезными сведениями об оперативной деятельности британских разведывательных служб. Если судить только по объему информации, поступившей от него в НКВД, не остается сомнений в том, что из «трех мушкетеров» «Мэдхен» был, безусловно, самым энергичным. Как показывает психологический портрет, набросанный Дейчем, он выполнял работу не потому, что ожидал материального вознаграждения, но потому, что верил, что он служит идеологическим убеждениям и что он «выполняет особую работу, а это льстило его самолюбию» [523] .

522

Психологический портрет Бёрджесса. Дело Дейча № 89113, т. 1, с. 350–351, АСВРР.

523

Там же.

«Работа наша заслуживает высокой оценки, поскольку по прошествии шести месяцев я могу рассказать вам о них (МИ-6), тогда как по прошествии шести лет работы с вами я не могу рассказать им ничего о вас», — отмечал Бёрджесс в письме, написанном им в Москву Дейчу в июле 1939 года [524] . Такой успех в деле сокрытия своей операций, должно быть, порадовал Центр. Поражает и заставляем воздать должное первоначальной группе «нелегалов» за то мастерство, с которым они вели этих агентов. Никто из членов кембриджской группы, кроме Филби, который говорил, что знал Орлова по имени в Испании, так никогда и не узнал настоящих имен своих руководителей. Они даже не знали, проживают ли их советские друзья постоянно в Англии или же приезжают из-за границы специально для встречи с ними. Такое впечатление подкреплялось тем, что иногда, когда члены кембриджской группы бывали за пределами Англии, куратор также покидал Лондон и встречался с ними на континенте, например в Париже [525] .

524

Сообщение Бёрджесса, 1 июля 1939 г. Дело Бёрджесса № 83792, т. 1, с. 229, АСВРР.

525

Особенно это проявилось в период с осени 1938 года до начала 1939 года, когда произошло нарушение связи в результате чисток среди сотрудников ИНО НКВД. Примером является связь с Бёрджессом через Эйтингона в Париже.

Показательно, что именно Бёрджесс со своим энтузиазмом был единственным, кто, как кажется, осознал размах проводимой НКВД операции внедрения. Очевидно, он поверил в то, что играет центральную роль в постепенной реализации плана вербовки «кротов», которым предстояло окопаться в аппарате британского правительства и разведки. Эта мысль подтверждается его меморандумом «О развитии работы среди студентов для подготовки их к гражданской службе», который он написал и передал в Москву 12 марта 1939 г. В нем он схематично изложил советский план внедрения, разработанный задолго до того, как Бёрджесс в результате его реализации стал одним из первых завербованных:

«Организация работы среди университетского студенчества имеет величайшее значение, поскольку через нее мы смогли бы управлять регулярным потоком людей, идущих на государственную службу, которых можно было бы вербовать до того, как они сделаются слишком выдающимися, и устраивать их на безопасные места той или иной отрасли службы. Два наиболее важных университета, конечно, Оксфордский и Кембриджский. Чтобы вести там работу, нам нужен кто-нибудь, имеющий близкую связь со студентами» [526] .

526

Сообщение Бёрджесса, 12 марта 1939 г. Дело Бёрджесса № 83792, т. 1, с. 183–185, АСВРР.

Отчеты Бёрджесса, отправленные в НКВД, показывают, что он считал себя «охотником за талантами» для «оксбриджской» сети, поскольку он продолжал выдвигать одно за другим предложения о расширении и укреплении операции. Его офицер-куратор сообщал в Центр в 1938 году следующее:

«Работа, которую он считает еще более важной и перспективной, работа, которую он стал бы вести с большим моральным удовлетворением, будучи абсолютно уверен в ее успехе и эффективности, — это вербовка для нас молодежи, оканчивающей Оксфордский и Кембриджский университеты и готовящейся к поступлению на государственную службу. Для этой работы он имеет таких помощников, как „Тони" — по Кембриджу и „Гросс" — по Оксфорду. К этой мысли „Мэдхен" возвращается на всех встречах, мотивируя это тем, что только такая агентура сможет дать нам единственную заслуживающую доверия информацию» [527] .

527

Сообщение без даты (Эйтингона или Горского). Дело Бёрджесса № 83792, т. 1, с. 215, АСВРР.

«Тони» и «Гросс» — это первоначальные оперативные псевдонимы, присвоенные Энтони Бланту и другу Бёрджесса Горонви Рису. Тот факт, что ни один из них не носил немецкого псевдонима, в отличие от «трех мушкетеров», говорит о том, что Блант и Рис не относились к первому поколению завербованных кембриджцев. Слишком «прозрачный» псевдоним Бланта был впоследствии заменен на «Джонсон», и в военное время он фигурировал в шифрованных телеграммах резидентуры НКВД, размещавшейся в советском посольстве. Но именно под именем «Тони» состоялось его введение, при помощи Бёрджесса, в состав кембриджской группы, совпавшее со вторым этапом ее расширения и превращения в агентурную сеть. Теперь можно точно определить действительную дату начала сотрудничества Бланта с советской разведкой, основываясь на написанной Дейчем истории создания кембриджской группы, где он говорит: «В начале 1937 года „Мэдхен" представил меня „Тони"» [528] .

528

«История лондонской резидентуры». Дело Дейча № 89113, т. 1, с. 351, АСВРР.

«Мы с А. Б. всегда работали на том основании, что при упорной, ловкой работе нужно стараться в течение года найти действительно заслуживающего доверия надежного товарища», — писал Бёрджесс в своем отчете КГБ в 1952 году [529] . Он напомнил, что Блант из «охотника за талантами» превратился в годы войны в важнейший источник информации для Советского Союза. Будучи старшим офицером МИ-5, Блант имел доступ к разведданным, полученным по проекту «УЛЬТРА», а поэтому имел возможность передавать в Москву некоторые из важнейших военных секретов Германии. Однако даже в написанных им самим для КГБ автобиографических записках Блант всегда стремился приуменьшить значение его первых лет работы в качестве советского агента.

529

Собеседование с Бёрджессом в 1952 году. Дело Бёрджесса № 83792, т. 1, с. 210, АСВРР.

«Характеризуя свою деятельность за период с 1937 года до начала войны, могу сказать, что я почти ничего не делал, — писал Блант в Москву в 1943 году, рассказывая о своей роли «охотника за талантами» для Центра. — Я начал выполнять нашу работу и пытался выполнить довольно трудную задачу: создавать такое впечатление, что я не разделяю взглядов левого крыла, и, с другой стороны, находиться в самом тесном контакте со студентами левого крыла для того, чтобы подбирать нужных нам людей. Как вам уже известно, мною завербованы следующие товарищи: М. С. [Майкл Стрейт] и JI. Л. [Лео Лонг]. Меня также попросили установить контакт с К. [Кэрнкроссом], и я сделал это для Г. Б. [Гая Бёрджесса]» [530] .

530

Автобиографические заметки 1943 года в деле Бланта № 83895, т. 1, с. 231–238, АСВРР.

Русская разведывательная служба отказывается идентифицировать третьего завербованного Блантом человека под псевдонимом «Або», которого так никогда и не удалось раскрыть. Однако она не наложила подобных ограничений в отношении Майкла Уитни Стрейта, который в 1963 году признался ФБР. Его псевдоним был «Найджел». Он был членом подпольной коммунистической ячейки в Тринити, при этом отпрыском американской династии промышленников и банкиров и пятым человеком в очередности вербовки. В войну Стрейт был некоторое время советским агентом в госдепартаменте США, однако к концу 1942 года порвал с Москвой, и в конце концов двадцать один год спустя именно он выдал Бланта. Лео Лонг (псевдоним «Ральф») был студентом Тринити, выходцем из рабочего класса и членом той же самой коммунистической ячейки и, подобно _Стрейту, одним из «Апостолов». Во время войны он стал одним из важных источников раз веде ведений для Москвы в британской военной разведке. «Мольером» был Джон Кэрнкросс, который, как мы уже знаем, осенью 1938 года на время стал вместо Маклейна главным источником Центра в МИДе. Затем он перешел в министерство финансов, а во время войны получил пост в Школе правительственной связи в Блетчли-парк. Кэрнкросс признал, что передавал в Москву важнейшие сверхсекретные разведданные, полученные по проекту «УЛЬТРА» о диспозиции германских войск на Восточном фронте, за что был награжден русской медалью за помощь Красной Армии в Курской битве в 1943 году [531] .

531

Список кембриджской группы и ее связей, данный Бёрджессом, Дело Бёрджесса № 83792, т. 2, с. 8—42, АСВРР.

Люди, завербованные Блантом и Бёрджессом из выпуска 1937 года, олицетворяли второй этап расширения первоначальной кембриджской группы Орлова. На следующий год к их числу добавился человек под псевдонимом «Мэр», личность которого продолжают сохранять в тайне, так как он никогда не признавался и не был разоблачен как советский агент. Поскольку «Гросс» (Горонви Рис) был завербован через Бёрджесса, НКВД рассматривал его не как члена оксфордской группы, а как участника кембриджской группы [532] .

532

Там же.